Ледяной плен

Испуганная девушка крепче обняла колени.

— Пора тебе. И смотри на камбузе не сболтни. А лучше — вообще забудь до поры, — прошептал Батон, закрывая полог. — С Лобачевым я сам перетру.

Напуганная Лера робко кивнула и полезла наружу.

— Я одна боюсь… — застыла она на полпути.

— Иди спокойно, — голова дяди Миши скрылась в палатке, и Лера осталась одна в мрачном лабиринте из ящиков и контейнеров.

* * *

«3 октября 2033 года.

Я для себя все решил…».

Лодка входила в Ла-Манш. Высокие иссиня-черные волны, с кончиков которых налетающий ветер срывал белые барашки пены, тревожно накатываясь, терлись о могучее сигарообразное тело, словно судно пересекало не морской пролив, а взболтанную склянку с чернилами. Вязкие, густо замешанные облака, шуршащие по палубе редкой снежной моросью, стремительно обгоняли возвышающуюся над водой рубку атомохода. Резко налетал колючий ветер, назойливо дергая за поднятый воротник потертого, но все такого же прочного кожаного плаща. Стоявший на палубе Лобачев безвольно опустил руки, всматриваясь в далекое серое марево, за которым когда-то простиралась Франция. Но наполовину прикрытые козырьком фуражки, потускневшие от времени и лишений глаза видели совсем другое.

Свадьба и долгожданная командировка, которую он так долго выпрашивал. Залитые алым багрянцем ласкового майского солнца Елисейские поля и Лувр. Уютные кафешки и впервые попробованное настоящее вино, заедаемое ломтиками сыра, вонючий запах которого не вязался с непередаваемым нежным вкусом. Примеряющая полушубок жена, которая, еще не веря в свое счастье, кокетливо крутится перед зеркалом в одном из многочисленных бутиков. Та, первая, провожавшая его в автономку из Северодвинска. Которая, наверное, двадцать лет назад так и не поняла, что ее убило. Просто потому, что не успела. Хрупкая фигурка среди нескольких сотен провожающих. Лицо и глаза, полные надежды, которые он запомнил на всю жизнь.

А еще он видел чудовищный силуэт атомного гриба, вырастающего в том месте, где еще несколько мгновений назад жил и дышал Париж. Миллионы судеб и жизней, в одночасье перемешанные в беспорядочные клубы черного пепла.

Почувствовав, как ладонь обожгла ледяная сталь рукоятки, Лобачев достал из кармана старенький наган и, откинув дверцу барабана, оглядел байки патронов. Ну, видит бог, столько лет собирался, а теперь уж пора. Надо было еще двадцать лет назад это делать, вместе с остальными старшими офицерами…

— Прости мою душу грешную!

Приставив холодный кружок дула к пульсирующему виску, Юрий последний раз взглянул на волнующееся море и закрыл глаза.

— Он здесь, стреляться собрался! — заорал появившийся в дверях рубки Савельев. — Стойте, капитан!

Щелк! — залежавшееся без дела оружие дало осечку.

— Юра!!! Так твою растак! — несясь по палубе, истошно матерился Тарас.

Пытаясь опередить бегущих к нему людей, Лобачев снова торопливо взвел собачку предохранителя и нажал на курок.

Щелк!

Добежавший первым Азат на ходу врезался Лобачеву в живот, опрокидывая капитана на палубу.

— Пистолет держите!

Выбитый кем-то из руки самоубийцы «наган» закрутился волчком, отлетая далеко по палубе.

— Застрелите меня! — захлебываясь брызжущей с губ слюной, остервенело орал Лобачев, с которого слетела фуражка. — Слышите?! Савельев, это приказ!

— Спокойно, капитан! — рядом с Азатом рухнул подоспевший на выручку Савельев. — У вашей стрелялки срок годности вышел!

— У Ахметова возьми! Это приказ, слышишь!?

— Юрий Борисович, вы не в себе, — пыхтел не разжимающий хватку Азат.

— Да как ты… на губу! Под трибунал… всех до единого!

— У него горячка! — перекрикивая свистящий ветер, к месту драки ковылял страдающий одышкой Колобок.

— Пусти, щенок! — сцепившийся с капитаном Савельев встретился с его безумными глазами.

— Ноги, ноги ему держи!

— Палачи! Мы все палачи! — продолжал орать Лобачев.

Его лицо стало землистого цвета, на видной из-за воротника свитера худой шее бугрились желваки.

— Еще раз такое выкинешь — лично тебя порешу! — взревел подлетевший Тарас, всем весом своего могучего торса наваливаясь на грудь мечущегося капитана.

— Решай! Решай, прямо здесь! — из глаз Лобачева неожиданно брызнули слезы. — В крови мы с ног до головы вымазаны! Отмаливать-то как?!

— Юра, охолонись, твою мать! — не стесняясь больше других членов команды, старпом кулаком-молотом от души съездил Лобачеву по челюсти. — Жену и сыновей на кого оставишь? О них подумал?!

— Прокляты… — прохрипел тот, выплевывая на подбородок кровавый сгусток слюны. — Будьте вы все прокляты!..

— Сейчас-сейчас, — Колобок, дрожащими похожими на сардельки пальцами лихорадочно копался в аптечке, спешно пытаясь разыскать шприц. — Подержите еще немного…

— Женщины, дети… Люди! Мы же их всех… Всех! Слышите меня?! Для чего?! Для кого?!

— Борисыч, в наших руках…

В этот момент палубу сотряс мощный взрыв, и борющихся людей чуть не вышвырнуло за борт, прямиком в ледяные объятия колыхающихся со всех сторон пенящихся бурунов.

Глава 6 ЧУЖИЕ СРЕДИ СВОИХ

Взрыв, заставивший содрогнуться могучий корпус подлодки, прогремел как раз в тот момент, когда Лера с тазом стираного белья подходила к лестнице, соединявшей душевой отсек с верхней палубой. Выронив ношу и едва успев ухватиться за перекладину, падающая девушка повисла на ней. Тут же в барабанных перепонках душераздирающим воплем отозвалась сирена. Сумевшая удержать равновесие Лера, позабыв про раскиданное по полу тряпье, стала быстро карабкаться наверх.

По ушам мужчин, втащивших в рубку Лобачева, размякшего от укола успокоительного, ударил заунывный рев баззеров аварийной тревоги. По узким коридорам, тревожно освещаемым сполохами мигающего освещения, гремя сапогами, металась переполошившаяся команда.

— Что еще за хрень?! — рыкнул поддерживающий капитана Тарас.

— Взрыв в одном из дальних отсеков! — крикнул в ответ бегущий по коридору матрос. — В восьмом. А может, в девятом! Из-за всей этой канители пока не разобрать…

— Твою мать! — выругавшись, старпом с помощью Савельева осторожно опустил на сиденье Лобачева. — Так разберитесь! Причину установили?

— Направленный взрыв.

— Какого?! — далее из луженой глотки матерого старпома, точно из прорванной плотины, хлынули лихие матюки.