Ледяной плен

Почему? Для какой цели? Сколько нужно было злобы и хладнокровия, чтобы навсегда уничтожить такой невыразимо прекрасный и добрый мир? Но спрашивать уже было не с кого. Дело сделано, словно на беспечное акварельное полотно щедро плеснули из ведра с серой краской. Оставалось только мириться.

Но мириться не хотелось. До скрежета зубов, до боли в висках…

Лучше бы она вообще никогда не видела всю эту бесследно утраченную красоту!

* * *

После неудачной попытки застрелиться в проливе, Лобачев почти не показывался на мостике, и командование судном временно принял Тарас.

Батон второй день отсиживался под арестом, довольствуясь пайком, который, поочередно меняясь, ему с неохотой таскали раз в день Треска или Паштет. Одна только Лера в сопровождении Чучундры регулярно навещала охотника, чтобы поделиться скудными новостями и справиться о его состоянии.

— Нормально все у меня, — привычно огрызался из-за двери дядя Миша. — Проспался уже.

— А зачем нужно было взрыв устраивать? — в который уже раз с укоризной спросила девушка. — А если бы кто-то погиб?

— Нотации читать пришла? — с мукой в голосе пробормотал Батон. — Говорю же, я как лучше хотел!

— А нельзя было все спокойно капитану рассказать? — продолжала наступать Лера.

— Капитану? — усмехнулся невидимый Батон. — Да у него же крыша совсем поехала!

— Ему просто стало не по себе, — неуверенно заступилась за Лобачева девушка.

— Так, что захотелось пустить себе пулю в лоб?

Она просто молча пожала плечами.

— Как рука?

— Чешется, — девушка поморщилась и поскребла ногтями туго забинтованное под тельняшкой предплечье. — Главное, чтобы шрам не остался.

— Значит, на поправку идет. А шрамы только украшают бойца.

— Я, между прочим, девушка! — напомнила наставнику Лера.

— А еще охотник на мутантов, — наставительно поправил Батон и, немного подумав, невозмутимо предложил: — В крайнем случае, на том месте татуировку набьешь.

— Еще чего придумаете? — Лера скривилась. — Нетушки, уж лучше шрам!

— Чучундра с тобой? — неожиданно поинтересовался Батон.

— Да, а почему вы спрашиваете? — Лера проверила сидящую на плече мышь.

— Хоть будет, кому за тобой присмотреть, пока я тут бока отлеживаю.

— Вас скоро выпустят, — с излишней горячностью ответила девушка.

— Держи карман шире! После такого? Хорошо, сразу за борт к акулам не отправили, или что там теперь плавает…

— Лерка! — из-за угла коридора возникла носатая физия Паштета. — Харэ лясы с этой гадюкой точить! Чего на камбузе пол весь мокрый, я себе чуть нос не расквасил! Давай быстрее, нам еще присосочников мариновать!

— Сейчас доделаю! — спохватилась девушка. — Ладно, дядя Миша, мне пора.

— Бывай, — уныло буркнул из каюты Батон.

* * *

«6 октября 2033 года.

Продолжаем идти намеченным курсом. После неудачной диверсии, устроенной одним из членов команды, лодка по-прежнему слушается управления, видимых повреждений не обнаружено. По крайней мере, пока.

Неожиданная стычка с калининградской… точнее, польской бригадой на многое открыла глаза. Есть пострадавшие с обеих сторон, но ранения не смертельные. Верить своим и чужим становится все труднее, а мы едва ли прошли половину пути.

После инцидента в проливе Ла-Манш капитан третьи сутки не выходит из каюты, но пищу принимать не отказывается. Медики следят за ним, так как есть подозрения о новых вспышках апатии, которые, в свою очередь, могут привести к очередной попытке суицида. Командование судном временно взял на себя старший помощник Тарас Лапшов. Выполнение задания продолжается…»

— Извините…

— Чего у тебя? — сидящий в своей каюте старпом оторвался от судового журнала и хмуро посмотрел на ввалившегося в каюту механика. — Разобрались?

— В какой-то степени, — неуверенно пробормотал Вадим.

— И в какой?

— Он испортил систему погружения, — дрожащими губами вынес вердикт Колотозов. — И система навигации сбоит.

— Для подстраховки будем держаться берега, — подумав, решил Тарас. — Лодка очень неустойчива на поверхности, аэродинамика не та.

— Потребуется время, чтобы все исправить, — испуганный паренек тяжело дышал.

— Сколько?

— Точно сказать не могу. Компьютеры ведь, сами понимаете. Петруха на документации уже глаза стер.

— Не понос, так золотуха! — Под ладонью старпома зашуршал чуть отросший ежик волос. — Ладно… — договорить он не успел, так как корпус лодки сотряс внезапный мощный толчок.

Вернувшись на сиденье, с которого его сбросило, Тарас вдавил кнопку радиосвязи.

— Говорит Лапшов. Что там у вас за хренотень?

— Налетели на песчаную банку!!! — донесся из коммутатора встревоженный молодой голос.

— Так как вы ее, блин, проглядеть-то смогли, тудыть вас растудыть?!

— После взрыва некоторые системы, в том числе эхолокация, выдают помехи.

— Ну, Батон… — покачал головой Тарас. — Задний ход!

— Я, собственно, с этим и пришел, — облизал пересохшие губы Вадим и робко вогнал последний гвоздь в крышку гроба, на дне которого покоились останки самообладания старпома. — Задний ход мы теперь давать не можем.

Заорав от сыплющихся одна за другой напастей и ощущения собственной беспомощности, Лапшов от души приложил волосатым кулачищем по приборной панели коммутатора.

* * *

Матерился Тарас витиевато, со вкусом, вдохновенно изрыгая из себя такие изысканные словообразования и конструкции, что становилось ясно — великий и действительно могучий русский язык не смог уничтожить даже всепоглощающий пожар ядерной войны. Выстроившаяся на палубе команда, изредка щурясь от постоянно налетающего с видимой суши тропического ветра, во все глаза следила за вышагивающим взад-вперед оратором.

На лице Савельева, внимательно оценивающего лингвистические тонкости выступления старпома, расцветала улыбка восхищения.

— В общем, приказываю поломки устранить в самые короткие сроки, — начал закругляться, наконец, заметно выдохшийся старпом, переходя на обычную человеческую речь. — Чем хотите и как хотите.

— Постараемся, — шмыгнул носом Колотозов, у которого от услышанного горели уши.

— Не «постараемся», а «так точно, товарищ капитан!».

— Так точно, товарищ капитан!