Ледяной принц

У каждого из них имелось по паре-тройке любовниц, которые приезжали к ним из городов. Согласно традициям эрдженов, чем больше любовниц имел мужчина в молодости, тем лучшим он становился семьянином, когда у него появлялась жена.

У Кайла с девушками не складывалась. В город его не отпускали, боялись огласки, а свободных женщин в Академии не было. Даже прислуга и та была с парами. Потом как-то ему удалось уговорить наставника и съездить в деревню, откуда нанимали слуг. Там как раз играли свадьбу дочери старосты, праздник был богатый, хозяева щедрые, и Кайл со старшим курсантом легко влился в компанию гуляющих. Женщины были милыми и забавными, а деревенский самогон – крепким и забористым. Он проснулся утром в сарае среди кур и овец без штанов и с разбитой головой. Ничего не помнил, что было досаднее всего. Отдавать одежду девушки, сторожившие у двери, наотрез отказались. Мол, с курсантов больше ничего и не возьмешь.

Наставник был опытней, потому что возвращался в Академию в брюках, а не завернутый в мешковину, как Кайл.

– Ничего, – похлопал он его по спине. – С тем, кто в первый раз, они всегда так поступают. Бабы, что с них возьмешь.

Второй раз – с кухаркой в Академии, – было не лучше, в третий раз Кайл пробовать не стал. Решил, необходимо сначала влюбиться, а уж потом переходить к плотским утехам. Товарищам сообщать не стал, знал, что засмеют. А так как наставники помимо военных дисциплин вбивали в головы молодых офицеров еще и изрядную долю мистицизма и суеверий, то Кайл легко поверил, что котенок снежного барса может помочь в деликатной проблеме – влюбиться.

Увы, ни снежного барса, ни тем более, его котят Кайл в тот день не увидел. Правда, в лесу он все-таки оказался. Леса приграничья отличались от северных более низкими и корявыми деревьями, так как в долине гуляли свирепые ветра, не оставляющие шансов высоким и ровным стволам.

Кайл, не покидавший север Аурелии с детства, с жадностью впитывал новые ландшафты, проносившиеся мимо его кареты, запряженной восьмеркой лошадей. Мчались они поистине с бешеной скоростью. Аурелия, казавшаяся на карте огромной страной, на деле оказалась не такой уж и обширной. Горы быстро сменились степями, те долинами, и вот Кайл уже находился в приграничье, где открылся злополучный портал, из которого периодически сыпались враги – огненные аскуры. Придворные колдуны-эрджены после каждого вторжения заново латали ледяной щит, но его оковы держали недолго, так как у аскуров была Огненная Владычица. Дыхание королевы Арианы было способно растопить щит, который они возводили месяцами, всего за пару часов. Времени хватало только на бегство.

Генералы и офицеры действующей эрдженской армии редко бывали в Военной Академии, но Кайл узнал многих по страницам учебников и портретам. От обилия столь знатных и почетных персон у него кружилась голова, а информация в нее и вовсе просачивалась по каплям. Кайла проводили в шатер генштаба, показали карты, говорили много и непонятно, он же, зная все эти термины в теории, никак не мог сопоставить их с практикой, ведь она начиналась в Академии на следующий год, но теперь – явно без Кайла. Возвращать назад его не собирались.

Человек с одним глазом и тремя косами на бритом затылке ему так и сказал:

– У тебя, парень, две дороги. Обе из них закончатся троном, но, как ты на него сядешь – зависит от тебя. Либо ты разбудишь свой Ледяной дар немедленно, либо мы все сейчас просто тратим время, и нам лучше отправиться во дворец, чтобы как следует нажраться, когда сюда явятся аскуры.

Говоривший был без камзола, и Кайл не смог определить его ранг и статус, но судя по тому, как все затыкались, когда одноглазый открывал рот, он был одним из двух генералов, возглавлявших эрдженскую армию.

Кайл понимал, что от него хотели невозможного, потому что и сам уже давно не верил в свой дар, однако, когда ему дали коня и сказали, что это последний шанс спасти себя и страну, не стал противиться. Чувство патриотизма Кайлу было незнакомо. Он уже давно приметил, что долгие годы муштры вырабатывали в выпускниках Академии два крайне противоположных результата. Одни становились бездумными орудиями в руках военной машины, другие стремились скорее избавиться от всего, что напоминало обучение. Кайл относился к последним. Аскуры были врагами, которых он никогда не видел, они захватывали земли, на которых он никогда не бывал, они превращали новые территории в колонии с режимом, отличие которого от существующего в Аурелии Кайл не замечал.

Дальше случился хаос. Кайла оставили на холме, с которого было отлично видно, как аскурская армия огненной лавой втекает в эрдженскую долину. Одноглазый оставался с Кайлом до последнего.

– Либо твой дар проявится сейчас, либо никогда, – повторил он и скрылся в надвигающейся метели. Вьюгу разыграли эрдженские колдуны, которые умели усиливать погодные явления. Снежный буран ожидался давно, но нагрянул он в самый подходящий момент.

Кайл помнил, как спешился с коня, провалился по колено в снег, зачерпнул пригоршню колючей, но такой приятной эрдженам ледяной массы, и потер ею лицо. Взглянул на аскуров, представил, как эта армия втекает лавой в столицу, к беззащитным домам жителей. У Кайла своего дома никогда не было, но именно эта мысль – о том, как прекрасно, когда есть родные стены, вдруг что-то задела в его голове. Он моргнул, пытаясь смахнуть снег с ресниц, но снежинок становилось все больше. Они залепили ему лицо, а когда Кайл закричал, проникли в рот, внутрь, наполнив его, превратив в себя.

Очнулся Кайл уже во дворце, в медицинской палате, в окружении докторов и людей в военных мундирах, которые тут же подняли его с кушетки и увлекли за собой, подобно той снежной вьюге в приграничье, ставшей переломным моментом в жизни Кайла. Хвалебные речи начались тогда же и с тех пор не заканчивались.

Всего за пару минут он стал героем – именно столько времени ему, а вернее, его проснувшемуся дару понадобилось, чтобы заморозить многотысячную армию аскуров, превратив каждого воина в ледяную статую. Такого в истории Аурелии никогда не случалось, и головы военачальников переполняли радужные перспективы. Кто-то уже поговаривал об ответном вторжении в Санджир, однако такие голоса звучали пока тихо. Как никак, Аурелия едва не стала колонией, и мысль о нападении на агрессора пока страшила.

Кайлу объяснили, что потеря сознания при пробуждении дара – это нормально. Он спросил, почему же ему так плохо. Худой, почти высохший и уже сильно не молодой врач, измерявший ему давление, ответил, что это тоже нормально. Мол, Кайл только что уничтожил столько человеческих жизней, кому может быть после этого хорошо?

Больше он того доктора не видел, эскулапа оттеснили военные, но его слова застряли у Кайла в голове и не отпускали весь вечер. Ему никогда не приходилось забирать жизнь человека. Его учили, как это сделать с помощью меча, лука, ножа, рук и тысячью других способов, но убивать по-настоящему ему не приходилось. Поговаривали, что на старших курсах офицеры сдавали какие-то страшные экзамены в катакомбах Академии, и Кайл догадывался, что речь шла об убийстве пленных, должников и преступников, которых доставляли в заведение, чтобы будущие военные могли «потренироваться». Также он подозревал, что этот экзамен ему вряд ли удалось бы когда-нибудь сдать.

Кайл не помнил ни одного лица из убитых аскуров, он даже само действие – замораживание – не запомнил, но, чем больше он об этом думал, тем хуже ему становилось. Он пытался вернуться к мыслям об умершем отце, но не для того, чтобы почувствовать скорбь или любовь, которой никогда не было, а лишь бы чем занять голову. Король давно превратился в мифический образ родителя, о котором пишут в книгах, но которого не бывает на самом деле. Отцов в Академии заменяли наставники, но поделив между собой родительские функции, они не были способны накормить голодные души, как нельзя было накормить толпу крошками от пирога. Король всегда был где-то там, Кайл же был тут, у себя на Севере, где его матерью стала звезда, видимая на рассвете в окно уборной, где он обычно в это время чистил зубы. Отцом же не стал никто, его фигура так и осталась для Кайла дырой, в которую он иногда проваливался.

Из мрачных дум его оторвал голос одноглазого, который подсел к нему с тарелкой крошенного льда, политого красным. Запахло клубникой.

– Ваше величество!

Кайл вздрогнул, явно доставив одноглазому генералу удовольствие.

– Привыкайте, – наставительно произнес тот. – Теперь вас будут звать только так. Вы, наверное, не помните мое имя. Генерал Рупертон к вашим услугам. Я буду вашим ближайшим советником. Через день-другой Санджир явится с предложением мира, а мирный договор должен подписать король. До коронации нужно успеть столько всего! Я вам сочувствую, график напряженный. И прежде всего нам необходимо вас женить. Во дворец уже созвали всех дочерей лордов. «Ритуал Полной Чаши» проведем сразу после пира, медлить нельзя.