Ледяные Волки

— Почему эти артефакты заперты? — спросил он. Он был почти уверен, что сумеет вскрыть замок менее чем за десять секунд и вытащить артефакт из одного из этих ящиков, прежде чем кто-нибудь посмотрит в его сторону. Он ждал удобного случая, но найти время без библиотекарей оказалось труднее, чем он ожидал. Они двигались так тихо.

Лисабет посмотрела на дисплеи.

— Они сломаны, — сказала она. — И без драконьего кузнеца, чтобы починить их, они так и останутся. Все будет только хуже, так как все больше ломается, но, как сказал Хейн, очевидно, это лучше, чем рисковать, позволяя драконам вернуться в нашу жизнь.

Андерсу не хотелось вступать в спор о драконах. Лисабет была добрее к нему, чем кто-либо в Ульфаре, но сейчас, окруженный еще более бесполезными артефактами, он был не в настроении слушать о ее взглядах на драконов. Те же самые драконы похитили его сестру и собирались принести в жертву через несколько недель, если он не доберется туда первым. Поэтому, чтобы сменить тему, он указал на металлические пуговицы, которые увидел, когда впервые посмотрел на эти ящики.

— А это что такое?

Лисабет заставила его помочь прочесть надписи, так что, в конце концов, он устроил нечто вроде репетиторского занятия, но ответы оказались интересными. Оказалось, что пуговицы предназначались для стариков, чьи руки были слишком негнущимися, чтобы застегиваться самостоятельно. Если бы вы прошили петлю металлической нитью, пропитанной эссенцией, пуговица сама бы поднялась без посторонней помощи, если бы вы произнесли правильную команду.

Коробки — еще когда они работали — позволяли владельцу хранить вещи намного больше, чем сама коробка.

Но там были выгравированы такие металлические рамки, что Андерс остановился как вкопанный.

— Это рамка локатора, — сказала Лисабет, читая по карточке. — Я имею в виду, была. Здесь говорится, что если ты положишь ее поверх чего-то принадлежащего кому-то, холст в середине покажет изображение этого человека.

Андерсу пришлось судорожно вздохнуть, прежде чем он смог заговорить.

— Ты хочешь сказать, это покажет, где человек находится?

— Думаю, да, — ответила она. — Но здесь сказано, что он почти не работает.

Андерс едва мог усидеть на месте. Если артефакт едва работает, то, возможно, еще один раз получится. Но в следующее мгновение его сердце разбилось. Где он возьмет то, что принадлежит Рейне?

Ему придется выбраться из Ульфара, чтобы проверить все их тайники и посмотреть, не оставила ли она там чего-нибудь. А это означало нарушение правил.

Андерс найдет способ.

Он изо всех сил старался не выдать себя Лисабет, отвернувшись от рамки локатора.

— Давай займемся настоящей работой, — сказал он.

В тот день они приступили к основному учебнику по истории, и Лисабет провела его параграф за параграфом, помогая понять каждое слово и записывая те, с которыми он боролся.

— Это поможет знаниям засесть в твоем мозгу, — пообещала Лисабет.

— Я чувствую, что отнимаю у тебя слишком много времени, — сказал Андерс, раздраженный уроком, и не только потому, что устал. Это было бесполезно для него… ничто из того, что он узнавал здесь, не приближало его к Рейне. — А разве тебе не следует заняться чем-то еще?

— Не совсем, — сказала она, глядя на одну из книг. И вот он снова появился, всего на мгновение. Этот намек на что-то, возможно, на одиночество, он заметил, когда она спорила с Сигрид на уроке военной истории и не раз с тех пор. Несмотря на то, что она сидела с Викторией и Сакариасом за едой и разговаривала с другими учениками их класса, что-то внутри заставляло ее чувствовать себя немного одинокой.

— У тебя есть братья или сестры? — спросил он, повинуясь внезапному порыву.

— Нет. Только я. Что насчет тебя? Ты сказал, что в ту первую ночь у тебя никого не было, но были ли у тебя когда-нибудь…

— Только я, — сказал он, повторяя ее слова и игнорируя боль внутри. Он не отрицал Рейну. Он защищал ее.

— Теперь у тебя есть стая, — прошептала она, и он понял, что она хотела утешить его.

— Как ты думаешь, каково это людям, у которых была большая семья на улице, прежде чем они пришли сюда? — спросил он, надеясь отвлечь ее от мыслей о своей семье.

— Зависит от того, на что это было похоже, — задумчиво ответила она. — Поначалу Сакариас очень скучал по своим, но они очень бедны. Здесь для него есть что-то большее, есть возможности, которых он никогда бы не имел.

— Виктория, должно быть, от многого отказалась, — сказал он.

Лисабет улыбнулась.

— Почему ты думаешь, что она единственная девушка в Академии, у которой все еще длинные волосы? Она отказалась состричь их, сильно поспорив из-за этого с дамой Линдаль. В конце концов, правила не гласят, что они должны быть короткими, пока ты не вступишь в Волчью Гвардию, поэтому она сохранила их. Хотя, честно говоря, я думаю, что она бы сейчас отрезала их, если бы могла. Она просто расстроилась из-за того, что ей пришлось уехать из дома. — Девушка помолчала. — Она не так испорчена, как думают люди. Просто… привыкла к определенным вещам. Это не значит, что она не умеет много работать.

— Знаю, — согласился Андерс. Несмотря на свою склонность морщить нос, Виктория никогда по-настоящему плохо не относилась к нему. Она намного лучше тех, кто все еще шептался, когда он проходил мимо, об отсутствии у него ледяных копий.

Лисабет снова сделала паузу и не заметила, как они продвинулись в чтении абзаца. Вместо этого продолжила еще более неуверенно:

— Ты скучаешь по своей прежней жизни, до того, как поступил в Академию?

Он обдумал вопрос. Вот тебе и отвлекающий маневр. Было трудно говорить о своей жизни, не говоря о близняшке, но более того… было трудно выразить ответ словами.

— Все иначе, — сказал он, наконец. — Я имею в виду, что здесь многое лучше. Еды всегда хватает. Я знаю, откуда все придет. Есть люди, которые помогут нам, когда мы в этом нуждаемся.

Он не ожидал, что произнесет эту последнюю часть — он говорил как волк, постоянно болтая о стае — но он понял, что это было правдой. Мальчик чувствовал себя по-другому, имея так много людей, которые прикрывали его спину. Это могло бы даже быть приятно, если бы он не был так напуган тем, что они могут узнать о нем.

— И некоторые из них не так хороши? — догадалась Лизабет.

Он не мог точно сказать, что это было не так хорошо, потому что скучал по своей сестре, как по половине своего сердца. Что после того, что сказал Хейн, он боялся, что они никак не могут быть связаны.

Но были и другие ответы, которые он мог дать.

— Я скучаю по возможности передвигаться так, как мне нравится. Это потрясающе, на городских крышах. Насколько можешь видеть, в это время года здесь растут цветы. Это как твой собственный мир там, наверху.