Легенда о двенадцати ковчегах

— Альберт Родионович, расскажите нам, что мы все-таки ищем. А то мы тут все, как болваны, тащимся неизвестно за чем, неизвестно куда.

Говоря это, он достал из кармана маленький ножичек с пилкой для ногтей и принялся тщательно обрабатывать заусенец на мизинце.

— Ну, положим, куда — известно, — улыбнулся Бершинский. — Тем более что все, кто вошел в состав нашей экспедиции, сделали это добровольно. А что касается цели нашего похода, то теперь я могу вам сказать, что ищем мы древний ковчег. Если верить карте, которая попала к Арине, именно на том холме должен находиться вход в пещеру, где, по преданию, хранились сокровища племени древлян. Было там двенадцать ковчегов, то есть сундуков. В разные времена люди находили этот тайник и пытались завладеть сокровищами. По легенде, одиннадцать ковчегов были вывезены, остался только один. А сторожат его одиннадцать деревянных истуканов. Охранное заклятие, наложенное древлянскими жрецами, порождало нового истукана каждый раз, когда кто-то пытался выкрасть сокровища. А потому больше одного ковчега за раз никто не смог увести. Кроме того, все, кто проникал в пещеру, погибали. Или сразу, или вскоре после этого. А потому местонахождение пещеры каждый раз оставалось загадкой.

— А откуда брались эти истуканы? — спросила Арина.

— Трудно сказать. Может, нам удастся узнать это, когда мы попадем в пещеру. А началось все много веков назад. Это, конечно, легенда, но, как всякий вымысел, основана она, суда по всему, на реальных событиях. Что-то, конечно, приукрашено, что-то, наоборот, умолчено.

— Да, интересно, — протянул Игнат.

— И страшно, — поежилась Арина.

— Альберт Родионович, а вы в магию верите? — полушепотом спросил Марат.

— В том виде, в каком ее описывают в книжках, сомневаюсь. А в принципе… почему бы и нет?.. Ну, ладно, господа, давайте-ка по кружечке чая, и спать.

Через четверть часа они разошлись по своим палаткам. Усталость дала о себе знать, и вскоре все уже спали как убитые. Все, кроме Бершинского. Он еще долго лежал не смыкая глаз, размышляя о предстоящем открытии, которое, он не сомневался, обязательно состоится. А еще он думал об Арине. Сам не знал, почему. В последнее время женщины уже не занимали его мысли так настойчиво. Он просто перегорел. Два неудачных брака сделали свое дело. В сорок пять лет у него не было ни семьи, ни детей, ни любимой женщины. Любовницы, конечно, периодически, случались. Но, скорее, даже не любовницы, а так, партнерши, ибо никаких особых чувств он к ним не испытывал.

А вот Арина… В этой женщине было что-то необыкновенное, то, что резко отличало ее от тех, других женщин, которые встречались Бершинскому в жизни. Была в ней не всегда объяснимая жесткость и даже грубость, причудливо соседствующие с трепетной нежностью и утонченностью. А острый, практичный ум никак не вязался с безрассудством и поистине детской наивностью. Возможно, именно сочетание множества не сочетаемых качеств делали ее такой привлекательной. Она как-то незаметно завладела его мыслями, и ему это чертовски нравилось.

10

Бершинский разбудил отряд в семь утра. Члены экспедиции нехотя выползали из палаток, морщась на утреннее солнце и отряхиваясь от росы.

— Подъем! Подъем! Поживее, господа! — выкрикивал профессор, постукивая ложкой по пустому котелку.

— Альберт Родионович, — зевая произнесла Арина, — да вы просто изверг.

— Да, профессор, — поддержал ее Игнат, — природа, воздух. Эх, такой сон прервали!

— Не расслабляться, господа, — продолжал Бершинский. — Выстраивайтесь-ка умываться, я как раз родниковой водицы принес.

На завтрак приготовили гречневую кашу. Учитывая предстоящую работу, для большей калорийности Бершинский вывалил в котелок с кашей две банки свиной тушенки. На свежем воздухе аппетит просто великолепный, и все набросились на кашу, будто три дня не ели. Один лишь Марат отказался от такого завтрака.

Профессор отчаянно хлопнул себя по лбу.

— Извините, Марат, я как-то не подумал. В наше время представители вашей веры, как правило, не брезгуют свининой, но я все равно обязан был спросить.

— Маратик, ты что, так и будешь голодным сидеть? На, хоть бутербродик съешь, — подсела к нему Арина, на ходу намазывая здоровенный ломоть хлеба толстым слоем масла и укладывая на него внушительный кусок сыра.

Гилязов с благодарностью принял это подношение, и инцидент был исчерпан.

Покончив с завтраком, путники вооружились инструментами и выдвинулись по направлению к холму.

— А кто вещи сторожить будет? — спохватился Игнат.

— От кого? — усмехнулся Бершинский. — Людей здесь поблизости нет, а от зверей мы продукты тщательно спрятали. К тому же от холма до нашего лагеря всего метров триста, всё как на ладони.

— Вот именно, — поддакнул доцент Пучков.

— Ну смотрите, дело ваше, — махнул рукой Бородин.

Тем временем они подошли к валуну.

— Ну и как мы его сдвинем? — почесал затылок Игнат, а Пучков вопросительно посмотрел на Бершинского.

— А зачем нам его сдвигать? — улыбнулся Бершинский.

— Ну как же! Насколько я понял, вход в пещеру находится под этим валуном?

— Находился! — ответил профессор, подняв палец кверху. — Не забывайте, что до нас здесь побывали неоднократно. Неужели вы думаете, они каждый раз заваливали пещеру заново?

— Где же тогда вход? — растерянно произнесла Арина.

— Немого выше. Идемте.

Они прошли шагов пятьдесят и остановились у небольшой впадины, густо поросшей кустарником.

— Вот здесь и покоился когда-то валун, — сказал Бершинский. — За этими зарослями должен находиться вход. Игнат, вы с Маратом берите топоры и приступайте к расчистке.

Бородин с Гилязовым принялись крушить кустарник, остальные участники экспедиции во главе с профессором только и успевали оттаскивать порубленные ветви и сухостой. Вскоре от кустарника остались лишь одиноко торчащие из земли пеньки, но никакой пещеры за ним не обнаружилось, лишь небольшое углубление там, где склон холма резко переходил во впадину. Бершинский внимательно осмотрел это углубление и, взяв лопату попытался расковырять проем. Ему это удалось, однако вскоре лопата стала со звоном отскакивать, такое ощущение, что вход, если, конечно, это вход, был завален камнями, либо земля, засыпавшая его, с годами окаменела.

Бершинский попросил Пучкова подать ему мешок, который профессор принес с собой из лагеря. Он осторожно извлек из него динамитную шашку и заложил ее в выкопанную им яму, вставив предварительно капсюль-детонатор с тянущимся от него огнепроводным шнуром.

Затем, отмерив чуть больше полуметра, профессор отрезал лишнюю часть шнура перочинным ножом и повернулся к спутникам, внимательно наблюдавшим за его действиями.

— Господа! Нам предстоит сделать последний рывок на пути к неизведанному. А потому, если вы уже отдохнули, предлагаю перейти к заключительной фазе.

Бершинский распорядился, чтобы вся группа спустилась ниже по холму и укрылась за валуном. Сам он, достав из кармана зажигалку, запалил огнепроводный шнур. Убедившись, что шнур горит ровно, профессор рысцой сбежал вниз и, присоединившись к остальным участникам экспедиции, знаком показал, чтобы они заткнули уши.

Примерно через минуту земля под ногами дрогнула. Когда пыль осела, группа осторожно приблизилась к образовавшемуся проему. Если не обращать внимания на разбросанные булыжники и осыпавшуюся землю, это был аккуратно вырубленный и тщательно укрепленный каменной кладкой ход, шириной более метра и высотой в человеческий рост.