Легенда о трех мартышках

–  Ефим, как трамплин, оттолкнутся от него девочки и летят вверх.

Одно время Ада Марковна усиленно пыталась свести нас с Фимой, но потом поняла, что мы просто хорошие друзья, и прекратила работать свахой. Но все равно, стоит мне очутиться у Пузиковых, как хозяйка с самым невинным видом интересуется:

–  Дашенька, тебе не кажется, что современные женщины зря отворачиваются от брака? Личное счастье можно обрести в любом возрасте, даже при наличии взрослых детей и внуков!

Но сегодня, когда мы с Адой Марковной поднялись в квартиру, она испугалась и воскликнула:

–  Ох, незадача!

–  Что-то случилось?
– пропыхтела я, ставя ящик с бутылками на тумбочку у вешалки.

Ада Марковна ткнула пальцами в здоровенные грязные ботинки, стоявшие под вешалкой, и прошептала:

–  Фима пришел! Дашенька, не говори ему, где меня встретила! Мальчик рассердится, заругается, он против разумной экономии, вечно мне нотации читает: «Мама, два выгаданных рубля не стоят подорванного здоровья. Помни о своей ноге!» А чего про нее думать, я даже не хромаю!

–  Ладно, - понизив голос, ответила я, - молчу, как пиранья. Скажу ему, мимо ехала, решила зайти, кофейку попить!

Ада Марковна расплылась в улыбке и крикнула:

–  Фима! Смотри, кого я привела! Фимушка!

Но в ответ не раздалось ни звука.

–  Похоже, его нет, - констатировала я, глядя на ботинки, заляпанные глиной.

Ада Марковна всплеснула руками и пошла по коридору, я сняла куртку, сапожки, вытащила пластиковые тапки и услышала укоризненное ворчание Ады Марковны, возвращавшейся в холл.

–  Вот безобразник! Все расшвырял! Рубашка в одном углу, носки в другом, нет бы в бачок положить! Жена ему нужна, чтобы привила аккуратность, у матери не получилось!

Я постаралась не рассмеяться, Ада Марковна в своем духе.

–  А эти жуткие ботинищи!
– продолжала возмущаться старушка.
– Изгваздался по уши! Прилетел домой, кинул грязь и на работу! Нет, ему нужно срочно жениться, вот умру я, кто его приструнит? Дашенька, как считаешь, брак - это хорошее дело?

–  Интересно, где Фима так извозился, - я увела беседу подальше от свадебной темы.

–  Участок ищет, - пояснила Ада Марковна, - надумал дачу строить, вот и ездит по пригородам.

–  Зимой?
– удивилась я.

–  В холодное время сотки дешевле отдают, да и нету теперь морозов, слякоть, как осенью, - деловито отметила Ада Марковна и стала орудовать веником, заметая на совок комочки глины и небольшие камушки серо-розового гравия, которые валялись у входа.
– Нет бы ему ботинки-то обстучать, - не успокаивалась она, - ох уж эти мужчины! До седых волос дети! Дашенька, мой руки, чайник скоро закипит. Я штиблеты пока на балкон вынесу, потом почищу. Что за погода, январь, а слякоть! Снега нет, и тепло!

–  Зато летом мороз был, - усмехнулась я, направляясь в ванную.

Через час, напившись ароматного цейлонского чая и с трудом проглотив жесткий, словно картонный, пирожок, я стала прощаться.

–  Дашенька, давай не скажем Фиме, что ты приходила, - попросила Ада Марковна, - а то он начнет интересоваться: где встретились, как вместе оказались. Ефим пытливый, а у меня врать плохо получается, нафантазирую и забуду, через десять минут совсем другое скажу. Фима до истины докопается, злиться будет!

–  У женщин должны быть свои секреты, меня тут не было, - ответила я, застегивая сапоги.

–  Ох спасибо, Дашенька, ты милая девочка, - обрадовалась Ада Марковна, моргая очень яркими для преклонного возраста карими глазами.

Я поцеловала старушку и спустилась к машине. Приятно, что на свете еще остались люди, для которых я «милая девочка», а не хорошо сохранившаяся бабушка, радостно ощущать себя неразумным дитятей.

Позвоню Оксане, надеюсь, они с медсестрой уже закончили колдовать над гусем, нафаршировали его и сунули в духовку. Ксюта знает огромное количество врачей, с одними вместе училась, с другими работала, с третьими встречалась на семинарах и конференциях, она непременно мне поможет.

Больница имени Расторгуева оказалась армией корпусов-близнецов, построенных из красного кирпича. Побродив по аллеям и продрогнув от промозглого сырого ветра, я наконец добралась до нужного здания и сказала секретарше, бдительно стерегущей дверь в кабинет начальника.

–  Меня зовут Дарья Васильева, господин Харченко предупрежден о нашей встрече.

Помощница нажала пальцем кнопку селектора.

–  Хр-бр-бр-фр, - донеслось из динамика.

–  Владимир Сергеевич, к вам Васильева.

–  Хр-бр-бр-фр, - повторила коробка.

–  Вас ждут, - секретарь перевела фразу на понятный язык, - проходите.

Следующий час я моталась по больнице, словно мяч, который пинают расшалившиеся дети. Харченко отправил меня к Ильцеву, своему заместителю, тот перебросил к начальнику архива, оттуда я поспешила в травматологию и была переадресована в неврологию, где милая Мария Степановна, порывшись в компьютере, воскликнула:

–  Все верно. Анна Львовна Королькова, скоропомощный случай, перелом шейки бедра, черепно-мозговая травма, выписана пять лет назад в удовлетворительном состоянии с частичной амнезией. Лечащий врач Борис Петрович Молотков.

–  Доктор по-прежнему здесь работает?
– с отчаянием спросила я, устав от беготни.

–  Конечно!
– воскликнула Мария Степановна.
– У нас практически нет текучки, коллектив замечательный.

–  Здорово, - обрадовалась я.
– Да только Молотков, наверное, уже ушел домой?

–  Боря сегодня дежурит, он в ординаторской, - прозвучало в ответ, - последняя дверь справа по коридору.

Бог удачи явно решил сжалиться надо мной, наградить за утомительную суету.

Борис Петрович мирно пил чай с сушками.

–  Анна Львовна Королькова?
– удивился он.
– Не помню, здесь поток, вылечился и уходи, мы стараемся долго никого не держать. А зачем вам она?

–  Я из инюрколлегии, - соврала я, - Анне Львовне оставили наследство в США, вот и ищу даму.

Молотков поставил кружку:

–  Много денег?

–  Пара миллионов, причем не рублей, - вдохновенно соврала я.

–  Черт! Повезло старухе, - с завистью отметил доктор.
– Вы у нее дома были?

–  Заглядывала, но Корольковой там нет.