Легенда

– Я хотел то, чего заслуживаю.

– И ты подставил жопу медикам.

– Я сотрудничал с ними.

– Ты был конченной шлюшкой, продавал сведения о новых вампирах?

Фэнел зажмурился, но по его щекам продолжали струиться кровавые слезы. Вампир закричал так, что я зажала уши руками. Мана нажал на его горло лезвием - и крик перешел в стон боли.

А Ингемар улыбался, и древним холодом веяло от этого вампира. Может, я и преувеличиваю, но я была в таком скверном состоянии эмоциональном... Упыри. Хотелось покинуть это место побыстрее, невзирая на то, что у меня было еще много вопросов.

Ингемар взял в руки свой телефон.

– Джейми, пусть все подымутся.

– И лишь по счастливой случайности, - продолжал он, вернув телефон в карман, - из-за твоего интереса к Гайе Антонин и интереса Маны к ней и тебе я смог, наконец, прищучить тебя, мой друг. И я, черт возьми, - Ингемар весело хохотнул, - благодарен и судьбе за этот подарок, и тебе за твою глупость, что сделала тебя врагом Десперадо пятнадцать лет назад.

Десперадо.

– Мана - это его вы называете Десперадо?
– в моей голове продолжала складываться картина.
– Лидер Триариев?

– О да, - Ингемар заулыбался мне, - Деспер, Десперадо. Он не зря получил свое прозвище.

– Это точно, - сказал Эристав, входя.

В зал за ним вошли все - и люди Кима, и люди Фэнела.

– Левобережный септ восстал против Мастера Киева и Украины, - сказал Ингемар.

– Е...ные молдаване, - процедил Джейми.

– Е...ный пиндос, - не остался в долгу Флорин. Сказано было угрюмо и обреченно.

– Джейми, - сказал Мана своим любимым тоном.
– Завязывай со своим расизмом.

– Прости, Десперадо, - и тише, - какашки из Приднестровья, - и снова громче:

– Но ты ж не молдаванин, че тебе...

– А кто он?
– пропищала я. Говорить было трудно.

– Он серб.

– Вы дадите мастеру сказать, нет?
– это голос Маны.

– Прости, Ингемар.

– А что мне говорить?
– тот приподнял бровь.
– Я сказал все, что хотел.

Я наблюдала за лицами. Люди Кима как-то опешили, а на лицах людей Фэнела отразился страх.

Никола в ужасе притронулась к плечу Ингемара:

– Мастер, нет.

Раздался ровный голос Маны:

– Ингемар, я нижайше прошу у тебя не карать мой септ. Позволь мне принять у них присягу. Они лишь делали то, что им приказывал их мастер.

И тут Фэнел завизжал:

– Сука! Б...дь! П...дабол! Ты не будешь мастером!..

– Замолчи, Штефан, - голос Кимуры был грустен.
– Закрой рот.

– Что ж, септ Левобережья, - обратился к ним Ингемар, - вы хотите признать Ману своим мастером? Снова?

– Да, да, хотим, - они были рады тому, что не понесут наказания.

– Николетта? Ты старейшая в своем септе, может, ты хочешь оспорить право на главенство?

Красавица испуганно всплеснула руками так, что шаль упала с ее плечей.

– Нет, нет, Ингемар! Спасибо, но Мана, я уверена, лучше справится с этим. Ведь ранее справлялся.

Ингемар кивнул.

– И последнее. И самое грустное.

Ингемар обратился к Кимуре:

– Ким, Штефан - твой ребенок. Я за его смерть. Но из уважения к тебе, патерналу, я призываю тебя воспользоваться правом жизни и смерти. Ты согласен на это?

– Да, мастер.

Кимура медленно приблизился к Штефану и Мане. Я не могла видеть его лица, но каждый шаг давался ему с видимым усилием.

– Штефан Диаконеску, в 1483 году обративший тебя двадцатью годами ранее Катвальд был казнен по решению Форума Старейших. Я взял в свой дом тебя и твою сестру. Я растил тебя семьдесят лет, прежде чем ты смог сам о себе заботиться. Я оплакивал ушедшую от нас трагически Роксу, твою сестру. Я поддерживал тебя всегда, когда ты просил и не просил об этом. Ты же уничтожил стольких моих детей и своих братьев и сестер.

Ким умолк. Мана глянул на него, убрал саблю от шеи Фэнела и отошел на два шага назад.

– Ким... отец...
– Фэнел, наверное, увидев в лице Кимуры что-то, упал перед ним на колени.
– Прошу! Пощади!

Кимура сделал знак Мане и отступил.

– Прости меня, сын мой, - только и сказал Ким.

Мана занес клинок. Я отвернулась, спрятав лицо на плече Саши. Иван так же уткнулся в другое ее плечо. Я услышала свист клинка, сочный мерзкий звук. Вскрик Николы. Затем - звук падающего тела.

Фэнел лежал обезглавленным недалеко от высыхающего, уже истекшего кровью трупа Эмиля. Лужи крови блестели тут и там. Пораженная до глубины души Дойна держала руку на заживающем горле. Она первой, как сомнамбула, оторвалась от общей толпы и медленно, тяжело пошла к Мане. Он повернулся к девушке. С опущенного клинка капала кровь. Белое пальто в который раз было покрыто кровавым узором. Дойна плюхнулась на колени перед Маной.

– Прости меня, мастер, - дрожащим голосом произнесла она.

– Прощаю, дитя мое, - сказал он и положил ладонь на ее голову.
– Ингемар?..

Мастер Киева подошел к Мане, коснулся его руки:

– Волей своей называю я тебя мастером Левобережного септа, да не покусится никто на твою власть, Эмануэл Депрерадович...

Так я узнала, что Ману назвали Десперадо не только за то, что он был отчаянным бойцом.

Один за другим подходили к своему новому мастеру члены Левобережного септа. Он принимал их присягу. Не было ни торжества, ни радости, ничего такого в лице Маны. Лишь спокойствие и осознание того, что он выполняет свой долг.

Когда они закончили, Ингемар набрал на своем телефоне номер.

– Алло, это Ингемар. Необходима уборка. Адрес...

Вызвав таинственную службу уборки, Мастер Киева сказал:

– Ну, и, наконец, Адольф.

Нидерер, только что присягнувший Мане, с перепуганным лицом вышел вперед.

– Я так понял, ты обратил этого мальчика больным? Слухи не лгут?
– немного устало и рассеянно спросил Мастер, пытаясь засунуть телефон в карман.

– Нет, мастер, не лгут.