Легенды авиаторов. Исторические рассказы

крестьянской наружностью, он был опытным летчиком, закончил военную школу

летчиков в Сталинграде и курсы при Военной академии Генерального штаба, а в тридцать

седьмом участвовал в войне в Испании, где его знали как Энрике Лопеса. Кстати, там он и

познакомился с некоторыми будущими «нормандцами».

Сейчас командир Триста третьей истребительной авиационной дивизии прилетел на «Ла-

5». Вот этот-то истребитель с мотором воздушного охлаждения и глянулся французским

летчикам.

Весь день «нормандцы» осматривали этот самолет, «разве что не облизывали», как

заметил Смоляров, поглядывавший на них из командного пункта.

Вечером несколько человек во главе с майором Тюляном обратились к Захарову с

просьбой.

— Мы бы хотели попросить о перевооружении эскадрильи, — сказал Тюлян, стараясь

держаться бесстрастно. Получалось не очень хорошо, натура сказывалась. Но главное —

не задеть ничьих чувств.

Нет, главное — самолет!

Захаров все понял. Чуть улыбнулся.

— Вам кажется, наверное, что «Ла-5» лучше, чем «Як-1», да?

Они переглянулись и промолчали.

Захаров сказал:

— Чуть позднее у вас будет возможность полетать на «Лавочкине». Сами убедитесь, что

большой разницы в боевых качествах нет.

— Хорошо, — осторожно согласились французы. Видно было, что они все еще

сомневаются.

Май 1943 года

Как и предвидел генерал Захаров, «освобождение» летчиков «Нормандии» от

сопровождения советских бомбардировщиков глубоко в тыл врага оставалось только «на

бумаге». Французы и сами требовали для себя лишь одной привилегии: драться.

Готовилось наступление, и летчики Триста третьей бомбили немецкие аэродромы. Девять

«Пе-2» в сопровождении двух «Як-1» углубились на территорию, занятую противником.

— Далеко зашли, — сказал Альбер своему товарищу, Иву Майэ. — Горючего не хватит.

Вернуться не сможем.

— Летим дальше, прикрываем, — ответил Майэ.

Бомбы падали одна за другой.

— Все, возвращаются, — донесся сквозь помехи голос Альбера. — До аэродрома не

долетим.

— Хорошо, что русские нам не могут приказывать, — сказал Майэ. — Мы ведь по-русски

не понимаем.

На самом деле на аэродроме их не слышали. Переводчик вместе с командованием ждал,

пока летчики появятся в эфире.

— Я тебе по-французски говорю, — сказал Альбер.

— А я тебе отвечу: пока держимся в воздухе — будем прикрывать.

— Неосторожно воюешь, Ив, — ответил на это Альбер. Но ни малейшей попытки выйти

из боя не сделал.

Они сопровождали бомбардировщиков, сколько могли.

Горючее было почти на нуле.

— Садимся, пока не упали! — крикнул Альбер. — Все, Ив, хватит, садимся!

Майэ направил самолет на поле. До аэродрома оставалось еще несколько десятков

километров. Но территория была уже «наша».

«Як-1» не подвел. С полностью выработанными бензобаками французские летчики

посадили самолеты в чистом поле.

Был вечер, после бомбежки вдруг стало очень тихо.

— А ты заметил, что здесь никогда не бывает по-настоящему тепло? — обратился Майэ к

своему товарищу. — Вроде бы, весна, лето, но по вечерам все равно откуда-то из-под

земли тянет ледяной стужей...

Середина мая 1943 года

— Захаров здесь! — Известие мгновенно облетело весь аэродром.

— Ну что, — обратился генерал к майору Тюляну, подошедшему к нему с рапортом. —

Время выполнить обещанное. Хотите полетать на моей «Стрелке»?

Тюлян просиял так откровенно и по-детски, что Захаров в ответ не выдержал —

засмеялся.

— Товарищ подполковник Голубов поступает в ваше распоряжение, — сказал Захаров. —

Объяснит и покажет. Потом расскажете товарищам, как вам понравился самолет.

Через полчаса после этого разговора Тюлян уже был в воздухе. Самолет «Ла-5» в его

руках демонстрировал чудеса: резко набрал высоту и на двух тысячах метрах сделал

поворот и понесся вниз.

В последний миг, когда уже казалось, что машина сейчас врежется в землю, последовало

выравнивание, и истребитель со страшным ревом пронесся над взлетно-посадочной

полосой.

— Ого, — сказал подполковник Голубов, а стоявшие рядом «нормандцы» дружно

расхохотались.

Под конец Тюлян прошел над аэродромом «на спине» — в перевернутом полете. Все, сел.

Кругом стояли молча. Наконец из кабины показался летчик. Никогда еще «нормандцы» не

видели, чтобы майор так светился. Неприкрытый, чистый восторг сиял в его глазах.

Французские летчики окружили его.

— Как? — слышалось со всех сторон. — Ну что? Лучше или хуже?

Тюлян ответил не сразу. Обдумывал ответ. Он понимал, что в какой-то мере перестарался,

и сейчас неосторожное слово может вызвать целый шквал эмоций.

— Сами видели, — сказал он наконец, — самолет что надо. Но «Як» тоже хорош. Мы на

«Яках» уже летаем. «Як» справляется с «Фокке-Вульфом», и мы в этом уже убедились.

— Ну так лучше или хуже? — повторяли вокруг.

— «Як» проще, — сказал Тюлян. — Пополнение освоит его быстрее. Остаемся на «Яках».

Исправлять хорошее — только портить.

Он переглянулся с генералом Захаровым. Тот кивнул.

— Ну вот, попробовали и сделали, так сказать, руководящие выводы, — проговорил он.

— Я тоже считаю, что пересаживаться сейчас на другие самолеты не стоит. Предстоит