Легенды авиаторов. Исторические рассказы

Вася кивнул ему в знак приветствия, а Ларош спросил:

— Скажи, Билл, ты в состоянии выговорить слово «борч»?

Хопкинс издал серию шипящих звуков, после чего невозмутимо уселся и принялся за еду.

— Мы тут про графа Ламберта, — сообщил Вася. — Русский летчик над Парижем.

— Не просто летчик, — добавил Франсуа Ларош, — а летчик номер восемь.

— Это еще что означает? — удивился Хопинкс, аккуратно зачерпывая ложкой «борч».

— Представь себе, что в мире еще совсем нет пилотов, — загадочным тоном произнес

Ларош.

— Ну, Шарль Перро, ты нам сказки-то не рассказывай! — возмутился Вася. — Мир без

пилотов?! Такого не бывает.

— А вот представь... И они только-только начинают появляться. И получают пилотские

свидетельства в летной школе: номер два, три... Граф Шарль де Ламберт получил

свидетельство номер восемь. Восьмой дипломированный летчик во всем мире.

Повисла пауза.

— Да, — выговорил наконец Вася. — Это надо осмыслить. Ну так когда он начал

получать результаты?

— Какой ты, Вася, приземленный, — упрекнул его Ларош.

— Как ты можешь летчика называть приземленным? — возмутился Вася. — Я

практичный.

— Ладно, согласен, ты у нас практичный, — согласился Ларош. — По-настоящему у

Ламберта стало что-то получаться с появлением надежных двигателей внутреннего

сгорания. Свой первый глиссер, снабженный бензиновым мотором конструкции Диона, он

построил в 1905 году. В общем, не так долго и возился.

— А летал у него кто? Или все сам?

— Был у него друг-воздухоплаватель Поль Тиссандье, — сказал Ларош. — Но граф и сам

поднимался в воздух. Заболел небом навсегда. Еще с легкой руки Максима.

Они посмеялись, а сержант Хопкинс спросил:

— Того самого Максима?

— Того, того... — подтвердил Вася тоном знатока.

Ларош заметил:

— Между прочим, именно граф Ламберт, испытывая свои первые аэроглиссеры,

столкнулся с таким неизученным физическим явлением, как эффект «воздушной

подушки».

— Здорово, — хладнокровно сказал Хопкинс. — Легко быть первооткрывателем в начале

двадцатого века.

— Хочешь сказать — повезло? — поинтересовался Вася.

— Хочу сказать, совпало несколько факторов. И фактор личности графа де Ламберта, судя

по тому, что я успел услышать, — не последний, — сказал Хопкинс.

— Абсолютно верно, — отозвался Ларош. Он доел борщ и взялся за котлеты. Котлеты

француз ел вилкой и ножом, элегантно и непринужденно. — В 1908 году братья Райт

открыли во Франции свою первую авиационную школу. Естественно, Шарль де Ламберт

тут же сделался учеником. Уилбур Райт, между прочим, удостоил его наивысшей

похвалы: «Граф де Ламберт и я летаем одинаково».

— Сильно, — сказал Вася. И, встретив взгляд Лароша, быстро прибавил: — Прости.

Продолжай.

— Продолжаю. — Ларош потер переносицу, как человек, который пытается собраться с

мыслями. — 7 октября 1909 года Шарль де Ламберт официально получил пилотское

свидетельство Французского аэроклуба за номером восемь. А уже 18 октября совершил

свой знаменитый полет над Парижем. Французские министры как раз собрались побывать

на аэродроме в Живизи, осмотреть новинки авиатехники. Полет графа был своего рода

сюрпризом.

— Ничего себе — сюрпризик! — вставил Вася.

Ларош пропустил его реплику мимо ушей.

— Готовился долго и в строжайшей тайне. О задуманном знали двое: сам граф и его

инженер-механик. Представителей прессы уведомили в последний момент. В 16 часов 37

минут аэроплан графа де Ламберта покинул территорию аэродрома, взяв курс туда, куда

никто не ожидал, — на Париж! Над городами еще никто никогда не летал. Это считалось

таким же смертельно опасным делом, как и полет над водой.

— Знаете, что я думаю? — хладнокровно произнес Билл Хопкинс. — Я думаю, что

Ламберт заодно пытался понять, годятся ли самолеты для разведки.

— Ты прав, — кивнул Ларош. — Была и такая цель. Военная. Но вообще требовалось

продемонстрировать успехи воздухоплавания, а заодно Ламберт хотел взять реванш за

одну большую неудачу: полет над Ла Маншем ему не удался.

— Зато над Парижем покрасовался, — сказал Вася.

— Между прочим, за этот полет Французский аэроклуб наградил Шарля де Ламберта

Большой золотой медалью, а Общество Поощрения Авиации вручило ему денежный приз

в пятьдесят тысяч франков. Спустя несколько дней граф стал кавалером Почетного

легиона.

— А что самолет? — поинтересовался Вася. — О нем что-нибудь известно?

— К сожалению, ничего утешительного, — вздохнул Ларош. — Этот биплан был передан

на вечное хранение в петербургский Аэромузей, организованный Императорским

Всероссийским Аэро-Клубом. Его продемонстрировали российской публике на

Московской выставке 1912 года. А после Октябрьской революции самолет был

уничтожен. Но вообще-то еще в двенадцатом году ничего хорошего с ним не

происходило. Журнал «Аэро и автомобильная жизнь» тогда же возмущался «вандальским

отношением к священной реликвии авиации». Аэроплан не собрали, а просто свалили все

отдельные части на стенд, прислонили к столбам сбоку порванные крылья... и

успокоились.

Вася содрогнулся.

— Я даже слушать об этом не могу.

— Ладно, не будем сосредотачиваться на ужасном, — кивнул Ларош. — Мне тоже как-то

больно...

— А граф Ламберт что? — спросил Хопкинс. — В Россию возвращался?

— Остался во Франции, — сказал Ларош. — Всю жизнь работал с самолетами и умер в

Париже 26 февраля 1944 года. Во время нацистской оккупации немцы его, кстати,