Легенды авиаторов. Исторические рассказы

вывозить имущество Эскадры.

— Часть придется сжечь, — вслух произнес Никольской.

Он сжал кулак. Жечь самолеты!.. Вот уж не думал, что до такого дойдет.

На центральной базе Эскадры в Виннице создан был комитет. Рассматривались «текущие

моменты».

В основном дебатировали вопрос о продолжении войны. То и дело можно было слышать

голоса: «Пора перестать проливать кровь рабочих и крестьян в интересах

капиталистических держав!»

Несколько дней назад прошли выборы начальников и командиров.

Полковник Горшков не удержался от выступления:

— Вы, конечно, понимаете абсурдность происходящего? По самому характеру

деятельности командиры кораблей не могут быть не избранными! За штурвалом сидит

летчик. Никто другой не в состоянии поднять корабль в воздух, хотя бы его и избрали

большинством голосов...

Так и произошло. «Большинством голосов» выбрали прежних командиров. Никольской

едва удерживался от смеха:

— Так хочется спросить, о чем думали те, кто голосовал против?

Через несколько дней комитет предложил господам офицерам снять погоны.

Согласились и на это. Поручик Павлов протестовал было, но его быстро уговорили — по-

хорошему.

«Эксцессы в Эскадре не нужны, — шепнул ему Никольской. — Не валяйте дурака,

снимите».

Август 1917 года, Москва

— Товарищи! — доносился голос докладчика. — Наконец мы собрались на наш Первый

Всероссийский авиационный съезд! Съезд свободных авиаторов, товарищи! Мы должны

организовать нашу особую Коллегию, куда войдут делегаты от разных авиационных

частей. Предлагаю взять за ориентир программу партии большевиков!

Пока шли дебаты — чью сторону занять, большевиков или Временного правительства, —

на Эскадру в Виннице быстро надвигался неприятель. Офицеров «уволили» в отставку и

отправили в Петроград.

Склады в Виннице запылали, теперь уже открыто подожженные своими.

А Коллегия в Москве все заседала и спорила... Приближалась осень.

Осень революционного семнадцатого года.

22 марта 1918 года, Петроград

Военлет Панкратьев — бывший подполковник, бывший помощник начальника Эскадры,

— категорически не желал становиться «бывшим».

Новые власти плохо понимали, о чем говорит этот человек — с откровенно офицерской

выправкой, которая выдавала его, несмотря на снятые погоны.

— Какая еще сухопутная «эскадра»? Воздушная эскадра? За дураков нас держишь, ваше

благородие? Корабли по воздуху летают?..

— Это большие самолеты, товарищи, — объяснял Панкратьев. — Поймите же наконец, я

хочу организовать ячейку «Муромцев» с включением этих самолетов в восстав Рабоче-

Крестьянской Красной Гвардии!

— А кто на них летать-то будет? — щурились на Панкратьева. — Ты, что ли?

— Я и мои товарищи, военлеты. Найду и соберу людей, бывших в Эскадре, сформируем

экипажи для двух-трех самолетов...

— Ладно, пиши докладную записку.

Панкратьев написал подробную записку в Коллегию Авиации и Воздухоплавания.

Там к проекту отнеслись благосклонно и передали в Совнарком.

22 марта 1918 года явился декрет, утверждающий организацию Северной Группы

Воздушных Кораблей в составе трех боевых единиц.

Панкратьев, окрыленный — в прямом и в переносном смысле, — бросился искать людей.

Бывший лейтенант, а ныне товарищ Никольской обрадовался возможности вернуться к

«Муромцам»: в свое время он поддерживал идею войны до победного конца и был

отправлен большевиками в отставку. Маялся без средств и без занятия.

— Возьмите на себя материальную часть, Михаил Николаевич, — попросил его

Панкратьев.

— Взять-то я возьму, — засмеялся Никольской, — да кто же мне даст?

— Обратитесь на Русско-Балтийский завод. Я вам бумагу напишу. У меня печать есть.

На заводе Никольской обнаружил семь недостроенных кораблей и, потрясая бумагой,

потребовал закончить работу.

— Заказ от Совнаркома! — заключил Никольской. — Матерьял для строительства будет.

Совнарком обещал, значит, вс будет.

6 октября 1918 года, Липецк

Новая Эскадра прибыла в Липецк. Отсюда предстояло действовать против

белогвардейской группы Мамонтова.

Погода портилась, но два «Муромца» поднялись в воздух.

И тут корабль Алехновича — одного из самых старых и опытных военлетов — на высоте

ста метров начал снижение. Облачность была низкой, и «Муромец» держался в воздухе

почти полчаса, не решаясь сесть.

Внезапно Алехнович отдал штурвал вниз. Моторы работали на полном газу, и при таких

условиях Алехнович начал сажать корабль.

Ударившись о снег лыжами-шасси, «Муромец» подскочил вверх, свалился на правое

крыло, перевернулся на левое и превратился в груду обломков.

Вытащили раненых военлета Романова и моториста Иванова. Алехнович был мертв —

обломками винта ему пробило грудь.

Положение складывалось тяжелое — некому летать, некому руководить.

Затем прибыли новые военлеты и с ними новое начальство — красный военлет товарищ

Ремезюк.

Товарищ Ремезюк обладал неиссякаемым запасом энергии и чрезвычайно малым опытом

общения с самолетами.

— Говорите ваши беды, а мы их разрешим! — обычно начинал он свой разговор.

Никольской, по-прежнему работавший с мотористами, сказал ему прямо:

— Главная беда, товарищ Ремезюк, — это горючее.

— Так, что с ним? — насторожился красный военлет.

— Дрянь горючее. Вместо бензина — суррогат: спирт, эфир и чуть моторного масла. При

горении коптит, как в аду, засоряет свечи.