Легенды Лиса (сборник)

– А значат для вас что-нибудь… – хотела спросить она, но замолчала и отвернулась, глядя на волны, бьющиеся о скалистый берег.

Я понял, и слегка удивился. Потом услышал, как ответило сердце.

– Значат, – ответил в сторону, не особенно желая смотреть ей в глаза. Она вздохнула. Остаток дороги мы преодолели в молчании.

– Вот вход, – указал я, – следуйте за мной.

Пещера была действительно чистой и уютной. После того, как мне исполнилось тринадцать, я почти не заглядывал сюда, но новые хозяева Логова поддерживали в нём священный порядок. Их драгоценности – осколки глиняных кувшинов, блёсны и старые удочки, раковины и перештопанные сети лежали на своих местах, как приношения духам моря и гор.

– Присядьте здесь, – сказал я, расстилая свой плащ на троне, с которого оглядывал макушки своих худых и проворных вассалов когда-то давным-давно. Она села. Поза у неё была совершенно не военная и не мужская. Сдвинутые колени, руки на них, слегка наклонённая вправо... Вместо формы само по себе представлялось атласное белое платье с жемчугом, и сетка в аккуратно убранных волосах.

– Хотите пить?

– Ничего я не хочу, кроме объяснения.

– С чего вы взяли вообще, что я буду перед вами объясняться, – с досадой усмехнулся я.

– Ни с чего. Вы просто это сделаете, – ледяным тоном ответила она. – Иначе моё терпение закончится, и вы тут же ответите за свой поступок.

– Вы же сдались мне, помните? – спокойно сказал я, насмешливо на неё глядя. – Согласились стать моей пленницей, так ведите себя подобающе. Или же мне придётся напомнить вам, что раз уж, находясь под угрозой смерти, будучи беспомощной, вы выбрали жизнь и послушание, то нарушать этот ваш выбор теперь, когда вы удобно сидите на моём плаще и на моём бывшем троне, попросту бесчестно.

– О, разговор о бесчестности с вами так притягателен, – заметила она, краснея совершенно не от стыда, – и ваше поучение заставляет меня так устыдиться!

– Но… принцесса, – делано-обескуражено заметил я, – вы же не собираетесь идти по моим стопам и повторять моё падение?

Она слегка побледнела, и теперь лицо её было как пятнистый розовый мрамор.

– Хорошо. Я, действительно, поторопилась с выводами. А что будет, если я попрошу вас объясниться?

– А что будет, если я попрошу ваше войско уйти и не возвращаться?

– О, – вымолвила принцесса, – вы невыносимы.

– Гораздо менее, чем ваши воины. Меня хотя бы можно прибить, как муху.

Столкнувшись с железом этой логики, она получила ещё одну царапину вдобавок к тем, что сейчас занимали половину её воспетого менестрелями доброго и ранимого сердца. Взгляд её стал усталым и грустным.

– Вы не понимаете, лорд Ива, – сказала она. – Как же вы не понимаете… что для меня очень важно…

– Почему? – спросил я удивлённо, пристально на неё глядя. – Почему вам так хочется знать, что я из себя представляю?

– О, – задохнулась она, вскакивая, – да что вы себе позволяете, в конце концов!

– Прошу прощения, – смиренно сказал я, сбитый с толку. – Хм. Но всё же, просто, без всякой подоплёки, почему вам не всё равно?

– Да потому что, что бы вы там не думали, решение о дальнейших действиях принимать буду я! И чтобы оно было справедливым, я должна дать вам оправдаться!

Лицо моё стало удивлённым.

– Я понимаю, ваше драгоценное воспитание, и всё остальное… Но как может дитя, взятое в заложницы, принимать решение о своей собственной судьбе и о судьбе всех окружающих? – тут на смену удивления незаметно подкрался сарказм, – А вы уверены, что по истечении часа сюда не вломятся ваши рыцари и не отобьют вас, наплевав на честь?

Это было прямым оскорбление и её, и её рыцарей, и всего королевства. Принцесса навряд ли когда-нибудь сталкивалась с таким. Что скажет её хвалёная мудрость?

– Вы… да вы просто…

Внезапно она вся сжалась, как от злости, и оборвала сама себя. Негодование кипело в ней. Сев, она выдохнула. Ещё минуту сидела молча, успокаиваясь и размеренно дыша. Я молча ждал, рассматривая то ракушки, то её выпрямленную, как струнка, спину и змеящийся тёмный хвостик.

– Знаете, лорд Ива, – наконец совершенно без эмоций сказала она, – вы за столь краткое время умудрились причинить мне неприятных переживаний больше, чем все предыдущие враги и оппоненты, чем очень меня опечалили. Но, так или иначе, в последний раз повторяю: решения здесь принимаю я, а все им следуют. Как бы это для вас не звучало, за мной право сильного, прошу меня простить. То, что я согласилась быть вашей пленницей, ничего не значит, и вскоре вы это поймёте. Однако перед тем как начнётся всё дальнейшее, я всё же очень прошу вас… рассказать мне.

Вот чертовка, подумал я печально, глядя как неподвижно и ровно она сидит, скрестив руки на коленях и глядя куда-то мимо меня.

– Как пожелаете, – кашлянув, сказал я, подумав, что жать сейчас бессмысленно. – Хотя рассказывать особо нечего. Я просто не желаю примириться с вашей сладкой ложью о том, что под властью королевства моим людям будет лучше житься. Власть чужих людей – это власть чужих людей, это несвобода в любом, даже самом мелком деле. И как его не приукрашивай, завоеватель остаётся завоевателем. Даже с таким лицом, как у вас.

Она не дрогнула.

– Отдавать моих людей без борьбы я не намерен в любом случае. Смерть моя там, на поле, действительно была бы бессмысленной. И потому я сделал единственно возможное: взял вас, чтобы обменять на свободу для них.

– Как же вы будете править ими после того, как покрыли себя бесчестьем? – спросила она, глядя на меня очень внимательно.

– Кто вам сказал, что я собираюсь ими править? Я собираюсь отпустить вас, когда мне дадут королевские гарантии неприкосновенности моих людей и их земель, и затем уйти куда-нибудь. Ну, если ваши доблестные воины вдруг не предадут условия и не задержат меня.

– То есть, вы бросаете собственную честь и жизнь в пыль, надеясь при этом на честь короля и его обещаний, – резюмировала она, чем-то недовольная, но внешне спокойная.

– Да.

– Вы верите в честь королевства?

– Конечно, верю. Глядя на вас – в особенности.

– Всё же, зачем вы делаете это?

– Ради блага моих людей.

– А если им будет лучше принадлежать мне?

– А если я посчитаю, что чьим-то грязным сапогам будет лучше принадлежать мне, ведь я их начищу – мне можно сразу подойти и забрать их?..

– Мы говорим о людях, а не о сапогах! – повысила голос она.

– О людях? – в тон ей откликнулся я. – Так для вас они всё же люди, а не пункт на карте и новый налог? Вы пришли к ним, как к людям, а не как к ещё одному беззащитному поселению?.. Нет, милая, для вас они всего лишь новая пара сапог!

– Не смейте так говорить со мной! Я вам не милая!

– Нет? Разве?.. Вы так пытались ей казаться.

Она побледнела ещё сильнее, чем раньше. Обида на несправедливость кружилась в ней со свистом холодного ветра перед ураганом, и то, что ответить такому чёрствому человеку ей было нечем, этот ветер ещё более усиливало.