Легенды Лиса (сборник)

Она была маленькая для своих шестнадцати лет, почти коротышка. Одета, как мужчина, на женской фигуре форма слегка топорщится: никто не стал её перешивать. Гладкие тёмные волосы, собранные в хвост; овальное лицо с большими глазами, словно удивлёнными; ровные тоненькие брови; какой-то совершенно детский нос; губы, слегка озадаченные. И маленькие уши, оттопыренные чуть больше, чем следует.

Рыцарь рухнул на колено, не закончив развязывать тесёмки, брякнув своим железом. Я стоял на секунду больше, чем нужно, показывая, что для меня это не наследная принцесса, а просто девушка из чужих краёв. Затем опустился. Телохранители отступили в стороны, зорко оглядывая толпу. Стояла непривычно-дикая тишина. Мы с рыцарем подняли головы. Принцесса смотрела на нас, пока глашатай представлял её со всеми титулами и подробностями.

Что-то сказав своему рыцарю одними глазами, она повернулась ко мне.

– Лорд Ива, – произнесла она, голосом твёрдым и старательным, а потому – ещё более детским, чем даже эти беззащитные, открытые уши. – Зная о вас, как о человеке стальных принципов и чести в высшем её проявлении, я не осмеливаюсь попросить вас сдаться без поединка. Но, Лорд Ива… благословить вас на самоубийство я тоже не могу. Здесь… и сейчас… я могу лишь восхищаться вами. И скорбеть за вас.

Нечто искреннее и доброе было в её открытом навстречу ветру лице – она казалась очень, очень нежной. Я ощутил вдруг, что всё это было сказано не ради долга или этикета. И даже не для того, чтобы понравиться будущим подданным. Остальные тоже поверили – толпа шумела, передавая стоящим сзади её слова. Я моргнул и опустил взгляд, чтобы дать себе время передумать.

– Значит ли это, что вы подошли к нам ощутить во всей полноте чувство скорби и вины? – тихо спросил я, не мигая. Не передумал.

Лицо её неуловимо потемнело. Рыцарь скрипнул кожаной перчаткой, сжимая кулак. Похоже, принцессу тоже очень любили среди своих.

– Порой, – так же тихо ответила мне девушка, – собственное благо и даже благо своего маленького баронства не может сравниться с благом большего количества людей. Не из-за их числа. А потому, что так надо. Как в вашем случае, Лорд Ива. Вы собираетесь драться за то, что не имеет смысла и ценности. Ваша свобода абстрактна, и уже через год все ваши подданные поймут, что лучше быть верными вассалами королевства. И если я не сумею убедить вас, вы просто погибнете… бесцельно.

– Ива! – надрывно крикнули из толпы, безуспешно пытавшейся расслышать нашу беседу. – К чёрту свободу! Не дерись!

Секунду спустя пятнадцать тысяч человек орали, как бешеные, и в этом гвалте ничего нельзя было разобрать, кроме того, что большинство, в общем-то, считает точно так же.

Мы с принцессой были единственными, кто не повернулись на этот голос и не обратили внимания на вопли толпы. Мы продолжали смотреть друг другу в глаза. Я – потому, что отворачиваться от говорящей с тобой принцессы не позволено, а эта чужая девушка, кажется, была достойна своего звания. Она – потому что искала внутренний отклик на сказанные слова.

Тем не менее, я прекрасно слышал все эти крики. И сделать то, что собирался, было теперь гораздо тяжелее. Гнусно сознательно ранить любовь тех, кто тебе предан, и нужно быть низким человеком, чтобы пойти на это.

– Что ж, – я опустил взгляд. Затем поднялся, встретился с её лицом, теперь уже глядя сверху. Ожидание проступило сквозь сдержанность, два карих глаза тихо сияли звёздным светом.

– Я отказываюсь от поединка, – громко сказал я в наступившей тишине. Затем сделал широкий шаг и оказался за спиной у принцессы. Меч блеснул, поймав солнце, приник к её шее, как серебряное ожерелье, и я медленно, сосредоточенно развернул принцессу лицом к её войскам. Я всё ещё видел, как проявлялась улыбка, родившаяся после моих слов. И чувствовал, как теперь она умерла в оцепенении. Принцесса, поражённая случившимся, двигалась, словно во сне. Её телохранители повернулись к нам и стояли, с открытыми ртами, как и половина присутствующих.

Глашатай высунулся из-за плеча вскочившего рыцаря, и на лице его грусть и усталость сменились удивлением и интересом. Две волны ропота прошли сквозь раздираемую противоречием толпу. Я ждал, пока сквозь неё же протиснется тучный посланник. Принцесса молчала, осторожно дыша. Я чувствовал её обиду и напряжение в поникших покатых плечах. В руках, сжатых в кулаки. В домашнем детском запахе её волос.

– Хм, – сказал посол, остановившись в шаге и даже не разводя руками. – Лорд Ива, вы нас поражаете. Вы что, взяли Её Высочество в плен? – я кивнул.

– Но почему, почему вы пошли против чести, против благородства, за которое всю жизнь так яростно сражались?! – ещё более недоверчиво, с некоторой долей патетики воскликнул он. – Как вы могли запятнать свою кристально чистую честь таким… омерзительным деянием?! И, главное… ради чего?!

– Да ради того же, – нехотя ответил я. – Убирайтесь прочь с нашей земли, оставьте нас в покое на веки вечные, и тогда я отпущу вашу драгоценную наследницу, которую вы все так любите. А если не уберётесь, я прибью её без лишних разговоров, вы зачистите окрестности, и все будут счастливы таким кровавым оборотом дел. Но вы ведь представители великодушного королевства… Так что, даю вам два часа на раздумья. Принцесса! Вы пойдёте сами или вас вести вот так?

– Ваше высочество, – вопросил посланник, низко склоняясь со скорбным лицом, – мы все ждём вашего решения и поступим так, как вы скажете.

Её лёгкая рука коснулась моей ладони. Я ослабил нажим и убрал меч. Молча растирая горло, принцесса глядела в землю, и я готов был поклясться, что она готова зашипеть от негодования, и, одновременно, провалиться под землю от стыда. Однако, “мудрая и осторожная девушка” обрела над собою власть.

– Я решила, – громко и чуть скрипуче сказала она, – что мы с Лордом Ивой направимся, куда он скажет, и будем говорить о нём и его решении. Час спустя мы вернёмся и огласим вам результат переговоров. До тех пор приказываю вам оставаться на месте и не причинять вреда здешним жителя, если они сами вас не тронут.

Она глубоко вздохнула и с трудом подняла на меня взгляд. Лицо её всё ещё пылало.

– Пойдёмте, – дёрнув плечом, сказал я.

Прилив достиг высшей точки, и охрипшие чайки устало стелились над берегом, как в ветреную погоду ветки ивы над речной водой.

– Куда вы меня ведёте, могу я спросить?

– Здесь неподалёку есть прибрежная пещера. Прилив до неё не добирается, и потому там сухо, чисто и тепло. Я прятался там в детстве.

– Что ж, – кивнула она, глядя на море, – приятно начинать завоевание нового владения с экскурсии по примечательным местам.

– Вы всё ещё уверены, что завоюете его? Значит, наш предстоящий разговор – фикция?

– О, нет, – тихо и зловеще уверила она, – наш разговор с вами далеко не фикция. Вы испытаете на себе всю его тяжесть, поверьте.

Я против воли улыбнулся.

– Я кажусь вам смешной? – замедлив шаг, внимательно спросила она.

– Нет. Вы кажетесь мне отважной.

– Столь же отважной… как вы сам? Прославленный рыцарь Ива? – спросила она так вкрадчиво и вместе с тем столь пронзительно, что мне стало не по себе.

– Теперь гораздо более отважной, – просто сказал я, глядя под ноги, – гораздо более, чем этот рыцарь.

– Вы ведь страдаете от того, как сейчас поступаете. Почему же вы делаете это? – с непониманием спросила девушка, и я снова почувствовал, что ей не всё равно.

– А вы, кажется, действительно тот чистый и добрый ангел, которого описывают бродячие поэты.

– Лучше отвечайте, чем смеяться. Будет больше чести.

– Хватит вам. В глазах моих подданных – чести мне уже ничто не прибавит. Глаза ваших – для меня что… шелуха… А в моих собственных – я всё делаю, как надо.