Легенды Оромеры. Великий Орёл

Тем временем на близком берегу разгоралась драка. Целая толпа моряков накинулась на кого-то, кого практически погребла под собой. Каждый норовил добавить несчастному собственных тумаков. Образовалась изрядная куча-мала, люди напрыгивали на неё сверху, не переставая молотить кулаками, и, кажется, слабо разбирая, по кому именно попадают...

Тут кто-то заметил плывущий фактически прямо на них воздушный аппарат.

– Смотрите, смотрите, мужики! Дирижоп!

– Э-эйй, в ухо, в ухо! В ухо дай ему...

– Ух же-ж ты! Да погоди ты со своими кулаками... А-аа, рыбье вымя, на тебе, на!

– Йййё, смари, смари! Пупырь, пупырь летит!

– А-аа? Где?! Ойй...

Куча-мала распалась на отдельные группы, в каждой из которых кто-то кого-то всё ещё продолжал мутузить, но общий пыл изначального побоища уже сошёл на нет.

Лишь в центре, в самой большой группировке, по-прежнему шёл самый настоящий бой. Кто-то, погребённый под шевелящейся грудой тел, продолжал отбиваться, жестоко и исступлённо.

И тут дирижабль тряхнуло. Сорвав последние витки резьбы, винт сорвался с цапфы, понёсся вниз и гигантским трёхлезвийным серпом врезался в дерущуюся толпу. Раздались вопли неожиданности и боли, полетели клочья одежды, брызнула кровь. Ватага мгновенно распалась, и отдельные составлявшие её люди россыпью кинулись прочь от берега. Кто-то хромал, кто-то «баюкал» окровавленную руку в клочьях изодранного рукава.

Лишь одно тело осталось неподвижно лежать на песке. Обессиленный неравной дракой, человек уже не мог не то что бежать — а даже привстать или подняться на колени.

– Бедняга... Не знаю кто он, но мы должны оказать ему помощь! Мы же не можем вот так вот просто взять и пролететь мимо!
– посетовал Оддбэлл.

– Из тебя что, весь твой ум разом вышибло, сыч?
– подал голос из своего угла лис Борн.
– Нас самих бы кто спас! Да и как ты представляешь себе спасение того ушлёпка, если мы даже не управляем дирижаблем?

– Как и в первый раз, с твоим дружком. Держи, а потом — тяни!

Мистер Чудак кинул лису верёвку, заправив становой конец в кабестан, затем стянул комбинезон, открыл дверь, перекинулся, схватил второй конец лапами и неуклюже вывалился наружу.

Звуки внешнего мира нахлынули на Сэмюэля волной, не уступающей океанской. Чуть притупившаяся головная боль с новой силой бросилась в атаку, упёрлась паровым домкратом во внутреннюю сторону глаз, с размаху ударила тупыми колотушками в виски. А в ушах, разбавляемые шумом близкого прибоя, бились истошные крики напуганных, слабо понимающих происходящее людей:

– Да он разваливается весь!

– Падает! Пупырь падает! Щща весь целиком грохнется!

– ПАМАГИИИТИИИ!!!

– Клоп! Клоп, мать твою крысу, бабку свинью и прабабку шлюху! Ты чё, сдох? Вот только сдохни — убью ублюдка!

– Валим отсюда, валим!!!

Один несомненный плюс был у всей этой чехарды. Возле лежащего посреди пляжа тела уже не было ни души, мешать Оддбэллу было некому. Поэтому он плюхнулся на песок, перекинулся и быстро обвязал вокруг тела матросскую беседку. Парень лежал колодой и, похоже, был без сознания. Сэмюэль решил разбираться с этими тонкостями позже, когда они все вместе или выживут... Или будет уже всё равно.

Он выпрямился и сильно дёрнул трос. Лис снова оказался на удивление понятлив, трос натянулся, поднял пострадавшего и короткими рывками потащил его к продолжающему свой дрейф дирижаблю. Парень в переплетении верёвок дёргался, словно кукла-марионетка в руках неопытного кукловода. Видимо, первый такой рывок вытряхнул сознание из небытия. Пострадавший приподнял голову, сделал неуклюжую попытку перехватить трос рукой, промахнулся, снова обвис, но глаза его оставались открытыми. Увидев стоящего на песке абсолютно голого мужчину, парень закрыл их и хрипло произнёс:

– Девушка... Эми... Она — курица... Я бросил её в море, вон туда, - слабый взмах руки куда-то в сторону пирса с полуразобранным судном, - Спасите... её...

Дальше Оддбэлл не расслышал: лис поднял парня слишком высоко, чтобы разобрать его полушёпот, а уши сразу же заполнил тихий серебряный звон... Эми... Курица... Сомнений не было. Парень говорил про Эмилию. И она сейчас в море. Одна.

Последняя мысль мелькнула уже в голове не человека, но сыча, рывками набирающего высоту и скорость и направляющегося в сторону, противоположную курсу влекомого ветром дирижабля.

В открытый океан.

Отдуваясь и кряхтя, Борн втащил пострадавшего на борт, отволок его от двери и выглянул вниз. Сыч не возвращался. Мало того — его вообще нигде не было видно. Под дирижаблем медленно проплывали какие-то манежи или загоны, бараки, отдельно стоящие палатки. Возле одной из таких палаток лис заметил тот самый грешный винт, который должен благодарить за своё спасение вот этот горемыка. Винт торчал наискосок, уйдя одной лопастью в песок по самую ступицу, что и спасло палатку от разрушения...

Спасённый застонал и пошевелился.

– Эмилия... Поворачивайте к морю... Пожалуйста...

– Э-ээ... Чё?
– захлопнув наконец дверь, повернулся к нему Борн.
– Эмилия? Извиняй, брат, тут таких нету. Ты, видать, это... Бредишь. По голове тебе наверное прилетело знатно, вот и мерещится.

– Поверните... Прошу вас, - продолжал упорствовать парень.
– Хватило же у вас души для меня, раз спасли. Неужели бросите в океане девушку?

– Слышь, братан, - постарался быть как можно более миролюбивым лис, - Да нету тут никакой девушки, и не было, во — Борн цыкнул, привычно поддев большим пальцем левой руки верхний резец — зуб даю! Да и если б хотели — всё равно не повернули бы. Эта штуковина, - он обвёл помещение грязной ладонью — ни хрена уже не управляемая, летит, куда ветер тащит. Её бы хоть вниз — да не знаем как. Был один, который умел — так он за тобой прыгнул, а потом — того... Не вернулся назад. Вот такая фигня. А ты говоришь - «Девушки, девушки»...