Легенды полуночных драконов

– Что это за язык? – тут же спросил Тоберон. – Я не знаю его.

– Обычный, человеческий. Когда я еще был жив, все говорили на нем, – дракон пожал плечами.

– Ага, значит, какой-то мертвый язык. Сейчас на нем точно никто не говорит. По крайней мере, в ближайших странах. Не понял, а как ты нас понимаешь, если при твоей жизни люди говорили на другом языке? – задал вполне ожидаемый вопрос Иллиадар. Я и сама только что об этом подумала.

– А что такого? – дракон глянул на нас недоуменно. – Ваш язык тоже тогда был. На нем говорил один из народов, населяющих империю Солидар.

– Солидар? – встрепенулся Тоберон. – Но ведь империя распалась более трех тысяч лет назад!

– А мне любопытно, чем это написано, – направила я разговор в нужное русло. То, когда жил Лонгвар, конечно, интересно, но об этом можно поговорить и позже. Хотя, признаюсь, мне и самой хотелось бы об этом расспросить дракона, но я знаю, каково это – стоит начать, и мы тут до ночи будем болтать, выясняя все новые и новые факты.

– Это краска. Не знаю, остались ли сейчас эти существа, но в то время в лесах жили мелкие то ли птички, то ли летающие паучки. В общем, мелкие крылатые создания. Их кровь при смешивании с соком некоторых трав приобретала вот такое свойство. Тогда был один праздник. На новолуние, раз в году, молодежь оголялась, разрисовывала тела такой светящейся краской, а потом отплясывала до утра.

– И зачем? – спросила я, недоумевая.

– Считалось, что такие танцы призывают плодородие в империю, – дракон задавил улыбку, явно вспомнив что-то забавное из тех времен. – Но я и не подозревал, что эта краска может так долго сохранять свои свойства.

– С этим разобрались, но что означает эта надпись? – Иллиадар подошел ближе. Огонек последовал за ним. Чем ближе подлетал магический светлячок, тем ярче разгоралась надпись.

– Полагаю, что мы не узнаем, пока не войдем внутрь, – граф был спокоен и собран.

Подойдя к двери, он оглянулся на нас.

– Отойдите подальше на всякий случай, – попросил он. – Я, конечно, сомневаюсь, что какое-либо животное смогло бы выжить с того времени, но мало ли какую тварь они могли сюда сунуть.

Меня тут жеуволок страж, но Лонгвар только фыркнул и остался рядом с Тобероном. Граф не стал упорствовать, понимая, что спорить с весьма упрямым и немного взбалмошным драконом бесполезно. Тем более Лонгвару больше лет, чем нам всем, вместе взятым.

Удивительно, но, видимо, те, кто замуровывал вход, не подумали, что его пройдут. Дверь не была заперта. А может, они считали, что незваных гостей остановит надпись? Все может быть. Кто знает, во что верили в древности.

Мне было интересно до жути, особенно когда Тоберон с Лонгваром вошли внутрь и наступила тишина. Уже это свидетельствовало, что там никакого чудовища нет. Не думаю, что, если бы оно там было, эти двое остались бы безмолвными.

– Заходите, – позвал нас Лонгвар, высунувшись из-за двери.

Мы с Иллиадаром тут же сбежали по лестнице вниз и осторожно протиснулись внутрь.

– Темно.

– Сейчас.

В воздух взмыли многочисленные светлячки, которые устремились вверх. Я же молча стояла и, приоткрыв рот, смотрела прямо перед собой.

Встрепенувшись, я бросилась вперед и приложила ладонь к холодному камню. Секунда - и я разочарованно убрала руку.

– Мертв, – сказала я Лонгвару, который с надеждой заглядывал мне в глаза.

Дракон резко выдохнул, словно из него разом выпустили весь воздух.

Все дело в том, что в центре громадной комнаты с высокими потолками стояла уже знакомая нам чаша на высокой ножке. А вокруг нее, словно оберегая, лежал каменный дракон, явно когда-то бывший живым.

Проскользнув между громадной пастью и кончиком хвоста, я подошла к чаше и заглянула внутрь. На самом дне лежало крохотное, почти мертвое сердце.

Протянув руку, я осторожно погладила бархатный бок пальцем.

– Только не вытаскивай, – предупредил меня Иллиадар, все еще смотревший на дракона. – Вдруг замок рухнет, если мы заберем его?

– Знаю, – отозвалась я. – Как думаешь, это ваш предок?

– Мне кажется, это основатель рода Галахар, – вместо Иллиадара ответил граф. – Так же, как Лонгвар отдавал магию для того, чтобы задержать Хаос, так и этот дракон лежал тут, продлевая своей силой время жизни сердца. Может, поэтому оно до сих пор живо?

В груди все сжалось. На глаза навернулись слезы. Мне стало безумно жаль этого дракона. Он отдал всего себя, чтобы защитить нечто ценное. А в данный момент так и вовсе бесценное. Я не думаю, что он лежал тут живой, скорее, он сразу же погрузил себя в пограничное состояние и окаменел. Но даже так, все это невероятно грустно. Как будто драконы, оставшись одни, всеми силами пытались защитить хоть что-то, хоть каплю магического мира. И надо отдать им должное: пока что им удалось сделать намного больше, чем мы могли бы рассчитывать.

– А надпись? – спросила, шмыгнув носом.

– Мало ли, скорее всего, какой-то трусливый предок испугался и замуровал это место. Вполне возможно, что первый дракон не просвещал своих потомков относительно своей и их природы. А надпись придумали, чтобы напугать. Хотя сами толком и не знали, что тут и зачем, – сделал предположение Тоберон. – Что там с сердцем?

Мы с Иллиадаром переглянулись. Страж тут же положил ладонь на камень, а я обняла Иллиадара, прикрывая глаза. Уже привычно потянувшись к бескрайнему морю, я ощутила его радость от новой встречи. Я засомневалась бы, но другого объяснения у меня не было. Ощущение было стойким и однозначным.

Протянуть канал в этот раз вышло очень легко. Либо от магии к сердцу сделать это было значительно проще, чем к дракону, либо сказывалась практика. Для чистоты эксперимента мне нужно оживить еще одного дракона. Жаль, что этот не дожил и полностью обратился в камень, отдав сердцу всю свою магию.

Когда мы открыли глаза, то я даже не пошатнулась. Сердце подросло, а еще от него во все стороны била магия. Каменная чаша ожила, ее обвили тонкие ветви, покрытые почками.

Убедившись, что всё в порядке, мы отошли назад к двери и остановились.

– Как думаешь, может, оставим светлячки? – спросила я у стража.

– Оставим, – кивнул Иллиадар. – Только цвет им поменяем.

В мягком зеленом свете плавающих под потолком светлячков каменный дракон казался живым. Оживающая чаша время от времени окрашивалась золотисто-красным светом. И все это в совокупности представляло невероятную картину. Казалось, стоит немного прикрыть глаза, и можно увидеть, как спящий зеленоватый дракон охраняет свое самое главное сокровище – бьющееся по сей день каменное сердце.