Легкое сумасшествие по имени любовь

— Почему ты такая класивая, мамуля?

Я погладила его по голове и шепнула:

— Это обычный сарафан, милый. Я ношу его постоянно.

— Нет, не носишь, — насупился Джордан.

— Эй, Джей, не хочешь конфетку? — перебил его Фонтейн, зарезав этот спор в зародыше.

Я мысленно поблагодарила брата.

Дез вновь повернулся к Доди:

— Ну что, посмотрим?

Он размотал бинт, и Пейдж нагнулась поближе, положив руку ему на плечо.

— Ого, какие странные швы, — удивилась она.

Он улыбнулся:

— Ты так думаешь?

— Конечно. — Пейдж кивнула. — Как у чудовища Франкенштейна, только не такие зеленые.

— Пейдж, отодвинься, ты ему мешаешь. — Я потянула ее за рубашку.

— Да нет, не мешает, — возразил он. — Пейдж, достань из сумки такую белую квадратную штуковину.

Она залезла в его сумку и вытащила марлю. Мы стали смотреть, как он намазал и заново перебинтовал рану.

— Дез? — прошептала Пейдж, нагнувшись к его шее.

— Что?

— Мне нравятся твои духи.

Он на секунду вздернул голову, но потом опустил ее еще ниже. Я вспомнила, как он рассказывал про сестру, брызгавшую на него цветочными духами.

— Это одеколон, Пейдж, — поправила я. — Мальчики пользуются не духами, а одеколоном.

Доди вмешалась в разговор:

— Я ничего не чувствую. Нагнись поближе, голубчик, дай мне понюхать.

— Боже, Доди! — ахнула я. — Нельзя просить кого-то дать себя понюхать. Это невежливо!

Дез залился румянцем. Доди парировала:

— Нет, неправда. Невежливо говорить кому-то, что от него воняет. К тому же я знаю, что от него хорошо пахнет. Ты мне сама вчера говорила.

Дез поднял голову и заулыбался, глядя на меня. Настал мой черед краснеть.

* * *

— Он пробыл у нас всего минут двадцать, — сообщила я Пенни по телефону, делая глоток мерло. Я должна была выговориться и отчитаться о недавнем визите мужчины, который меня совершенно не интересовал. С моего наблюдательного пункта на террасе я могла пристально следить за детьми, игравшими на пляже. О чем я не волновалась, так это о том, что они полезут в воду. На это все еще не было никаких шансов.

— Сегодня суббота. Думаешь, у него свиданка? — спросила она.

— Он сказал, что у него дела. Прозвучало очень подозрительно.

— Да у тебя все подозрительно.

— Но ведь так и есть. Если он не в больнице, что у него за дела?

Она оглушительно рассмеялась мне в ухо:

— Может, он вампир. Или мужчина по вызову.

— Или и то, и другое, — задумчиво протянула я. — Пейдж сказала ему, что ей нравятся его духи. А Доди спросила, не носит ли он подплечники.

Доди все никак не могла забыть про подплечники, популярные в восьмидесятых, и была уверена, что мода на них вернулась. Видимо, тогда же, в восьмидесятые годы, она от кого-то услышала, что подплечники делают бедра стройнее. Поэтому она всегда запихивала в блузку сразу по три или четыре пары подплечников, но не закрепляла их, поэтому они непременно съезжали вниз и торчали буграми по всему туловищу, а потом выпадали из рукавов и оставляли за ней след, как крошки от пряников в сказке про Гензеля и Гретель.

— Думаю, он все же не носит подплечники, — предположила Пенни.

— Нет, — вздохнула я. — Плечи у него свои, родные.

— Ты не пригласила его на ужин?

— Нет, потому что Джаспера не было дома, а я совсем разучилась готовить. Да и потом, это показалось бы жестом отчаяния. И вообще, не так уж мне хотелось, чтобы он остался. — Я залпом осушила то, что находилось в бокале.

— Да-да.

— Ты знаешь, что самое странное?

— Невероятно огромные ноздри Ричарда?

— Нет, помимо них. — И, кстати, не такими уж они были огромными. — Джордан начинает ему доверять. Ты же в курсе, каким робким и стеснительным он был с тех пор, как ушел Ричард. Но когда Дез сменил повязку Доди, Джордан начал показывать ему свои игрушечные грузовики.

— Да, странно, — согласилась Пенни. — Может быть, это как щенки чувствуют людей, которым нравятся собаки?

— Ты сейчас сравнила моих детей с собаками?

— Нет. Ну, может, кое в чем. Но я к тому, что вдруг он любит детей, а они это чувствуют. Он же из неотложки? Ему, должно быть, часто приходится успокаивать детей.

Меня захлестнуло разочарование от того, что мне самой это не пришло в голову. Его способность находить общий язык с моими детьми вовсе не была каким-то особым знаком свыше. Просто он умел ладить с пациентами.

ГЛАВА 7

— Кайл, это — Сэди. Сэди, это — Кайл. — Фонтейн представил нас друг другу, когда мы собрались на ланч в маленьком стильном бистро на Мериголд-лейн. Белл-Харбор застрял в прошлом, но среди приманок для туристов и антикварных лавчонок можно было обнаружить этакие модные островки.

Густые светлые волосы Кайла были коротко острижены, а глаза на темном от загара лице так сверкали, что от них было невозможно оторвать взгляд. Когда мы пожали друг другу руки, я невольно ощутила, что он весь искрится — до такой степени сексуален.

— Сэди, приятно познакомиться, Фонтейн о вас столько рассказывал.

— Только хорошее, — отшутился Фонтейн.

— А кроме хорошего и рассказывать нечего, — заверила я Кайла.

— Садитесь, пожалуйста. — Он отодвинул мой стул.

Да он еще и джентльмен!

Я постаралась сосредоточиться на делах, с молчаливым укором взирая на Фонтейна. Он должен был предупредить, что его босс такой классный. А то я растерялась. А может, так и было задумано, и вся эта болтовня о работе была лишь предлогом, чтобы нас познакомить? И как только Фонтейн осмелился так мной вертеть? И все-таки этот парень был суперским — с большой буквы С. И хотя романтика меня не интересовала, смотреть на Кайла было весьма приятно, и от этого злиться на Фонтейна не получалось.

Подошла официантка, и мои спутники заказали мерло. А я — коктейль «Космополитен», стараясь выглядеть… ну… хотя бы не отсталой. И к тому же мне не хотелось, чтобы у меня потемнели зубы.

— Расскажи мне о себе, Сэди. — Кайл слегка подался вперед и дотронулся до моей руки.

Завороженная его взглядом, я почувствовала, как в ответ во мне зашевелились все инстинкты. Еще никогда со мной не случалось, чтобы кто-то покорил меня с первого взгляда. Даже Ричард. Кайл был само великолепие. И внезапно совет Пенни завести хотя бы временный роман впервые поколебал бастион моей сдержанности.

Этот парень по праву мог носить звание Самого Завидного Холостяка. Пока мы продолжали выпивать, он задавал мне множество вопросов, лишь половина которых касалась работы. Он просто откровенно флиртовал. Видимо, тоже почувствовал мгновенно установившуюся между нами связь. От волнения мурашки по моей коже бежали до самых пальцев на ногах. Он склонился ко мне, пока мы рассматривали меню.

— Здесь подают равиоли с лобстерами, за которые можно продать душу. — Он придвинулся так близко, что его дыхание касалось моей шеи.