Лёха, ученик мага vs. Пожиратель Миров

[Четверг, после уроков]

Последним уроком был родной язык. В этой же классной комнате.

Я обречённо вздохнул, смерившись с судьбой, и приготовился к новым неприятностям. На моё удивление, урок прошёл спокойно. Мы что-то писали, учительница кого-то спрашивала, но меня на этот раз никто не трогал, и никаких засад с контрольными.

Звонок с урока прозвенел долгожданным гимном Свободе. Учительница, перекрикивая поднявшийся гомон, продиктовала домашнее задание, и, махнув на нас рукой, разрешила, наконец, сорваться с мест.

И тут вдруг:

– Горит!
– прозвенел задорно девичий голосок, и весь класс разом настороженно замер, скрестив заинтересованные взгляды на взобравшейся на стул девчонке.

О, кстати! Вот это и есть та самая Алёна. А она очень даже ничего, симпатичная. Стройная, аккуратненькая такая вся, ямочки на щёчках, и большие выразительные глаза на подвижном, живом лице в ореоле пушистых волос. И вся такая подвижная и живая. И очень милая.

– Горит очередной номер нашей стенгазеты!
– заявила она.
– И я рада, что вас всех это заинтересовало! На носу эпохальное событие, между прочим, а мы не готовы!

– Какое такое событие?
– удивлённо зашуршал народ.

– Выход нашей эпохальной стенгазеты, конечно!
– отрезала она, и прямо засветилась вся от энтузиазма: - Собственно, сим я объявляю эпическое заседание нашей редколлегии немедленно открытым!
– и тут же грозно добавила: - Присутствие обязательно! Попытка побега карается расстрелом через повешенье!

Надо вам сказать, что Алёна вовсе не была властной врединой, стремящейся всеми командовать. Напротив того, она была милой, симпатичной девочкой с мягким характером, и большим, настежь распахнутым миру сердцем. Она даже была скромной и немножко стеснительной. И при всём при этом она командовала всеми. Хотя, вроде бы никогда никем командовать не стремилась. Просто так оно само получалось. Вот и в тот раз так вышло.

Заслышав о какой-то внеклассной работе после уроков, народ стал спешно и тихо, словно нашкодившие мыши, просачиваться в дверь и улетучиваться. Я тоже попробовал провернуть этот фокус с исчезновением, но в мой рукав что-то властно вцепилось, и я услышал:

– Мне нужно больше холопов!
– убеждённо выкрикнул звонкий голосок.

– Ч... чего?!
– удивился я, да и все прочие, кто не успел сбежать сразу, замерли, разинув рты.

– Говорю, помочь надо!
– тут же мило смутившись, объявила она с таким заговорщицким видом, и так сияя сдерживаемой радостью, что все вдруг поняли - это такая забавная шутка - и даже захотелось подыграть этой шустрой заводиле. Кабы речь не шла о работе после уроков!

Но Алёна уже перешла в атаку:

– Ты, ты и ты тоже! Вы будете добровольными жертвами на алтарь святого дела!
– задорно провозгласила она, и так хитро улыбнулась, что стало понятно: тут явный подвох. Те, кто ещё не успел сбежать, поражённо замерли. Это их и сгубило. Попавшиеся в сети коварства были незамедлительно приставлены к грязной работе по очистке бывшей лаборантской комнатки.

Когда-то, видимо, в этой школе планировалось больше лабораторных по химии и физике, плюс, возможно, живые уголки планировались - это судя по количеству лаборантских комнат. Но что-то не сошлось, эта средняя школа стала совсем-совсем средней среди средних, и большей частью лаборантские стали филиалами склада ненужного хлама.

Мы с парнями только присвистнули, когда нам открылся фронт работ.

– Нифига же себе, тут работы, - хмыкнул кто-то из нас, поражённых количеством тяжёлых и очень пыльных предметов, которые нам предстояло перетащить отсюда на чердак. А Алёнка тут же схватила пару тяжёлых старых стульев с таким виноватым видом, будто лично виновата в том, что тут столько хлама.

– Простите...
– и так расстроенно захлопала глазами!

Глядя на это, мы с парнями отобрали у неё эти грешные стулья, подхватили пыльные старые парты, и потащили всю эту рухлядь, довольно похихикивая над тем, как смущалась Алёнка нашей внезапно слишком активной поддержкой.

Когда мы вернулись с чердака в лаборантскую, там девчонки уже вовсю наводили чистоту, сметая пыль веков влажными тряпками.

– Молитесь на меня, дети мои!
– подбадривала помощников Алёнка, помахивая веником с самых верхов старого громоздкого стеллажа.
– Я выбила себе личный кабинет, а всем вам - светлое будущее, и много работы!

– Чего?!
– нестройно возмутились мы.

– Холопы пашут, пока светло, - пояснил мой товарищ по несчастью, толкнув в бок локтем.

– А будущее у нас теперь обещает быть очень светлым!
– подхватил другой.

– Э, ну, то есть, помещение для заседаний нашей редколлегии я выбила, - тут же засмущалась Алёна, срочно делая большие-большие глаза невинной сиротинушки, и беззащитно хлопая пушистыми ресницами.
– Тут я буду пахать, аки рабыня, на ваше светлое будущее!

Обладая лёгким характером, ироничным отношением ко всему, и здоровым чувством юмора, Алёнка могла обратить в милую шутку что угодно: даже обижалась и злилась она так, что все вокруг улыбались, умилялись, и сочувствовали ей. Вот и сейчас переход от образа бодрой диктаторши к образу скромницы был столь красочен, что вызвал дружный ржач, в котором смешались убойные дозы сарказма.

– Пашите, холопы!
– громко фыркнула припорошенная пылью девчонка с тряпкой в руках.

Должно быть, Алёна имела живой огонь вместо сердца, потому что если она загоралась какой-то идеей, то быть рядом с ней и не загореться тем же - было не реально. Стоило ей загореться чем-то, как она поджигала всех вокруг. А ничем не гореть Алёна не умела.

Если в классе начиналось повальное увлечение чем-то, а Алёнка это увлечение не разделяла - интерес к такому увлечению быстро сходил на нет. Если же Алёна чем-то увлекалась - в классе начиналось повально увлечение тем же.

Так, например, когда Алёнка обнаружила, что можно очень даже музыкально барабанить по парте, используя костяшки пальцев и пластиковые авторучки, барабанить по партам вскоре стали почти все ученики поголовно, так что педагогическому составу пришлось принимать воспитательные меры и массовый террор.

Вот почему, когда обнаружилось, что совершенно некому выпускать стенгазету, учителя подошли именно к Алёнке. Подошли, выдали идею, пообещали помещение и разрешили ходить по школе повсюду с фотоаппаратом или видеокамерой и снимать всё что угодно - даже на уроках! Алёнка загорелась.

Когда парни закончили переносить тяжести, а девчонки - сметать пыль веков, Алёна внезапно материализовалась перед нами с милой и весьма довольной улыбкой, и пухлыми пакетами в руках.

– А теперь, всем чай и плюшки! Плюшки, печеньки, и конфеты!
– объявила она радостно.

И у нас получилось славное такое чаепитие в совершенно неформальной атмосфере, которая подошла бы, наверное, подростковой банде хулиганов, или компании расшалившихся детей.

На том памятном первом заседании нашего клуба Алёна и открыла нам свой гениальный замысел: она загорелась идеей создать под предлогом школьной стенгазеты собственный клуб с отдельным помещением. Это же можно собираться компанией и заниматься чем-нибудь важным и интересным! Пока не очень ясно, чем именно, но - без нудных взрослых! Ну, да, и стенгазету иногда выпускать.