Лекарь для захватчика

Это шутка?

«Свою служаку по имени Софи ценит и любит, с солдат за постой не требует. Вежлива и уважительна со всеми работниками. Взялась выплачивать господину и госпоже Ройс жалованье выше, чем выделяла корона».

«Интересуется градостроением, системами подачи и вывода воды. Просит разузнать о столичных исследователях в областях естественных наук для приготовления некого эфиру, что будет полезен при врачевании».

«Ухаживает трепетно за леди Голлен, которой стало худо».

«Все дела ведет лично».

Реиган вдруг смеется, раскрывает второе письмо, и смех встревает у него в горле.

«Ваше величество,

сообщаю вам, что ее высочество Антуанетта, ведет себя безупречно и сострадательно. Давеча милосердно пожертвовала старосте Рьена две тысячи саваев и обсудила с ним, как восстановить пасеку и улучшить качество сыров на местной сыроварне, а также облегчить труд деревенских жителей при добыче руды на болотах. Как фрейлина, приставленная вашим величеством к Антуанетте, я сознаю всю вину перед вами и Эсмаром, и клянусь жизнью, что мои слова чистая правда».

И снова перед мысленным взором Реигана возникают ярко-голубые, наполненные решимостью, глаза принцессы Саореля.

Ему ведь плевать, что именно она затевает в Рьене. Хочет проявить характер – пусть так. Он посмотрит, что из этого выйдет. А то, что не выйдет ничего хорошего, он уверен.

Глава 18

Антуанетта-Аннабель

Последние три дня постоянно стучат молотки – еще бы, за деревянным каркасом крыши последовала черепица. И я, воодушевившись изменениями в замке, мечтала хоть что-то сделать и с отхожим местом, потому как действующая система сбрасывания «балласта» прямиком со стены в открытую канаву, меня удручала. А еще постоянные завывания ветра и сквозняки, отчего ночами в коридорах замка становилось не только холодно, но и страшно.

Но все это было лишь малой крупицей моей большой беды. Основная проблема заключалась в положении изгнанной жены, и каждый прожитый день в Рьене приближал меня к Уилбергу. Вернее, к его чудовищному желанию сделать меня матерью его детей.

Стараясь не думать об этом, я проводила долгие часы с Асиньей, изготавливая настойки на основе опия и мандрагоры, а также средства для обеззараживания ран. Мы увлекались нашим делом настолько, что порой могли очнуться от работы только вечером.

Почти на закате капитан Эрт выводил лошадей, и мы с Софи учились верховой езде. Признаюсь, я влюбилась в это занятие. Определенно, для того чтобы овладеть всеми приемами и работе с лошадью необходимы тренировки. А, когда в высокой траве стрекочут кузнечики, а последние лучи солнца золотят деревья и подсвечивают крышу старого замка – трепетное благоговение касается самого сердца.

По утрам в Рьене пахло хлебом, а с деревни доносились крики петухов. Эмин поднимался одним из первых, я слышала, как он топчется у двери, дожидаясь Софи, чтобы к моему пробуждению приготовить ванну.

Но сегодняшним днем все пошло наперекосяк.

– Ваше высочество… – в комнату заглядывает служанка. – Прибыл мэтр Финч, лекарь императорской семьи.

Она говорит это как раз в тот момент, когда я с жаром толкаю речь о стерильности и необходимости мыть руки, о бактериях, которые для травницы означают не больше, чем для современного человека вера в барабашку. А еще о вреде кровопотери, от чего Асинья бледнеет, будто сказанное мною – настоящее святотатство.

– Спасибо, Софи.

Я давно жду этого славного врачевателя, поэтому иду к нему без промедления. И страха нет – мэтр Финч полностью подотчетен моему мужу, а главный Карабас-Барабас убивать меня до родов не собирается. Кроме того, я накануне подробно расспросила Элизабет, и она не смогла припомнить о мэтре ничего плохого, за исключением того, что Финч боготворит моего супруга.

Лекарь прибыл не один, с ним явился его подмастерье и вооруженная охрана. А также карета с чемоданами. Что ж, делаю вывод, что он заскочил ни на минутку… Как и говорил Уилберг, мэтр пробудет в Рьене до моего отъезда.

– Ваше высочество, – увидев меня, лекарь слоняется в поклоне. – Рад видеть вас в добром здравии.

Ему больше пятидесяти, в черных собранных в хвост волосах прослеживается седина, в уголках проницательных светло-голубых глаз залегли тонкие морщинки.

– Благодарю, мэтр, – отвечаю я. – Добро пожаловать в Рьен.

Я прошу господина Ройса передать на кухню, чтобы обед накрыли в столовой, а сейчас нам не помешает травяной чай и легкий перекус, чтобы было приятнее обсудить дела.

Мэтр внимательно оглядывает помещение.

– Огорчен, что вы оказались в таких стесненных условиях, – говорит он.

– Рьен – прекрасное место.

Лекарь поворачивает голову и внимательно смотрит мне в глаза, пытаясь прочесть в них, издеваюсь я или говорю серьезно.

– Ваше высочество, я прибыл по приказу вашего мужа.

– Я знаю, – улыбаюсь. – Я готова ответить на любые ваши вопросы. Но не откажите мне в любезности, в последнее время я увлеклась лекарским делом, и мне было бы приятно обсудить с вами некоторые вопросы.

– Буду счастлив, – отвечает лекарь, а затем протягивает мне конверт: – Его величество поручил передать вам лично в руки.

Послание от мужа заставляет меня разволноваться. Я не жду от Реигана ничего хорошего, поэтому вскрываю конверт тотчас – умирать, так умирать!

– Прошу прощения, – отхожу к окну и вчитываюсь в строки, написанные жестким, ровным почерком.

«Анна,

мэтр доставит в Рьен лошадь, книги и мои рекомендации по преподавателям Тинского императорского университета, с которыми ты могла бы вести переписку по интересующим тебя вопросам».

У меня слегка дрожат руки.

Чего я никак не ожидала – что он попросту исполнит все мои просьбы, переданные через капитана Эрта.

Подмастерье лекаря вдруг ставит на стол клетку, в которой бьются голубки.

– Подарок его величества, – поясняет мэтр, замечая, что я недоуменно гляжу на птиц.

Догадываюсь, что это почтовые голуби. Мои голуби. И мне тут же приходит на ум назвать их «Эсэмэсками».

В Рьене тоже есть голубятня, а значит мы с Реиганом сможем обмениваться посланиями.

– Его величество велел передать, что вам не стоит просить капитана Эрта указывать о ваших пожеланиях в отчетах, которые он обязан отправлять. Вы можете лично написать его величеству в любой момент.

Я едва успеваю скрыть усмешку.

– Эмин, – обращаюсь к слуге, который все это время стоит у дверей, словно истукан. – Принеси, пожалуйста, перо и чернила.

Меня терзает желание ответить сию же секунду. На расстоянии я обретаю пугающую смелость.

«Ваше величество,

выражаю признательность за вашу исключительную доброту…»