Лекарь для захватчика

Я возвращаюсь в Вельсвен только вечером, и до поздней ночи, по приказу императора, меня готовят к церемонии: где стоять, что делать, как себя вести – все подчиненно жесткому протоколу. Далеко за полночь меня оставляют в покое, но робкий стук в дверь и записка на подносе заставляет мое сердце с тревогой сжаться.

На конверте императорская печать, а внутри послание, написанное рукой Реигана: «Ночью за тобой явится лорд Лангрин и отведет ко мне».

С того момента, как я застала его с любовницей, подобные послания между нами стали нормой. Именно так я уведомила его о необходимости узнать о смерти его отца и о поездке в университет. И всякий раз читая его ответы, мой организм выдавал стабильную аритмию.

Лорд Лангрин и впрямь стучит в мою дверь около трех часов ночи, когда я уже отчаялась ждать. На сей раз он сопровождает меня до покоев его величества, которые находятся рядом с моими, быстрым шагом в полном молчании. Гвардейцы, стоящие в карауле, впускают меня без лишних вопросов. Я вхожу внутрь, ощущая себя испуганной девчонкой. Меня страшат собственные реакции на встречу с его величеством, они – мои чувства – превращают меня, взрослого человека, в какого-то неврастеника.

Пройдя в спальню, я скидываю капюшон и развязываю плащ. Первым делом бросаю взгляд на постель, будто рассчитывая найти в ней голую Элен. В сердце что-то болезненно колет.

В камине горит огонь, разливая по комнате тепло. Но чувствуется приятный аромат морозной ночи – окно открыто – а еще пахнет белым мускусом и чем-то древесно-земляным, дымным. Я втягиваю этот знакомый запах с наслаждением. А затем натыкаюсь взглядом на Реигана, который сидит за столом. Перед ним стоит блюдо с мясом, жаренными овощами и бокал с вином. Кажется, император едва приехал откуда-то издалека и очень голоден.

И это вызывает странную улыбку на моем лице. Реиган никогда себя не жалел – та черта, которая вынуждает меня против воли им восхищаться.

– Приятного аппетита, ваше величество, – говорю я. – Есть на ночь вредно.

У меня внутри все трепещет от его взгляда, который он бросает в ответ на эту реплику. Я не видела его два дня, но мне кажется, что прошла целая вечность и… я успела соскучиться.

Какие бы силы ни закинули меня сюда, они просто беспощадны.

– Как ваши дела? – спрашиваю я, будто пришла сюда для поддержания светской беседы.

– А твои, Анна?

– О, – я снимаю плащ и кладу на спинку кресла, – я побывала в темнице, а потом в университете.

Реиган усмехается.

– И где больше понравилось?

Я тоже улыбаюсь. Его величество изволит шутить – редкое событие.

– Не буду лгать, я в восторге от мрачных, темных и сырых помещений, – отвечаю ему в тон.

Оглядываю его всего – до чего же мужественный и красивый! Господи, откуда же он приехал? И, как скоро уедет опять? На его лице темнеет едва отросшая щетина, а лоб и щеки покрывает загар – он почти весь день провел в седле?

– Только от них? – он отрезает ножом кусок мяса, накалывает на острие и отправляет в рот.

Варвар.

Нет, еще и от тебя, кажется.

Просто ты, Реиган Уилберг, чертов император, вторгся в мою жизнь против моей воли и почти силой заставил проникнуться к тебе.

– Еще от всяких острых штук, которые я называю лекарским инструментом.

– М-м, – тянет Уилберг, делая несколько глотков вина и поднимаясь. – Всякие острые штуки неплохо разошлись по Эсмару. Я даже подумываю продавать их. Как и возможность использовать медицинский эфир… О нем слышали даже на фронте.

– Скоро о нем узнают во всем мире.

– Сколько времени тебе понадобится, чтобы подготовить лекарей для работы при военных гарнизонах?

Когда он спрашивает это, мое сердце делает кульбит.

– Что? – хрипло переспрашиваю я, не замечая, как он оказывается рядом.

– Твои знания мне понадобятся, Анна.

Его пальцы прикасаются к моему лицу, и я слегка прикрываю глаза, чувствуя нарастающее волнение.

А затем я отхожу, пытаясь унять безумство в груди. Кажется, грохот моего сердца слышно в каждом уголке Вельсвена.

– Ваше величество, я… – начинаю, но император требует:

– Называй меня по имени. Мы одни.

Рэй.

Это почти слетает у меня с языка, но я упрямо сжимаю губы. Мои чувства разрастаются, их становится так много, что я не могу больше держаться. И вместе с ними приходит ревность, злость и… чувство ничтожности. Я никогда не буду равной этому человеку. Вся моя жизнь – это проявление его милости.

– Ты мне очень нравишься, – я выдаю это и тотчас отступаю назад, потому что Рэй порывисто делает ко мне шаг. – Я не наивная принцесса, – говорю ему горячо, с жаром, которого сама от себя не ожидаю: – пожалуйста, дай мне свободу! Я не хочу быть зависимой от тебя. Не хочу знать о твоих изменах, быть на последнем месте после Эсмара, твоих людей и долга. Не хочу вечно быть твоей пленницей. Позволь быть тебе другом, построить наши отношения иначе, выбрать тебя добровольно.

– Анна, – сжимая зубы, цедит он.

– Пожалуйста.

Он тяжело дышит.

– Хочешь от меня свободы? – переспрашивает, кажется, всерьез рассердившись. – Этого не будет никогда.

– Чем я отличаюсь от пленницы?

– Тем, что я люблю тебя.

Я стискиваю зубы, ощущая, как сердце обливается кровью. Как больно понимать то, что его чувства эгоистичны. Что он хочет меня рядом с собой, невзирая на то, что я буду страдать.

– Я несвободна, Реиган. Ты же делаешь, что хочешь. Требуешь моей верности, но сам изменяешь мне с леди Фант. Это твое проявление любви?

Он сжимает кулаки, в его синих глазах закручивается вихрь. Кажется, прямо сейчас я безжалостно обрываю какие-то струны в его душе. Он не привык, чтобы женщины указывали ему на такие мелочи, как неверность. Он мужчина. Император. Как я могу равнять его с собой?

Я вижу, что он едва сдерживается, чтобы не взорваться.

– Я никогда, – говорю ему последнее, – не смогу полюбить тебя, если навсегда останусь лишь твоей жалкой рабыней. И твои чувства – это всего лишь чувства собственника, хозяина над вещью, которая тебе принадлежит.

После всего, что я высказала, император мог сделать мою жизнь невыносимой. Мог жестко обрубить все мои проекты и начинания. Мог сотворить со мной все, что угодно. Больше не было ничего, что его сдерживало раньше.

Он подходит к столу, делает несколько глотков вина. Все его движения говорят о чудовищном напряжении. Он похож на зверя, которого изранили, но не убили. Он доведен до бешенства.

– Возвращайся в свои покои, Анна, – говорит он бесцветно.

Я молча накидываю плащ и иду к двери. Напряжение, сгустившееся в комнате, можно ножом резать.