Лекарь Империи 6

«Жуткое неуважение! — Вскипел внутри Журавлев. Он, Магистр, глава целого региона, а какой-то следователь даже не поприветствовал его. — Долбаный Муром! Долбаная провинция! Как же меня все это достало!»

Его тщательно выстроенная сцена триумфа превращалась в фарс. Он чувствовал, как нити управления ускользают из его пальцев. Нужно было срочно перехватывать инициативу.

И тут со своего места поднялся Разумовский. Он молчал всю дорогу, просто наблюдая, и его спокойствие раздражало Журавлева больше всего.

Разумовский встал медленно, размеренно. Без суеты. Как скала, поднимающаяся из бушующего моря. Его спокойствие в этом кипящем котле страстей было противоестественным, зловещим.

«Что он задумал? — подумал Журавлев, чувствуя, как по спине пробегает неприятный холодок. — Все остальные кричат, оправдываются, паникуют. А этот молчит и смотрит. Словно уже знает финал этой пьесы».

Подмастерье посмотрел Журавлеву прямо в глаза. В его взгляде не было ни страха, ни почтения. Только холодная, отстраненная оценка. Как у лекаря, изучающего симптомы безнадежно больного пациента.

— Господин Магистр, — начал Разумовский спокойно. — Вы затеяли очень сложную игру. И, похоже, выигрываете.

«Что?! — Журавлев на мгновение опешил. — Он сдается? Признает поражение? Так просто?»

— Но есть одна проблема, — продолжил Разумовский тем же убийственно-ровным тоном. — Играя на чужой территории, вы допустили несколько фатальных ошибок. И теперь уже мы будем играть по своим правилам.

Журавлев дернулся, словно его ударили.

— Что ты себе позволяешь, Подмастерье?!

— Позвольте закончить, — осадил его Разумовский, и в его голосе прозвучали нотки стали, которые заставили Журавлева осечься. — Вчера вечером ваш статистик — очень старательный молодой человек, кстати — подготовил для вас папку с компроматом на меня. Синюю такую, тоненькую. Вы ее сегодня с собой принесли.

Глаза Журавлева непроизвольно расширились. Его рука дернулась к папке, лежащей на столе. «Откуда?! Откуда, черт возьми, он знает про папку?! Про ее цвет?!»

— Операции, которые в последнее время проводил Мастер-целитель Шаповалов, были действительно крайне сложны, — продолжил Разумовский, прохаживаясь вдоль стола. — Он демонстрировал высший класс профессионализма. И это не укрылось от глаз вашего дотошного статистика. Диагнозы редкие, техника исполнения безупречная. Плюс казуистика с несколькими операциями, проводимыми практически одновременно с приостановкой других. Для проверяющего со стороны все это выглядит крайне подозрительно. Почти невозможно.

Он сделал паузу, обводя взглядом всех присутствующих и замечая растущую панику в глазах Журавлева.

— Зная о моих успехах на экзамене — девяносто шесть баллов из ста, между прочим, — и о нашумевшем случае с бароном фон Штальбергом, вы сделали логичное, но ошибочное предположение. Вы решили, что в Муроме творится такой же беспредел, как и во Владимире. Что талантливому Подмастерью в обход устава позволяют оперировать самостоятельно. А это строжайше запрещено. На каждую такую операцию, даже ассистирование, нужна отдельная санкция Совета.

— Откуда ты… — начал было Журавлев, но Разумовский продолжил, не давая ему опомниться, его голос наращивал темп и силу.

— И вот тут начинается самое интересное. Вы решили использовать эту ситуацию, чтобы меня растоптать. Уничтожить профессионально. Зависть? Или я случайно наступил на хвост кому-то из ваших покровителей? — Разумовский остановился и посмотрел Журавлеву прямо в глаза. — Вот только совершенно непонятно — зачем? Какую реальную угрозу я для вас представляю? Молодой Подмастерье в провинциальной больнице?

Журавлев молчал, чувствуя, как его загнали в угол. Разумовский не просто защищался.

Он перешел в наступление, задавая вопросы, на которые у Магистра не было ответа. По крайней мере, такого, который можно было бы озвучить в присутствии следователя Инквизиции.

— Но мы решили вам подыграть, — продолжил Разумовский, и на его губах появилась легкая, почти незаметная усмешка. — Посмотреть, куда это вас приведет. И вот я увидел.

Он обвел рукой комнату, словно указывая на сцену.

— Вы пришли сюда один. Без остальных членов комиссии. Без Демидова, без Воронцова, без Величко. Почему? Если бы вы действительно хотели восстановить законность, вы бы привели их всех. Провели бы официальное, открытое расследование. Но нет. Вы пришли один. Чтобы угрожать. Чтобы шантажировать. Чтобы иметь личные рычаги влияния на руководство больницы.

Журавлев побагровел.

Каждое слово Разумовского было попаданием в десятку. Он действительно отослал остальных, чтобы насладиться триумфом и лично «прижать» Кобрук, заставив ее подчиняться его воле. И этот выскочка-Подмастерье раскусил его план в мельчайших деталях.

— Вы хотите растоптать меня, чтобы запугать мое руководство. Сделать их ручными, — продолжал Разумовский, его голос был холодным, как сталь скальпеля. — Чтобы потом… что? Использовать эту больницу в своих целях? Проводить через нее какие-то «серые» схемы? Или есть что-то еще, о чем мы не знаем?

— Это бред! — выкрикнул Журавлев, вскакивая. — Домыслы! У меня есть показания!

— Возможно. Но вот вам факты, — Разумовский не повысил голоса, но каждое его слово было, как молот. — Вы слишком рано привели своего главного свидетеля. Даша не могла говорить вам неправду, зная, что вы, возможно, записываете разговор. Это было бы лжесвидетельством против Мастера-целителя. Поэтому она говорит правду — и сейчас, и утром. Просто утром вы слышали то, что хотели услышать. Вы задавали наводящие вопросы и получали на них те ответы, которые укладывались в вашу теорию.

Он снова сделал паузу, давая Журавлеву осознать всю глубину своего провала.

— Подводя итог — вы проиграли эту партию, господин Магистр. Следователь Мышкин здесь, чтобы не дать вам учинить беспредел и превысить свои полномочия. Вы можете проверить все наши операции с Мастером-целителем Шаповаловым — там все чисто, каждая бумага на своем месте. Персонал не скажет вам ничего другого. Даже ваш шпион Крылов, — Разумовский бросил мимолетный взгляд на него, — да, мы знаем, что он ваш человек — подтвердит, что у нас все по закону.

Журавлев побледнел еще сильнее. Этот Подмастерье был прав.

— Остается только один вопрос, — Разумовский снова посмотрел на Журавлева. — Зачем вам все это было нужно? И поверьте, я докопаюсь до правды.

* * *

— У меня все, — я спокойно сел обратно на свое место. — Если у кого-то есть что добавить — прошу.

Лицо Журавлева менялось, как калейдоскоп. Оно то наливалось багровой яростью, когда я говорил о его плане, то бледнело, когда он осознавал всю глубину своего провала.