Лекарство от мигрени
Шрифт:
Вскрыть ему горло будет делом одной секунды, если Эрик только почувствует намек на угрозу.
Приняв для себя решение, мужчина повернул кран, открывая теплую воду.
— Как пожелаете, Чарльз.
Он накинул на него фартук, аккуратно повязывая под горлом, и положил ладони на подстриженные им же самим виски, чтобы уложить голову клиента как нужно. Профессор тут же закрыл глаза, и напряженные морщинки пропали с его лба.
Эрик растер шампунь между пальцев и запустил их в волосы сумасшедшего клиента, аккуратно вспенивая гель и массируя кожу на затылке. В голову снова вернулись самые разнообразные
Он так увлекся своими размышлениями, что не заметил, как начал намыливать уже чистые волосы в третий раз. На лице Чарльза читалось полнейшее и бессомненное блаженство. Он так и не открыл глаза, совершенно расслабившись и слегка улыбаясь. Разве что не стонал от удовольствия.
Твою мать!
Эрик хотел хлопнуть себя по лбу мыльной рукой, но вовремя остановился, беря короткий душевой шланг и смывая с головы профессора пену. Ему было даже слегка обидно…
«Я просто нравлюсь этому извращенцу…»
Разборки с сексуальными домогательствами абсолютно не входили в планы ни Эрика, ни Магнето. Может, стоит сразу как-то намекнуть бедняге, что он в этом не заинтересован? Хотя пока что тот не предпринимал ничего… переходящего границы.
Эрик аккуратно замотал голову Чарльза полотенцем, промокнув лишнюю воду, и молча подтолкнул его за плечи к креслу перед трюмо. Мужчина не сказал ни слова, будто вода с шампунем смыли с него всю нервозность и странный пыл. Он слегка окосело смотрел на себя в зеркало, пока Эрик снимал полотенце и зачесывал его волосы назад.
Он уже подумывал о том, чтобы взять и ляпнуть: я тебя раскусил, ты — пидор!
Но вовремя прикусил язык. Вдруг Эрик ошибся?
Нахмурившись на самого себя и свои сомнения, он достал из-под стойки фен и расческу. Чарльз вяло следил за его действиями взглядом.
Может, он наркоман? Парикмахерский наркоман? Эрик все-таки не сдержался и фыркнул своим же мыслям. Профессор тут же оживился:
— Что?
— Ничего, — мужчина покачал головой в отражении и включил фен, заглушая его шумом возможные вопросы.
Волосы были мягкими и приятными на ощупь, укладка заняла всего несколько минут, хотя Эрик не видел в ней никакого смысла. Как только Чарльз выйдет за дверь, его волосы постигнет та же участь, что и до прихода сюда.
Он аккуратно волосок к волоску расчесал пряди и задумчиво подул феном на мокрую рубашку. Чарльз какое-то время продолжал тупо смотреть в зеркало, никак не реагируя на происходящее, пока все-таки не отмер.
— Ты что делаешь, друг мой?
— Сушу вашу рубашку, профессор. Ее сырой вид портит плоды моих трудов на вашей голове.
Чарльз хохотнул, но возражать не стал, с улыбкой наблюдая за стараниями Эрика по высушиванию его плеч. Воздух жег через ткань, та стала противно теплой, но сохнуть пока не спешила.
— Скажите, вы ведь приехали из Германии?
Вопрос Чарльза был невинным, но Эрик почувствовал, как каждая мышца его тела закостенела от напряжения. Кисть на автомате двигала феном над тканью.
— Мой отец был немцем, а мать полячка.
Ни подтверждение, ни опровержение. Можно быть немцем и поляком
от рождения, но жить где угодно.— Оу, что ж, ясно. Я узнал акцент, — Чарльз улыбнулся. — Знаете, в нашем университете учатся дети из разных стран по обмену. Это не так давно ввели, но я считаю, что это правильно. Мы должны делиться опытом друг с другом.
Эрик бросил на него не читаемый взгляд и вернулся к своим манипуляциям с феном и рубашкой.
Это что, ребус какой-то? Намекает на то, что понял, кто такой Эрик? Узнал акцент? Дети из разных стран? При чем тут это?
Если это был шифр, то Эрик его не понял. А если флирт, то самый унылый, который Эрику доводилось встречать. Не то чтобы множество мужчин пытались закадрить его раньше…
Он должен был что-то ответить, но, кажется, Чарльзу это было не особо нужно.
— Вместо того, чтобы вести эти чертов войны, людям следовало бы объединиться против общего врага.
— Общего врага? — ножницы в кармане расплавились, острым штырем проскальзывая через ткань и зависая позади кресла прямо напротив шеи Чарльза. Тот, казалось, ничего не замечал.
— Ну да. Невежество, друг мой. От него все беды. Образованный, разумный человек никогда не пойдет войной на собрата ради денег, наживы, территории. Мы эволюционировали в высшую форму жизни на Земле. Природа сделала для нас все, чтобы мы жили счастливо. Только глупость и невежество толкают людей на войну.
Эрик фыркнул и выключил фен.
— Мой отец умер, когда мне было пять, и я с малых лет помогал матери на работе. О каком образовании может идти речь, когда нечего есть, и ты ложишься спать голодным? — руки мужчины сами собой скрестились на груди, внутри клокотало возмущение.
Как этот пижон смеет сидеть тут, в беднейшем районе города, и рассуждать об образовании?
— О, прости, я не хотел обидеть тебя, друг мой, — профессор выглядел действительно огорченным, резко развернувшись в кресле. — Вот об этом я и говорю. Так не должно быть! — он пылко ударил кулаком по подлокотнику, в глазах праведный гнев мешался с сожалением по поводу того, что Эрик не правильно воспринял его слова.
— Жизнь не справедлива, друг мой, — Эрик насмешливо выделил обращение Чарльза и поправил вернувшиеся в привычную форму ножницы в кармане. — С тебя один доллар.
— Чт… О, уже? — Чарльз как-то смешался, словно вообще забыл, зачем сюда пришел, и полез в карман за бумажником. — А за стрижку ты берешь по шестьдесят центов.
— За укладку я беру двадцать центов, остальное накинул за услуги по сушке твоей шелковой рубашки от Бриони.
Чарльз покраснел, явно чувствуя себя глупо и жалея о своей болтовне. Его суета казалось Эрику смешной. Как он вообще мог подумать, что этот болван может быть шпионом или хрен знает кем?
Профессор достал купюру, комкая в руке, и, закусив губу, посмотрел за дверь. Там все так же лило.
— Я закрываюсь в семь, — Эрик демонстративно поднял руку с часами на уровень глаз, чтобы удостовериться. Часы показывали без пяти. — Прости, но дольше задержаться с тобой не могу.
— Эм, ладно, что ж. Спасибо за помощь и сушку, да, — Чарльз вяло улыбнулся. — Еще раз прости, я не всегда замечаю, когда вхожу в раж, могу нести какую-нибудь околесицу. Как сейчас, например. Да. Ладно, я пошел.