Лекарство

– Да после тех событий мне было не до приятелей, не до учебы, не до жизни! Если бы не дядя, то не знаю, что бы со мной было!

– Потеря мамы – всегда большая трагедия, – кивнул Степан. – А между прочим, – тут он понизил голос до шепота, – если бы ты тогда не похвастался у костра, что у твоего папеньки такие разработки, братья Волынские ни за что бы не узнали об этом. И, как знать, твоя мама была бы сейчас жива...

Кирилл грузно сел на стул, едва не слетев с него. Точно гигантский молот слетел с наковальни и двинул его по лбу, да так, что зазвенело всё тело. Хорошо, что секретарша принесла горячий чай. Глотнув пару раз, он почувствовал, что ясность мысли возвращается.

– Кто же? – строго произнес он, глядя Буржую, пусть и бывшему, в глаза. Тот мотал головой, показывая, что не скажет. – Тогда дай угадаю... Костя?

Степан легонько кивнул и перевел взгляд на стайки ласточек, круживших за окном.

– Там у них гнезда. Видишь, как оттуда голова торчит?.. Но тебя что-то привело ко мне. Какое-то важное дело, ты говорил. Перейдем к нему?

Кирилл в общих чертах обрисовал ситуацию и детально остановился на описании лаборатории и ее работниках, уточнив, что за нашивки были на охранниках. Степан молча, сосредоточенно всё записывал за Кириллом, хотя тут же стоял включенный, как всегда при таких визитах, диктофон.

– Дай мне полдня, и мы разыщем эту лабораторию! Поднимем ее хоть со дна морского! – задорно воскликнул Степан, поднимаясь, чтобы проводить Кирилла до двери.

Кирилл вышел в смешанных чувствах из кабинета друга: с одной стороны, затеплилась новая надежда, а с другой – будто ржавым куском железа разбередили старую рану.

Полдня прошли в серьезной подготовке к предстоящему штурму. Когда зазвонил телефон, Кирилл поднял трубку и выслушал собеседника. К этому часу всё было наготове, и четверо мужчин вышли из квартиры, настраиваясь на решающую схватку.

К девяти часам вечера их микроавтобус подкатил к тыльной стороне огороженного проволокой невысокого корпуса на окраине города. Еще раз обсудили весь план. Афганец в темной спецовке достал АК, вставил обойму и передернул затвор. Виктор Львович, Кирилл и полненький мужчина с лысиной вышли следом за ним.

– Ну, с богом! – сказал в напутствие Виктор Львович.

Вооруженный мужчина собрался штурмовать преграду, как все разом замерли: за триста метров впереди них, тараня парадные ворота, ворвалось еще два микроавтобуса и черный range rover, откуда вышел человек.

– Да это же Костя Седюков! – едва не крикнул Кирилл от напряжения. – Это из-за него погибла мама! – с трудом вырываясь из цепких объятий дяди, зарычал племянник.

– А это банда братьев Волынских. Раз они тут, то, значит, и мы не ошиблись. Но теперь заходим тихо. Для нас же лучше, Кирилл. Гляди – какой шикарный отвлекающий маневр они для нас организовали, лучше и не придумаешь. Вперед, ребята!

Ночь озаряли хлопки выстрелов и далекий свет прожекторов. Перестрелка шла в полную силу, когда компания из четырех человек оказалась внутри корпуса. Из охраны здесь никого не было: все выбежали в фойе, обороняя парадный вход от лобового наступления.

Кирилл и компания запетляли по длинным коридорам, поднялись по винтовой лестнице черного входа, и зашагали к офисам лаборатории твердым шагом. Идти было легче: точно ариаднина нить, многочисленные ящики, поклажи и клетки выстроились гуськом, указывая, где находится вход в лабораторию.

– Мы опоздали! – воскликнул запыхавшийся Виктор Львович.

Распахнув двустворчатую металлическую дверь, они увидели страшную картину: рядом, около дубового стола с резными ножками, лежал труп Заваева с огнестрельной раной, безжизненный взгляд которого вперился в сумрачный потолок; неподалеку лежали двое охранников, один из них еще подавал признаки жизни, сипло постанывая. В дальнем углу заводского помещения, в окружении компьютеров стоял Григорий Филиппович, занеся палец над клавишей клавиатуры. Он угрожающе смотрел на Костю Седюкова, который с пяти метров держал его на прицеле.

– Предупреждаю: если я нажму клавишу – то уничтожу все результаты многолетних исследований. Вам придется начинать всё с ноля! Убьешь меня – и потеряете формулу питательной среды, в которой могут жить наши бактерии. А без этого вы не сможете выпустить новые партии. И опять же – братья Волынские не погладят тебя за это по головке!

Костя смотрел на него, как кобра перед прыжком, готовая наброситься на свою жертву и впиться ядовитыми зубами в плоть. Он сводил и разводил брови, широко тараща глаза, но не мог ни на что решиться. Зато решился Кирилл. Незаметно для всех он подобрал пистолет у сраженного наповал заваевского охранника, и, подойдя ближе, направил его на Костю.

– У меня к тебе только один вопрос, – грозно произнес он, отчего Костя вздрогнул и застыл. – Я хочу знать: из-за тебя, мерзавца, погибла моя мать, да или нет? Отвечай, трус!

– Не стоило тебе молоть языком, – прошипел Костя, но не успел договорить. Грянул выстрел. И он, как подкошенный, рухнул наземь.

– Но зачем? Зачем? – закричал Виктор Львович. – Куда бы он от нас делся?

Мужчина с автоматом поднялся по ступенькам на площадку и, пощупав пульс, отрицательно замотал головой. Пока все возились, осматривая место перестрелки, Григорий Филиппович невозмутимо взял за локоть Кирилла и отвел в сторону.

– Конечно, я блефовал, когда говорил, что уничтожу все данные. Их не уничтожишь. Выпущенного из бутылки злого джинна непросто вновь загнать туда! У Заваева есть достойная смена, куда он наверняка передал данные. Но сына твоего, Кирилл, мы еще можем спасти. Я успел создать одну вакцину – она лежит на сейфе среди бумаг, – которая сможет пусть не исцелить, но дать шанс для Миши стать Михаилом Кирилловичем.

– Я тебя слушаю, папа. Но почему ты так тяжело дышишь?

– Шальная пуля, – он приоткрыл халат и показал страшную рану чуть повыше сердца и ближе к плечу, – но если бы не они, то я сам бы сделал это! Таблетки я не пью уже неделю, и от этой раны не очухаюсь. Но не перебивай! Дай мне сказать, пока есть силы. В этой вакцине живут колонии модифицированных бактерий vitabrev. Они заселятся в Мишу, и его иммунная система включится на время. После этого, они точно пленкой покроют его изнутри и перейдут в спящее состояние, не повлияв на центральную нервную систему и ее токи. Так что не будет необходимости глотать таблетки, которые лишат Мишу жизни в обмен на здоровье. Но и у этого спасения есть своя цена. Жить так, как сейчас живут люди, он не сможет. Любая негативная эмоция, не проявленная наружу – как бывает, фоном изнутри, знаешь? – будь то злость, претензии или хотя бы раздражение, – нанесут серьезный урон этой пленке, истончая ее. Так что, может статься, он буквально повторит выражение «задохнуться от гнева»! Если, конечно, не научится контролировать эмоции.

– Он должен будет вести жизнь, лишенную их? – ужаснулся Кирилл.

– Нет. Совсем нет. Только не допускать негативных эмоций. Радость ему не только не противопоказана, но и рекомендована. Разумеется, в меру.

Кирилл призадумался. «Да, это выход, отец, спасибо тебе большущее!» – собрался было произнести он, как увидел застывшие глаза и лицо, обращенное к нему в последний миг жизни: на нем впервые проступила умиротворенность. Кирилл прикрыл ему глаза и прижал голову к своей груди, туда, где билось многострадальное сердце.

Виктор Львович нажал клавишу «Enter» на клавиатуре, подтвердив запрос о запуске программы уничтожения всех данных с серверов. Остальные уничтожали пробирки и результаты исследований. Кирилл вовремя спрятал в карман вакцину, пока никто ее не заметил, и сказал дяде:

– Нам пора уходить, если вы всё уничтожили. Перестрелка стихает, и тут сейчас будет либо вооруженная охрана Заваева, либо штурмовая группа братьев Волынских. И в любом исходе нам не поздоровится!

– Мы всё успели сделать, что хотели. Возвращаемся, народ! – крикнул дядя и четверка мужчин покинула лабораторию, не дожидаясь ответа, кто же кого одолел.