Лекарство

– Да некогда мне, Оля, не вцепляйся в меня, говорю!

– Не хочешь ты – значит завтра сама отведу его в частную клинику. Пусть сделают полное медицинское обследование, – предложила давно что-то заподозрившая мама.

– Не сметь! – Григорий позеленел, щеки ввалились, как у покойника, что на фоне кромешной тьмы на кухне напугало Олю до полусмерти.

– Вот ты сейчас опять становишься, как тогда! – крикнула она в отчаянии.

С подоконника полетел горшок с фиалкой, разбрызгав желтенькие и сиреневые головки по полу у ног сцепившейся семейной пары. У Оли случился нервный срыв, а Григорий бегал по кухне, высматривая, что еще разбить, выискивая то, что наиболее дорого было бы жене. За спиной у него хлопнула дверь комнаты, и подуло сильным сквозняком. В коридоре раздался топот ног и лихорадочное сбрасывание вещей.

Григорий рванул из кухни, бросив Олю плакать на том самом стуле, о который она и споткнулась, входя сюда.

– А ну стоять! – закричал Григорий, увидев, что сын с курткой под одной мышкой, рюкзачком и ботинками под другой, выбегает из квартиры на лестничную клетку. – Тебя никто не отпускал, маленький мерзавец! Быстро вернись, сию секунду, кому говорю?

Но последние звуки крика потонули в быстром перестуке бегущих ног Кирилла, который стремительно спускался, стремглав проскакивая ступени и пролет за пролетом этажей. Даже если бы отец сел сейчас на лифт на пятнадцатом этаже, то и тогда не успел бы догнать удирающего от очередной ссоры сына. Кирилл знал, чем всё это драматическое представление заканчивается и хотел быть как можно дальше от дома в этот момент. Где был тот теплый дом, где жили уют и любовь в семье?

– Вот бы найти такое место! – воскликнул Кирилл самому себе, отгоняя как дикого зверя наваливающуюся тяжелую печаль, стараясь изо всех сил приободриться, не раскваситься. – Уж где-где, но только не там, позади...

Выходя из подъезда, он обернулся и долго, до зябкого морозца в коленках, смотрел на родное, знакомое до боли окно.

– Знакомое до боли, – повторил Кирилл мысль, и, развернувшись, бодро зашагал в ночную тьму.

Глава 5. В компании друзей.

Было далеко за полночь, когда Кирилл, запыхавшись, вошел под густую сень могучего дуба, росшего посреди двора. Двор этот среди местных носил гордое название «Лисья нора» во многом благодаря тому, что имел арочный вход. И вошедший сюда попадал в какое-то окружение высоток, где каждая из них глядела на двор своей спиной и запасным выходом. Но из-за общей непривлекательности, запущения, завала мусора и выходом на улочку, не являющуюся транспортной развязкой, жители домов предпочитали здесь не ходить. Вот это место и облюбовала для своих сборов ватага мальчишек.

Впрочем, в этот раз компания казалась более серьезной, чем раньше. Подходя, Кирилл оценил обстановку. У входа на пятачок расположился Виталя, белобрысый мальчуган лет двенадцати, самый младший из ватаги, но не самый тихий. Увидев Кирилла, он ухмыльнулся и протянул для приветствия черную от уличной грязи ладонь. Дальше, на лавочке, растянулся Борик, прижимая к себе гитару, легонько побрынькивая на ней и насвистывая какой-то очередной «шлягер» по его словам. Широкая кепка закрывала его глаза, но не растрепанные волосы – он терпеть не мог стричься и держался обычно до тех пор, пока отец не схватит его в каком-нибудь углу и не сбреет машинкой «конский хвост». Чуть поодаль, не доходя до дуба, у небольшого тлеющего костра расположились Ленин и Буржуй, два брата, имен которых никто и не помнил. Старший был высок ростом и любил носить кожаную фуражку с прямым широким козырьком, отчего к нему и прилепили кличку вождя мирового пролетариата. Второй, младший, был смышленым и предприимчивым, и если у кого из всей ватаги и водились деньги, так это у него. Вдобавок между собой они частенько ссорились, так что шансов зваться иначе у последнего было откровенно мало. Кирилл шумно поздоровался. У самого же дуба, на пеньках, расселась троица из оставшейся компании.

Двоих Кирилл знал: это были крепкие ребята – Макс и Денис. Макс был ниже ростом, чем все остальные, и в этом был его главный подвох. В уличных передрягах он неизменно выходил победителем; особенно нездоровилось соперникам от его дюжих ручищ, которые, как клешни, сжимали врага. И хотя Макс с Денисом были одногодки – каждому, как и Кириллу, исполнилось по пятнадцать лет – они отличались один от другого как пламя и вода. Денис учился в школе в параллельном для Кирилла восьмом классе, но лучше всего его учебу характеризовал тот факт, что Дениса легче отыскать в кустах у спортплощадки или же в «Лисьей норе», чем пересечься с ним во время учебы. В общем же, Дениса Седюкова учителя в школе скорее терпели, чем учили. И на уроках наиболее прозорливые из них давали ему делать простенькие, но вместе с тем увлекательные индивидуальные задачки. Когда он оказывался при деле, то хоть и выпадал из общеобразовательной программы, зато уроки проходили вполне сносно. Не все уроки ему нравились: от алгебры и геометрии его тянуло зевать, а вот историю и литературу он любил посещать. Скучные же уроки, или те, на которых учителя напрасно пытались перевоспитать его, а точнее, переломить скелет его характера, он без всякого сожаления прогуливал. Сам он после внезапного рождения на белый свет (до конца срока оставалось еще три недели) оказался в неблагополучной семье. Да, пожалуй, и в неблагополучной среде. Родители им нисколечко не занимались, почти с младенчества бросив его под попечительство улицы, в школу они не являлись после того, как отдали его туда, да и приди к ним учителя на дом – и то: еще нужно было выгадать момент, чтобы застать их трезвыми. Единственный человек, кого он боялся и по-настоящему уважал – был его старший брат Костя Седюков.

– Здорово, Кирилл! Классно, что ты к нам пришел, нечего в такую звездную ночь сидеть в тепленьком гнезде, – просвистел Макс и полез к нему обниматься. – Смотри: у нас тут стол ломится от еды, помогай!

Стол и вправду ломился, но скорее не от еды, а от толстостенных бутылей с мутно-переливающейся пурпурной жидкостью. Часть бутылок стояла осушенными, часть же ждала свежих сил со стороны.

– Кирилл, познакомься с моим братом Костей, – толкнул его в спину Денис. – Может помнишь, вы когда-то несколько раз пересекались тут раньше?

Кирилл вытаращился, словно рыба, попавшая из знакомых морских глубин на берег: Костя оказался коренастым парнем лет двадцати пяти, с веснушками у глаз и толстым, как у боксера, носом. Непонятно, как вести себя – Кирилл впервые попал в такую ситуацию. Костя разительно выбивался из здешнего окружения, превосходя каждого из них и силой, и умом, хотя зачем крутился в компании малолеток – те и сами не знали. Но благодаря этому они среди подобных ватаг занимали привилегированное положение, и никто не решался занять их место в «Лисьей норе». Кирилл вспомнил рассказы Дениса о том, что в свое время Костя отсидел в колонии для малолетних преступников за то, что избил одного молодого, только выпорхнувшего из института учителя за двойку в четверти и отобрал у него кошелек. Прокутил он деньги весело, а очнулся в приемном отделении, за толстыми металлическими прутьями.

Костя, видя затруднения Кирилла, снизошел-таки к нему и дружески похлопал по плечу.

– Чего нос повесил, Кирилл? Располагайся с нами! Сейчас вот костер разведем... эй, – Костя присвистнул и Макс с подошедшим Виталей принялись сооружать высокий холм из веток. – Есть у нас чем согреться, есть с кем повеселиться, да, ватага?

Раздалось дружное улюлюканье. Костер затрещал, разгорелся, бутыль пошла наполнять пластиковые стаканчики. Сам воздух и звезды стали жарче, горячее. Кирилл и не заметил, как пошли веселые, отвязные застольные кричалки: всяк старался рассказать какую-либо интригующую историю из жизни за последнее время, а если таковой не находилось, то тут же импровизировал, на ходу выстраивая целые мыслимые и немыслимые злоключения, передряги и открытия.

– Класс! Эта история – лучшая из всех, что ты сочинил, Виталя! – Кирилл вовсю смеялся. – Ей-богу, с вами так здорово и весело, как ни с кем!

– Конечно. Это же тебе не зануды-одноклассники, – весомо заметил Денис. – Тут тебя на смех не поднимут, если ты вместо правого ботинка наденешь левый.

– И не станут тебя обзывать последними словами, если ты кому за обиду дашь в глаз, – добавил Костя.

– В точку, – пропел Денис.

– Нет, серьезно, парни, без шуток! Здорово, если мы всегда будем так дружны!

– Да, – захохотал Костя, – пока молодой, жизнь, как мед, в радость! Как долго это продлится?

– Да сколько захочешь, на самом деле! Мой отец скоро изобретет лекарство от старости, и его можно будет купить всем! – выпалил Кирилл под наплывом чувств.

Бутыль на столе дернулась и, потеряв равновесие, закружилась в хороводе – эти слова заставили Костю невольно вздрогнуть в тот миг, когда он собирался налить добавки. Все знали, что у Кирилла папа – ученый, и занимается какими-то там научно-медицинскими разработками. Об этом Кирилл раньше много говорил. Да что там – он гордился, что у него такой отец. Но, опять-таки, и это чувство лучше всего сочеталось со словом «раньше», как на отцветшую магнолию, указывая пальцем, говорят: «раньше тут цвели благоухающие, дурманящие лимонные лепестки».

Глаза у Кости забегали, лоб покрылся испариной, как у опытного ловчего, почуявшего запах добычи. Но он быстро взял себя в руки – осторожная дичь так же легко вспархивает от предполагаемой опасности, как и школьник, заподозривший неладное.

– Вот это история, Кирилл! Мы с удовольствием послушаем. Теперь твоя очередь рассказывать.

Все пораскрывали рты, и давай в поддержку хлопать и стучать по столу, требуя интересную историю.

– Да что там рассказывать? – смутился Кирилл. – Толком-то ничего и не знаю. Сегодня, правда, был на закрытом эксперименте в лаборатории.