Лекарство

Кирилл, с удивлением для себя, отметил, как легко выложил малейшие подробности дня и того, о чем строжайше требовали не распространяться.

– Да я и сам с полгода принимаю эти чудо-таблетки, – мальчик вновь заметил, как каждую клеточку тела наполняет давно забытая гордость за отца. – И представьте: никаких болезней, окунался зимой в проруби, ел снег на спор, на физкультуре легко пробегаю пять кругов на большом стадионе быстрее всех; мышцы – как канаты!

Виталя и Макс бросились пощупать, и с видом знатоков дружно закивали в знак одобрения.

Костя в это время наблюдал со стороны, как судья, оценивающий выступление спортсмена. И вместе с тем что-то прикидывал в уме и соображал.

– Вот бы посмотреть хоть на одну! – бросил он слово, и остальные мальчишки с живым любопытством стали упрашивать Кирилла показать эту чудо-таблетку.

– Если не попробовать – то хоть посмотреть! Ну, одним глазком, ну, пожалуйста, – голоса сливались в дружный хор.

Кириллу явно льстило такое внимание; он раскраснелся, как рак, засмущался.

– Да нет, у меня с собой их нет. Папа всегда дает мне ее перед сном. Иногда смотрит, как я запиваю ее, а иногда нет. Но и тогда не смог бы ее принести, – продолжил Кирилл в ответ на вновь посыпавшиеся просьбы, – ведь если достать из специальной герметичной упаковки – она через десять минут растворяется в воздухе! Словно ее никогда и не было. Отец говорит, что для ее сохранности там создана специальная среда. И повторить такую же в точности будет сложно.

– Так возьми у отца! Одолжи на время, незаметно, – предложил Костя, подмигивая.

– Не получится. Упаковку он всегда носит с собой. Во внутреннем кармане пиджака у него подкладка сделана для хранения одной начатой и одной запасной упаковок.

– Как любопытно, – холодно заметил Седюков-старший, и Кирилла почему-то больно кольнуло в сердце от этих слов.

Оставшееся время до рассвета в разговорах пролетело быстро: кто-то фантазировал, что как ужасно будет остаться в их возрасте после этих таблеток, другие уверяли, что этого быть не может, куда же тогда денутся бабушки? Костя сидел в отдалении и покручивал пустой бутылью по столу.

Наконец, забрезжил рассвет, и первые лучи нового дня озарили «Лисью нору», срывая с нее покров таинственности. Пора было расходиться по домам, да и спать хотелось. Условились снова встретиться на этом месте в то же время через несколько дней. Все с громким хлопаньем пожали друг другу руки, и по одному побрели в свои жилища.

Кирилл вернулся домой к девяти часам утра. В квартире было тихо и мирно. Только разбитая посуда, обломок ножки стула и разбросанная по коридору одежда с обувью говорили о том, что здесь накануне бушевала буря. Дверь в комнату мамы осталась полуприкрытой, и Кирилл осторожно, на цыпочках, стараясь не разбудить ее и не споткнуться, заглянул вовнутрь, убедился, что мама крепко спит, укутавшись в теплое одеяло. Соседняя комната отца пустовала – он ушел на работу. Измятая простынь и подушка, валявшийся на полу пульт, красноречиво говорили, что он долго не мог уснуть.

Кирилл разделся в своей комнате, проверил, что все его вещи хоть и разбросаны, но ничего не разбито, не побито: новенький ноутбук стоял целехонький, жив и невредим, что особенно обрадовало мальчика, так как с полгода назад в одной похожей ссоре старый ноут был показательно разбит о край стола; и вместе с ним утерялись навек многие ценные фотографии из детства Кирилла, вместе с длинной перепиской с девочкой Наташей из его же класса. Об этом Кирилл жалел больше всего и не утешился даже тогда, когда через неделю отец притянул новенький, более мощный, ноутбук.

«Как хорошо, что всё миновало!» – думал Кирилл, сладко растягиваясь на кровати и похрустывая расслабленными косточками спины, рук и ног. Наступила суббота, и «можно хорошенько выспаться и не бежать на уроки, подгоняемый окриками мамы» – последнее, о чем подумал Кирилл перед провалом в приятное забытье.

Глава 6. Трагедия.

Этот злополучный день на всю жизнь врезался Кириллу в память. Было воскресенье, спустя две недели после последней семейной ссоры. У папы было хорошее беззаботное настроение, маму же лихорадило то от депрессии, то от навязчивой заботы о сыне. Папа с мамой решили отвлечься, съездить вдвоем за город. В хвойно-сосновом лесу заранее заказали домик на день. И рано поутру они выехали. Дядя Витя с большой охотой вызвался посидеть денек с племянником.

После плотного завтрака, приготовленного дядей, они пошли побуцать мяч во дворе – надо же было как-то растрясти сытный томатный суп с гренками! День выдался солнечный, яркий. Бестелесные зайчики прыгали по зеленым листочкам абрикос и каштанов, песок на футбольном поле шкворчал, казалось, как яичница-глазунья на хорошем огне. Ничто не предвещало беды, пока судорожно не зазвонил мобильный у дяди, лежавший среди брошенных на траве вещей. Кирилл в этот миг как раз пробивал пенальти, и дядя от звонка дернулся не в ту сторону, куда полетел мяч.

– Этот не считается! – весело бросил Виктор Львович. – Придется перебить.

– Да ладно, дядя! На стадионе и то все громче визжат и орут, и это же не отвлекает вратарей. А ты – один из лучших вратарей мира, получше Буффона! – подзадоривал племянник.

Впрочем, он быстро осекся, когда увидел озабоченное лицо дяди, напуганные глаза и дрожащие пальцы.

– Что случилось, дядя? – подбежал он со смутным предчувствием беды, но дядя лишь отошел в сторону, продолжая молчаливо слушать то, что рассказывали в трубке. Динамик у него в телефоне оказался не громкий, и мальчик ничего не слышал.

Через минуту дядя бросил тихонько «еду» и повернулся к Кириллу.

– Собирайся, Кириллка. Возможно, ничего и не случилось, а, возможно, случилась беда.

Тщетно во всю дорогу племянник допытывался. Дядя больше не обронил ни слова. Только больше насупился, вжавшись в руль и обгоняя неспешно едущие по городу машины. В выходной день, как назло, никто никуда не спешил, многие выезжали на природу, и то на одной улице, то на другой образовывались пробки. С трудом они доехали до лаборатории, где дядя провел племянника вовнутрь и передал в распоряжение Игорю со строгим наказом слушаться того во всем и не устраивать таких казусов, что случились две недели назад.

– Но почему мне нельзя с тобой? – чуть не хныкал Кирилл.

– Потому что пока еще ничего не ясно. Может быть, ничего и не случилось, и это вовсе не твой отец задержан вдрызг пьяным в баре после того, как раскрошил в щепки барную стойку. Но я поеду туда, тут всего двенадцать километров от города, всё выясню и тут же перезвоню тебе, Кирилл, что это «явно какая-то ошибка произошла».

– Они же должны быть в лесу, а не в баре! Зачем он там? – не унимался мальчик.

– Игорь! Покажи мальчику выздоровевших кроликов, отвлеки его, хорошо? Кирилл, скоро вернусь! – напоследок сказал дядя Витя, обернувшись на издерганного мальчика.