Лес пигмеев

Посетители провели всё утро, осматривая заповедник. Они понимали друг друга жестами, стараясь не разговаривать, чтобы не попасться другим животным. Открывал шествие сам Мушаша на старейшем во всём стаде самце; позади Кейт и фотографы ехали на самках слонов, одна из которых была матерью малыша, а следом на Коби сидели Александр и Надя с Бороб'oй. Замыкала этот ряд пара обслуживающих сафари людей, ехавших верхом на молодых самцах с едой, тентами для сиесты и частью специальных вещей фотографов. Люди везли с собой и обезболивающее, чтобы в случае прямого столкновения с агрессивным зверем выстрелить в него.

Толстокожие, как правило, останавливались по пути перекусить листьями тех же деревьев, под которыми совсем недавно отдыхала семья львов. А порой пришлось пройти столь близко от носорогов, что Александр с Надей увидели себя в их круглых глазах, с недоверием смотрящих на ребят снизу. Стада буйволов и чернопятых антилоп нисколько не испугались появления целой группы; возможно, в воздухе витал запах представителей человечества, хотя исходящая от присутствия слонов сила несколько их дезориентировала. Путешественники могли спокойно гулять среди робких зебр, фотографировать с близкого расстояния стаю гиен, расправлявшихся с мёртвой антилопой, и погладить по шее самку жирафа, пока та наблюдала за людьми своими глазами принцессы и лизала людям руки.

– Через несколько лет в Африке не останется свободно разгуливающих диких животных, их можно будет увидеть лишь в парках да заповедниках, - сокрушался Михаил Мушаша.

В самый полдень люди остановились под кронами деревьев, чтобы пообедать содержимым корзин да расслабиться в тени до четырёх-пяти часов пополудни. На время сиесты дикие животные прилегли отдохнуть, и обширная равнина заповедника замерла под раскалёнными лучами солнца. Михаил Мушаша знал эту местность и умел предельно точно рассчитывать время и расстояние; когда огромный солнечный диск начал спускаться по небосклону, путники уже оказались возле лагеря и могли заметить шедший от разведённых там костров дым. Порой, вечерами, они снова выходили из своих палаток, чтобы посмотреть на животных, пришедших к реке напиться.

2. Сафари на слонах

Стая из полдюжины мандрил вознамерилась поломать оборудование путешественников. Так на земле лежали в разобранном виде палатки, повсюду были раскиданы мука, маниока, рис, бобы и консервные банки; рваные спальные мешки висели на деревьях, повреждённые стулья и столы валялись горами во внутреннем дворе. Эффект был таким, словно по временному пристанищу пронёсся очередной тайфун. Мандрилы, возглавляемые самым агрессивным из всех остальных, силой завладели горшками и сковородками. Те использовали последние в качестве гаррот, чтобы накатывать друг на друга, и нападать на любого, осмелившегося приблизиться.

– Что же с ними случилось! – воскликнул Михаил Мушаша.

– Боюсь, они слегка пьяные…, - объяснил один из служащих.

Обезьяны всегда бродили по временным стоянкам, готовые присвоить то, что могли унести с собой в зубах. Вечерами те рылись в мусоре, и стоило тщательно не спрятать съестные припасы, как их непременно крали. Существами они были отнюдь не симпатичными, показывали клыки и ухмылялись, однако ж при этом уважали людей и держались на безопасном расстоянии от человека вообще. Это нападение явно стало событием из ряда вон.

Смирившись с невозможностью контролировать животных, Мушаша отдал приказ выстрелить в них обезболивающим средством. Однако попасть в цель оказалось делом непростым, поскольку те, окончательно разбушевавшись, прыгали и бегали без остановки. В конце концов, один за другим, мандрилы получили укол успокоительного, от которого вялыми попадали на землю. Александр с Тимоти Брюсом помогли поднять тех за лодыжки и запястья и отнести животных на двести метров от лагеря, где никем более не тревожимые обезьяны сладко захрапели, пока лекарство оказывало своё действие. Их волосатые и вонючие тела оказались куда тяжелее, нежели то можно было предположить, исходя из размера обезьян. Александр, Тимоти и служащие сафари, их, так или иначе, трогавшие, были вынуждены принять душ, постирать одежду и сбрызнуться средством от насекомых, чтобы избавиться от перескочивших на людей блох.

Пока сотрудники сафари старались навести хоть какой-то порядок в сложившейся неразберихе, Михаил Мушаша выяснил, что же всё-таки произошло. По недосмотру управляющего один из мандрилов вторгся в палатку Кейт и Нади, где первая хранила свой запас бутылок водки.

Обезьяны-самцы даже на расстоянии учуяли алкоголь, хотя тот и находился в плотно закрытой таре. Бабуин украл бутылку, свернул горлышко и поделился содержимым со своими приятелями. Уже на втором глотке все немало опьянели, а на третьем разом, точно полчище пиратов, бросились на лагерь путешественников.

– Мне нужна моя водка, чтобы унять боль в костях, - пожаловалась Кейт, прикинув, что, точно золото, должна беречь те несколько бутылок, которые у неё есть.

– Вы не можете решить проблему с помощью аспирина? – намекнул Мушаша.

– Таблетки есть яд! А я использую лишь натуральные продукты, - воскликнула писательница.

Как только люди одолели мандрил и более-менее восстановили после их нашествия свой лагерь, кто-то обратил внимание на кровавую рубашку Тимоти Брюса. С присущим своей нации безразличием, англичанин допустил, что его, должно быть, укусили.

– Похоже, что один из наших ребят совсем не спал…, - пытаясь объяснить ситуацию, сказал он.

– Позвольте, я посмотрю, - настоял Мушаша.

Брюс поднял левую бровь. Этот жест считался единственным, который могло сделать его бесстрастное лошадиное лицо, и человек прибегал к нему, если возникала необходимость выразить любую из трёх эмоций, что был способен прочувствовать сам: удивление, сомнение и раздражение. В данном случае на лице явно читалась последняя, ведь сам мужчина ненавидел любого рода беспорядки вообще, вдобавок по настоянию Мушаши у того не осталось иного выбора как задрать рукав. Укус уже не кровоточил и, более того, успели образоваться струпья в тех местах, где зубы животного прокомпостировали кожу, но, тем не менее, опухло всё предплечье.

– Эти обезьяны заражают болезнями. Я, конечно же, вколю вам антибиотик, хотя будет лучше показаться врачу, - проинформировал Мушаша.

Левая бровь Брюса поднялась до середины лба: ясное дело, неразбериха кругом всё увеличивалась.

Михаил Мушаша вызвал по радио Анджи Ниндерера и объяснил той сложившуюся ситуацию. Молодая женщина-пилот ответила, что не может летать ночью, но на следующий день с утра пораньше непременно прибудет куда нужно, найдёт Брюса и отвезёт человека в столицу страны, Найроби. Руководитель сафари не мог скрыть улыбки: укус мандрилы предоставил тому неожиданную возможность в скором времени увидеть Анджи, к которой, не признаваясь самому себе, питал слабость.

Ночами Брюса трясло от лихорадки, и Мушаша уже не был уверен, что таковое происходит ввиду раны человека либо вызвано внезапным приступом малярии, но в любом случае гида не оставляла тревога, поскольку лично отвечал за благополучие туристов.

Как правило, рыскавшая по заповеднику группа кочевников-масаи добралась до временной стоянки ближе к вечеру, попутно гоня своих, с огромными рогами, коров. Это были люди крайне высокого роста, стройные, красивые и мужественные; вдобавок носили замысловатые украшения из ожерелий на шее и голове; одевались в завязывающиеся на талии ткани и были до зубов вооружены копьями. И считали себя избранным самим Богом народом; земля и всё её богатство принадлежали им лишь исключительно по Божьей милости. Это и давало людям право присваивать чужой скот, считавшееся неким обычаем, что крайне не нравился другим племенам. Поскольку у Мушаши не было скота, тот и не боялся, что его украдут. Соглашение между ними было предельно ясным: гид выказывал гостеприимство, когда те проходили по заповеднику, но они не прикасались к диким животным вообще.