Леший знает что!

Буська успел. Мамины шаги послышались на кухне уже тогда, когда он затворил за собой дверь комнаты. Облегчённо вздохнув, Буська развязал рюкзак. Рассерженная белка вывалилась на пол.

– Бу-бу-бу!
– заявила она, указывая на повязку у себя на морде. Буська недоверчиво прищурился.

– Орать не будешь?

– Не бу-бу, - помотала головой белка. Буська снял с неё повязку.

– Зовут-то хоть как?
– спросил он, решив быть настолько вежливым, насколько это было возможно.

– Зара, - ответила белка и неожиданно всхлипнула.
– Никто, никто меня не любит...

"За что тебя любить-то?" - подумал Буська, но вслух этого говорить не стал.

– Буслай, - по-взрослому представился он. Пожимать лапу белке после того, как он её поймал в западню, было как-то неуместно, и он решил обойтись без этого. Он распахнул свой шкаф, выгреб из верхнего отделения то немногое, что там было (коробочку с грузилами, соломенную шляпу и маленький радиоприёмник), и переставил вниз.

– Устраивайся, - сказал он, подсаживая Зару на полку.
– Будешь здесь жить.

– Радио мог бы и оставить, - проворчала белка, оглядывая место своего заточения.

– Там видно будет, - огрызнулся Буська. Мысль о белке, которая разбудит всех среди ночи звуками концерта популярной музыки, заставила его внутренне съёжиться.
– Погоди, я тебе поесть принесу.

Предусмотрительно заперев шкаф на ключ, Буська выбрался в кухню. Мама уже собирала завтрак на столе. Заметив, что Буська отливает молока из кувшина в блюдечко, она обернулась.

– Буся, ты что это кусочничаешь? Сейчас сядем за стол.

– Я не себе, - запинаясь, пробормотал Буська. Хоть он и не числился в "послушных детях", но врать он не привык.
– Ко мне лесная мышка забежала, старенькая. Надо бы покормить.

– А, - сказала мама, вынимая из буфета ложки.
– Возьми для неё орехового печенья, вон в коробке.

– Спасибо, - сказал Буська. С молоком и печеньем он вернулся в комнату и приложил ухо к шкафу. Зара сидела тихо, лишь время от времени почёсываясь. Буська отпер шкаф и поставил еду на полку.

– На, - сказал он.
– Хватит тебе на сегодня?

Белка промычала что-то неопределённое - она уже уткнулась в блюдце с молоком. И тут дверь Буськиной комнаты с грохотом распахнулась.

– Буська! Вот ты где! Ты что, не слышишь - я зову?

На пороге стояла Тяпа. Буська еле успел прикрыть дверь шкафа, прежде чем сестра успела разобраться, что он делает.

– А, - откликнулся он поспешно, - извини. Радио настраивал...

– Подождёт твоё радио, - заявила Тяпа.
– Иди-ка сгоняй к Пыхе Патапумычу и купи у него мёда. У нас ни капли не осталось.

– А это срочно?
– Буське совершенно не хотелось куда-то бежать сломя голову, тем более оставлять Зару в шкафу без всякого присмотра. Но Тяпа была неумолима.

– Я всегда ем на завтрак салат красоты, а как его сделаешь без мёда? Короче, вот деньги, вот бидон, и дуй к Патапумычу.

– Ладно, - вздохнул Буська. Заперев для безопасности шкаф на ключ, он отправился за мёдом.

Дом медведя Пыхи Патапумыча был не так уж далеко, но по прямой к нему было не подобраться - мешал глубокий овраг с крутыми склонами, заваленными буреломом и заросшими папоротником высотой в Буськин рост. Хоть Буська и был леший, но всё-таки, пока он спустился в овраг и выбрался с противоположной стороны, он даже вспотел. И чуть не потерял крышку от бидона. Короче говоря, он был уже порядочно зол на Тяпу и её затею с салатом красоты; кроме того, его беспокоило, как бы сестра не обнаружила в его шкафу эту кошмарную белку.

– Идолы!
– раздался оглушительный рёв.
– Пчёл бы хоть пожалели!

Буська понял, что не он один переживает полосу трудностей. Пыха Патапумыч стоял посреди пасеки и скандалил с бобрами. Очевидно, он нанял их свалить дерево, и они перепутали, какое. Мало того, что они подгрызли здоровую берёзу вместо сухой, она ещё и упала на пчелиный улей, раздавив его. Всюду летали злые бездомные пчёлы, а двое бобров в строительных касках сконфуженно переминались с лапы на лапу.

– Извини, хозяин, - прохрипел один бобёр, - ошибочка вышла.

– Ошибочка?
– Патапумыч упёр лапы в бока.
– Да это разбой натуральный!

Бобёр чихнул, смахивая с носа пчелу.

– Согласны мёд вполовину убавить, - поспешил ответить он.

– Никаких половин!
– разъярился медведь.
– За такую работу ничего не дам. А ну, убирайтесь оба, пока у меня ещё настроение мирное!

Бобры испуганно попятились. Буська повесил на руку бидон и выступил из-за плетня.

– Кхм, - тихонько сказал он. Патапумыч заметил его и обернулся.

– А, это ты, лешонок? Чего тебе?

– Мёду, - сказал Буська.
– Нальёшь бидон, дядя Патапумыч? Вот тебе рубль.

– Рубль?
– грустно произнёс Патапумыч, оглядывая обломки разорённого улья.
– Зачем мне деньги, я же медведь. У меня и карманов-то нет. Вот если бы мне кто на пианине поиграл...

– Дядя Патапумыч, так у тебя же нет пианино, - сказал Буська.

– И то верно, - согласился медведь. Рубль он всё-таки взял и засунул за щёку.
– Ну, давай бидон, налью тебе мёду.

Из любопытства Буська проследовал за медведем в кладовку, где стояли у Патапумыча бочки с мёдом. Патапумыч снял с бочки крышку и запустил в неё черпак.

– Цветочный, - сказал он, - липового нет в этом году, ничего?

– Сойдёт, - отозвался Буська, глядя, как вязкий янтарный поток срывается с черпака и наполняет бидон.
– Дядя Патапумыч, а белка Зара тебе известна?

Медведь захохотал басом.

– Да кому ж она неизвестна, - облизав черпак, ответил он.
– Только никакая она не Зара.

– Как?

– А так. Зара - это сокращённое имя, а полностью её звать Зараза. Та ещё мордохвостия... Весь лес от неё воет.

Медведь подозрительно глянул на Буську.

– А что ты спрашиваешь?

– Да в общем-то, ничего, - замялся Буська, потом решил, что лучше сказать правду.
– Только между нами, дядя Патапумыч, ладно? Я её поймал.

Патапумыч вздохнул.

– Не советую, приятель, не советую. Образумить её ты вряд ли сумеешь, а плохих слов от неё наберёшься. Отпусти её, пусть катится куда подальше.