Лесная невеста

Всю обратную дорогу до княжьего двора Хват перебирал ее достоинства в таких выражениях, какие ей самой никак не стоило слышать, а потом вдруг что-то вспомнил и, присвистнув, сказал:

– Слушай, а у тебя, выходит, невеста есть? Что ж ты молчал?

– А чего говорить? – Зимобор пожал плечами. Даже если бы ему и хотелось говорить о Дивине, Хват стал бы последним человеком, которого он для этого выбрал бы. – Ты ведь мне не сват.

– А что за девка? Красивая? Ты с ней…

– Заткнись, а? – вполне равнодушно попросил Зимобор, глядя перед собой, но Хват – о чудо! – действительно унялся и заговорил о другом.

Через пару дней обоз наконец собрался, князь принес жертвы Велесу, и длинная вереница ладей двинулась вниз по течению Дивны-реки. Большая часть их принадлежала князю, но и некоторые из полотеских купцов присоединили свои товары, пользуясь таким удобным случаем. Дорога показалась веселой: везде, где приходилось ночевать, княжеских людей угощали хлебом и пирогами из зерна нового урожая, меж полей носили Отца Урожая – первый сноп, наряженный в рубаху и портки, с красными лентами в «бороде». Женщины-жницы выходили в поле в самых лучших одеждах, как на праздник, девушки бегали веселые, и Хват, каждый раз исчезавший с наступлением темноты, возвращался под утро усталый и довольный.

Плыли пять дней: сначала через кривичские земли, потом через земли латгалов и ливов. На каждой остановке навстречу выходили вожди и старейшины в сопровождении собственных дружин, обменивались с воеводой Доброгневом речами и подарками – с этими народами у князя Столпомера был заключен мир. Несколько балтских купцов даже присоединились к обозу. Хват все подмигивал местным девушкам, сверху донизу обвешанным металлическими украшениями, и таращил глаза на их ноги под короткими, до колен, рубахами. Девушки посмеивались между собой, но близко не подходили.

Через устье Дивны вышли в море и еще пару дней плыли вдоль берега залива на северо-запад. После ночевки на берегу обогнули мыс и теперь, опять принеся жертвы Велесу и морскому владыке Ящеру, пустились через открытое море прямо на закат. Плыли четыре дня. Ветер то поднимался, то опять стихал, то ставили парус, то гребли, и непривычные к морю кривичи жестоко страдали от качки, а еще больше от страха, но деваться было некуда.

Однако жертвы были принесены не зря, и на четвертый день ладьи благополучно прибыли на Гот-остров. Буквально выпадая из ладей на берег, кривичи бросались на колени и припадали грудью к чужой каменистой земле, которая благодаря своей твердости и надежности была желанна и мила после волн, как сама родина. Грязные, насквозь просоленные, измученные, славяне только и мечтали о том, чтобы помыться и хотя бы справить нужду по-человечески, в укромном месте, которое не качается.

Гот-остров был весьма оживленным местом: сюда стекались товары со всех сторон света, и из славянских, и из немских [34] стран. Здесь не было городов, зато стояло немало богатых усадеб, где и совершались сделки. В гостевом доме одной из них и для кривичей нашлось место: люди получили возможность отлежаться, отдохнуть от волн и качки, и только Хват все шнырял по острову, ухитряясь каждый вечер возвращаться пьяным.

Воевода Доброгнев тоже не терял времени и расспрашивал местных жителей и торговых гостей о положении на море – нет ли где какой войны, что слышно из свейских земель? Ведь «немские» племена исчислялись десятками, и все они часто воевали между собой. Кроме того, бывало, что какой-нибудь морской конунг собирал дружину на кораблях и кружил возле торговых городов, выискивая добычу. Иной раз из-за таких удальцов торговые гости по три месяца не выходили в море, а то и теряли целый год, упустив благоприятные ветра.

34

То есть стран, населенных людьми иных языков («немыми»), обыкновенно западных.

Но сейчас все вроде было благополучно – более или менее, как всегда. Отдохнув, кривичи пустились через море дальше на запад и еще через несколько дней снова увидели берег. Здесь жил народ, называемый восточными ётами. Берега в этих местах были довольно скалисты, но невысоки, везде зеленели березовые рощи, и Зимобор замечал, что на них меньше желтых осенних листьев, чем в славянских землях. Тут, у моря, было гораздо теплее, но тощая каменистая земля не обещала богатых урожаев. Часто попадалось жилье: длинные дома со стенами из дерна или стоймя вкопанных бревен, под тяжелыми соломенными или дерновыми же крышами, и вовсе без окон.

– Как же они живут, темно ведь? – спрашивал он у тех, кто уже бывал в этих краях.

– Летом дверь открывают, зимой огонь жгут, – отвечал Хват. – У них не печки, а открытые очаги посреди пола, так и освещаются.

Возле каждого дома лепилось еще две-три более мелкие постройки, видимо хлевы и прочие службы, но сами дома отстояли один от другого так далеко, что между ними помещались полоски полей, луга с пасущейся скотиной, рощицы, могильные холмики. Ёты жили не большими родами, а отдельными семьями. Причем все имущество доставалось старшему сыну, а младшие были вынуждены или работать на него же, или идти искать счастья в других местах. Зимобор пожимал плечами на такое странное устройство жизни, но где-то в глубине робко поблескивала мысль: а ведь будь у кривичей то же самое, ни Буяр, ни Избрана не смели бы сомневаться в его правах. Он старший – и все, никаких дележек.

Вдоль ётских берегов пошли на север, и еще через несколько дней добрались до владений племени свеев. У пролива, который соединял море с внутренним озером, на небольшом острове стоял знаменитый торговый город Бьёрко. Торговые гости оттуда уже почти век время от времени появлялись в славянских землях, торговые гости от словен и кривичей ездили сюда и даже имели тут свой гостиный двор. Свейские конунги, как и все варяжские князья, жили не в стольных городах, а в своих многочисленных усадьбах, разбросанных по стране: жили, пока податей с местного населения хватало на прокорм, а потом снимались с места всем двором, то есть с домочадцами и дружиной, и ехали в другую область. К счастью, на Гот-острове кривичам повстречались свейские купцы, рассказавшие, что именно в Бьёрко конунг свеев обосновался на зиму.

Зимобору было любопытно взглянуть на своего несостоявшегося шурина: в то время как он приезжал свататься к Столпомеровой дочери, ее двенадцатилетний брат Бранеслав уже отправился за море.

За последнее время Зимобор узнал много нового о событиях той давней войны, о которой ему еще в Смолянске рассказывали старые отцовские кмети. В ту зиму молодой, двадцатилетний Столпомер был вынужден бежать от Велебора за море, а именно в Бьёрко, где он женился на дочери свейского конунга Рагнара. Отец жены дал ему войско, чтобы зять отвоевал свою землю и сделал молодую жену настоящей «королевой», как там говорили. И Столпомеру это удалось. Йомфру Хильдвиг в Полотеске получила имя княгини Творимилы, под которым и прожила до самой смерти. Ее отец, а потом брат Бьёрн правили в Свеаланде, и к ним был отправлен на воспитание ее сын. Зимобор не совсем понял, зачем Столпомеру понадобилось отсылать княжича, но этого никто не мог объяснить. Ходили слухи, что на роду Столпомера лежало некое проклятие, но толком о нем никто не знал. По словам Хвата, на родине княжичу грозила опасность и избежать ее он мог только в чужой земле, где правят иные боги, – таково было мнение дружины.

– На обоих детях его, говорят, это проклятие, – припоминал Хват. – Да кто говорит, тьфу, бабы что-то шепчут, а чего шепчут, и сами не знают. Вот княгиня точно знала. Она, видать, и принесла с собой. Не надо бы князю на ней жениться, от женитьбы он и был проклят. У них тут какой только нечисти нет, какого дурного колдовства! Мертвецы по земле ходят, а если нашалят чего, их в суд вызывают, видано ли дело! Да куда деваться, сам понимаю. Не женись он тогда, не дал бы ему старый конунг войска, не отвоевали бы наши отцы Полотеск и правил бы там сейчас род Велебора смолянского. А из-за жены и дети князевы оказались прокляты. Дочка при ней осталась – пропала, сына вот сохраняют варяжские боги, хоть на этом им спасибо.

У оконечности мыса навстречу им вышли сразу три свейских корабля – длинные, узкие, низко сидящие, похожие на деревянных змеев, скользящих по сероватому морю. Сходство увеличивала змеиная морда, вырезанная на переднем штевне каждого. Варяжские корабли Зимобор видел в Ладоге и даже помнил, что они называются «дреки», что значит что-то вроде Змея Горыныча. Гребцов на каждом было по сорок, да еще человек двадцать сидели внутри. Это была береговая стража – конунг свеев начинал охранять свой город издалека. Выглядели морские дружины внушительно и грозно: на каждом из воинов был шлем, над круглыми щитами блестели железным лесом наконечники копий. Зимобор даже немного встревожился, но Хват, уже бывавший здесь, успокоил товарищей: береговая стража встречала проезжающих, но никогда не обижала мирных гостей.