Лестница в небо
Шрифт:
Дядя Раф, его идеал и детский кумир, так равнодушно и даже с каким-то мрачным удовольствием убивший трех человек, укравший сейф с драгоценностями…
– Куда дядя Лео смотрит… и Учитель Сплинтер? Как они его отпустили только в таком состоянии…
– Кодама!
С крыши противоположного дома скатился Лео и сразу завертелся на месте, словно выискивая что-то.
«Они что, мысли, что ли, читают? Стоит подумать, и тут же появляются?»
– Где Раф? – Лео посмотрел на свой навигатор. – Я только что поймал сигнал его телефона…
– Ушел, – Кодама
– Ничего я тебе не должен, – Раф заскочил на крышу и сразу забился под воздуховод.
Он не сомневался, что если Кодама и не помчится следом, то уж его неугомонный старший брат точно прилетит сюда.
Он на секунду врубил телефон, когда добрался до места ограбления, чтобы Лео смог найти его местоположение.
Специально, потому что не сомневался, что Кодама тоже решит погеройствовать и окажется тут же, а спустя минут десять парню понадобится хорошая помощь родных.
Одно дело самому убить, чувствуя вкус силы и справедливости своего поступка, другое дело – увидеть, как это творит тот, кто тебе отца заменил. И отнюдь не ради великой справедливости.
Раф прикрыл глаза.
– Сэнсэй…
Рафаэль стоит, уронив руки, и смотрит в спину Сплинтеру, который медленно и устало поднимается над остывающим телом человека.
Саи Рафа красные и теплые, липкие… но губы отца… они теплее и ярче, и алое на них словно более густое и терпкое.
Двоих сэнсэй убил голыми руками, а третьему перекусил сонную артерию, потому что не успевал дотянуться иначе, а тот занес меч над головой лежащего без сознания Майки…
– Сэнсэй…
Сплинтер молча оборачивается и пристально смотрит Рафу в глаза.
Как же черны и холодны эти два агата. Как они глубоки, словно из них еще не ушла смерть, смотревшая на человека.
– Рафаэль, вытри оружие. Кровь быстро марает сталь ржавчиной.
Раф потом ночь спать не мог, вспоминая жуткую глубину отцовских глаз, которые привык видеть теплыми и заботливыми.
Даже у Лео, когда он убивал, взгляд не бывал таким.
Хотя Раф не любил смотреть брату в глаза в такие минуты.
– Кодама!
Звонкий щелчок голоса Лео заставил замереть и перестать дышать.
Сейчас будет искать, мать его!
«Лео, забери парня домой сейчас! Не меня, я-то сам выгребу. Вот сейчас, пока он в шоке, пока вся его злость улетучилась, пока у него земля под ногами шатается, потому что дядя Раф – ворующий убийца и циничный сбегающий трус».
От собственной мысли стало тошно так, что даже горечь во рту скопилась.
«Не распускай сопли, ты знал, на что идешь. Кадзэ любил его, как родного. Неужели его любовь достойна только могилы?» – Сказал, что ничего никому не должен, раз Кадзэ умер…
– Он жив, Кодама, – тихий голос Лео размазал Рафа по бетонной плите, на которой он лежал.
Ведь Лео не верил Рафу. Он не верил, что Кадзэ не умер на самом деле.
– Кадзэ – жив.
====== бездна/1 ======
Духота…
Раф резко сел
в кровати и сжал зубы, раскрошив об них вымученный глухой стон.Она снилась которую ночь подряд, изводя до безумия и требуя вырваться прочь, чтобы просто дышать.
Дышать воздухом, а не зябкой и липкой паникой, жаждой и пустотой… одиночеством…
Хоть днем, хоть в коридорах этой проклятой Цитадели, но поймать сквозняк и пытаться надышаться им до головной боли и сведенных челюстей.
Мучительная, слепая, черная духота, в которой ему было страшно до того, что хотелось обдирать подушечки пальцев и ногти о занозистые свежие доски, выскребая себе дорогу на свет.
А надо было лежать неподвижно, и Раф замирал в кровати, не смея даже шелохнуться и часто-часто дыша, чтобы успокоить себя и заставить не дергаться.
– Твою мать…
Раф поднялся, дернул дверь, отлично зная, что она заперта, и отошел к окну.
– Твою мать, а.
Он поднял глаза, вглядываясь в облака над городом, перечеркнутые прутьями решетки, и постарался вдохнуть хотя бы сквозь них запах свободы.
Эта духота сводила его с ума.
Она снова пахла просмолёнными свежими досками и опилками, едким на вкус металлом и ударами молотка в шляпку гвоздей, как будто их заколачивали прямо в виски.
Потом в нее ворвались звуки моря, крик чаек, удары волн в борт корабля, голоса людей и яростный шторм…
И это были именно запахи и звуки внутри духоты, как в большом ящике.
Все сны были привычно-черными, давно ослепшими, но теперь полными эмоциями, сомнениями и страхом. Ужасом перед крошечной замкнутой духотой.
Вытянув руку за окно, Раф погладил пальцами ветер.
Вот он там, за решеткой, свободный, а Раф тут – запертый и под охраной.
Может, от этого и страх поселился в духоте?
Откуда еще такой накатывающий ужас перед замкнутым пространством?
Если это сны Кадзэ, то он никогда не боялся закрытых помещений, наоборот, вот в их крошечном доме был спокоен и безмятежен.
Да и как можно удержать в стенах бестелесный дух, что живет теперь рядом с Рафом всегда? Как он может бояться?
– Кадзэ жив.
Раф боднул решетку и прижмурил глаза, потерев пластрон.
Эти слова Лео всверлились в мозг хуже обвинений Кодамы, распалили и без того измученное сердце безумной надеждой.
Если уж Лео это сказал, а он бы вот точно-точно не стал врать парню…
Если Лео сказал, то, значит, есть причины.
А вдруг он что-то узнал? Что-то важное? А Рафа не было рядом.
Вздохнув, Раф вернулся в кровать и накрылся одеялом с головой, окунаясь в духоту.
– Чего рожу кривишь? Не те брюлики, что ли?
Раф хмуро смотрит на Шредера, сложив на груди руки.
Вскрытый сейф стоит на столе, открывая Главе Клана Фут потрясающее колье, но сведенные на переносице брови не дергаются даже намеком на радость.
– Ты хорошо выполнил задание, – Шредер поднимает взгляд. – Впрочем, в тебе я не сомневался.
Раф хмыкает, брезгливо кривя губы.
А уж как он сам-то в себе не сомневался!