Летние истории
Шрифт:
Соскочив с подоконника, Рома прошел по комнате в поисках , пока наконец не придумал продолжения:
– Видишь ли, ты считаешь, что поступила нехорошо. Тебя, наверно, мама так воспитала. ПОРЯДОЧНЫЕ ДЕВУШКИ В ПОСТЕЛЬ С МАЛОЗНАКОМЫМИ МУЖЧИНАМИ НЕ ЛОЖАТСЯ!!!
– отчеканил он, - да?
И продолжил, не дожидаясь кивка. Какие уж тут, к дьяволу, кивки, что он сам не знал, что ли?
– Стремясь остаться порядочной девушкой, ты начинаешь придумывать любовь. Тебе кажется: если любовь, то можно и без правил, тогда не стыдно. Я прав?
– Не знаю: - она вдруг распахнулась ему навстречу улыбкой, -
– А ты ведь ничего плохого не сделала. Мы поступили так, как нам хотелось, и все получилось замечательно. Так что уж, пожалуйста, не придумывай ты ничего, не усложняй нам жизнь!
– Хорошо, я постараюсь.
– Тогда вставай, - улыбнулся он, - пойдёем завтракать.
– Ой: - протянула она, - давай не пойдёем:
– Ну, как бы, кушать хочется.
– Может, здесь чего-нибудь придумаем? Или, может, попозже?
– попросила она.
– Ну, давай: - неохотно протянул он, ложась на кровать.
Ей нравилась тёемная полоска бегущая вниз от пупка, нравился красивый голубой отлив выцветшей джинсы, нравилась лёегкая волна, забранных в косичку волос.
Забытый на виске одинокий завиток вызвал у нее прилив непереносимой нежности, и она, не удержавшись, провела по нему ласковым пальцем. Рома повернулся, вопросительно улыбнувшись, и под попавшим на лицо лучом проявились черные пятнышки утренней щетины, умилившие Любу еще больше.
"Хорошо бы она сейчас ушла, - подумал Страдзинский, подкладывая под голову руку, - притормозилось бы все на пару дней или, еще лучше, вообще закончилось: что, кстати говоря, и в ее интересах, даже в первую очередь в ее".
Но вот как это проделать, как отправить ее домой, и не на час или до вечера, а насовсем, он категорически не представлял. Способ, конечно, был и нехитрый - секунд в общей сложности на двадцать. Способ в теории, вне всякого сомнения, безукоризненный, но вот только на практике, господа, на практике надлежало сейчас, непосредственно в эту самую секунду, бросить железобетон слов в тянущуюся к нему кротость, а после наблюдать, как она, выпятив беззащитные лопатки и просяще на него поглядывая, будет медленно, очень медленно одеваться, а потом: брр, нет! Ни за что!
Но было и другое, хуже, о чем Страдзинскому думать не хотелось - ему нужна была женщина, не она - женщина вообще. Два месяца в Вене, до этого еще месяц в Питере: ему нужна была женщина.
VIII
– Светик, а где твой красавец?
– спросил Боря, поднимая глаза на нее, неожиданно одиноко вплывшую в бильярдную.
– Глаза мои б его не видели. Такой зануда: Вчера чуть не плакал. Ненавижу жадин.
– Вот видишь, если бы не друзья, он мог разбить всю твою жизнь.
– Ну, спасибо тебе большое. Кстати, надо бы нам организовать игорный притон. Я буду заманивать кавалеров, а вы их обыгрывать. Между прочим, где моя доля?
Полагаю, на выпивку я заработала?
– Га`сон, шампанского даме!
– Илья, а ты почему без подруги?
– спросила Анечка.
– Она уехала сегодня.
– Маша, как я поняла, из Юрьевска?
– Как бы, да.
– Вообще Собственно, как бы - это интеллигентный аналог "короче", вставил замечание Боря.
– Как-как?
Боря повторил.
–
Неплохо!– оценил Илья.
– А вы, - продолжила Анечка, - будете встречаться? Она будет к тебе приезжать?
– Не исключено.
– Илья, а где второй счастливый влюблёенный?
– заинтересовался Боря.
– Я к нему заходил, - он встретил меня встретил завёернутым в полотенце и сказал, что страшно занят.
– Боже мой!
– перекатился Боря в ироничный пафос, - так он же, наверно, предается плотским утехам.
– Боюсь, что так, - хохотнул Илья.
– Какой позор!
– Боря, ты на себя бы посмотрел, - горячо заговорила Аня, - где твоя субботняя девица!?
– Так это ж субботняя., а Уу меня с понедельника неделя борьбы за нравственность. Кроме того, совершенно не с кем играть в покер. Стасик, сказал он вкрадчиво, - не хочешь с нами?
– Ну вас к лешему. Разденете как этого: как его?
– Калью.
– Вот-вот.
– Илька, вдвоёем скучно. Может сходим, вытащим его?
– Оставьте человека в покое, - снова загорячилась Аня, - обойдётдетесь без него один вечер!
– Эх: - тяжело вздохнул Боря, - остаёется биль. Даю два шара.
– Ну-с, - потянулся Илья, - давненько я не брал в руки шашек!
– Знаем, как вы плохо играете! По червончику?
– По двадцатке.
– Принято!
Биток, скользнув по пирамидке, с треском лёег в лузу.
IX
Очередным утром, вернее, в тот самый неурочный час, когда они уже разлепили глаза, прополоскали рот кофе и совершили все необходимые гигиенические процедуры, выяснилось, что Любе все же необходимо съездить в Юрьевск, что-то там постирать, или побыть с мамой, или что-то-там-еще. Какого именно дьявола, невзирая на явное нежелание, несло ее в город, Страдзинский, скажем прямо, вдавался не сильно, а уж не отговаривал определенно.
К остановке они шли через пляж, уверенно ступая на влажный прибрежный песок, и белые капли чаек разбросаны были по горизонту, и клонилось на убыль уставшее солнце, и подрагивала желтизной брошенная на волны ковровая дорожка, и была славно.
Страдзинский вдруг подумал: "а ведь, может быть, так и не будет уже никогда, вот так: просто идти с влюблёенной девушкой по берегу, поглядывать на притихшее море и думать не о чем. То есть будет, будет, конечно будет, но уже не так, по-другому.
Так какого лешего я почему же я, вместо того, чтобы вцепиться в эти несколько минут, вместо того, чтобы растягивать и смаковать каждую секунду, спешу побыстрее от нее избавиться, пойти катать опостылевший бильярд и пить пиво?
Зачем, куда я спешу? Почему я тороплюсь жить?"
– Мда-а: и жить торопится, и чув-вствавать спешит, - продекламировал Роман неожиданно для самого себя.
– Это Пушкин?
– Угу: он. Собственно, едва ли кто-нибудь другой можетг с такой естественной наглостью расставить четыре глагола подряд.
И разом все кончилось. Обычное вечернее солнце банально отражалось от каждодневного моря.
У Страдзинского нередко бывали подобные взрывные перевороты сознания, но чаще не эмоционального, а изобразительного свойства, когда соседствующее, до отвращения знакомое мироздание в одну секунду теряло косную привычность, открываясь в новом, неизведанном еще измерении.