Лето выбора

Пиши, пока поют...

Они стояли...

Яна поняла, что больше не выдержит, и отставила гитару.

– Простите. Торы, жомы... простите.

Императрицы не ревут ревмя. Уж точно не на виду у всех. И носы у них не краснеют, и не распухают, и вообще - не подобает!

До палатки Яна добежать успела. И даже заползти внутрь, и вцепиться зубами в подушку.

А потом громкий спор, который начался между двумя офицерами, заглушил напрочь все ее всхлипывания и стоны. Все будет хорошо.

Наверное.

Когда-то и у кого-то, пусть все будет хорошо. А она... она выбрала свою судьбу. Только вот иногда почему-то очень больно...

Анна, Россия

– Папа, здравствуй. Как ты? Как дела?

– Янка, если ты по делу позвонила, так и говори, а не морочь мне голову.

Петр Воронов человеком был конкретным донельзя. Дела?

Жив, здоров, не съеден, не надкусан. Дозвонилась же? Вот и отлично! А попусту воздух сотрясать нечего! Социальные ритуалы не для родных и близких придуманы. Они как раз для тех, между кем нет ничего кроме общей генетики. А так-то, может, и чужие это люди...

– Ну... если по делу... пап, я замуж выхожу, - решилась Анна.

– Надеюсь, за Савойского?
– даже не удивились в трубке.

– Д-да...

– Вот и отлично. Мужик правильный, вразнос тебе пойти не даст.

– Это когда я вразнос ходила?
– искренне удивилась Анна. Вот с ее точки зрения, разноса в Яниной жизни и вообще не было.

Сережа Цветаев?

Вот еще, аргумент...

Других-то мужчин не было. И интереса не было. И даже флирта. Работа, сын и снова - сын и работа. Все очень четко, жестко, по графику. Иначе было не выжить.

– А могла бы, - наставительно заметил любящий отец.
– Когда у бабы дела нет, она обязательно вразнос пойдет. Природа ваша такая...

– Пап!

– Ладно-ладно. Яна, я за тебя безумно рад, дочка. На свадьбу-то пригласишь?

И столько тепла было в голосе мужчины, столько любви, что стоили эти слова сотен тысяч признаний. А может, и побольше.

– Конечно! Я... я думала, ты будешь против.

– Против счастья своего ребенка?

– Ну... кордон?

– Он куда-то деться собирается? Ты лучше к нам приезжай сюда, в свадебное путешествие. Покажем твоему мужу и детям наши места. Ну... старшенькой.

Анна едва не прослезилась.

– Папа...

– Я что - чурка с глазами? Не вижу, что девочке мать нужна? А тебе - дочка... вот все и сложилось удачно.

– Обязательно приедем!

– Вот и давай, давай... а то взяла моду, сопли разводить. Хоть платок-то есть?

– Есть, - вовсе уж по-простецки хлюпнула носом Анна.
– Пап... я тебя люблю.

– Я догадываюсь. И тоже тебя люблю, дочка. Жду приглашения, а то хозяйство надолго не оставишь...

Анна попрощалась, и долго смотрела на зажатый в руке телефон.

Вот ведь как бывает. Ее отец ее любит. Даже пусть это другой мир - ей повезло.

Они поженятся с Борисом.

И обязательно съездят в свадебное путешествие.

А потом...

Слезы все-таки закапали на прозрачный экран. Анна помнила, что должна их оставить. Но как же это тяжело. Как больно.

Она справится.

А они справятся без нее.

Но правильные слова не приносили утешения. И слезы текли и текли, и почему-то не заканчивались.

Спасибо тебе, Хелла.

Свободные Герцогства. Меншиков.

– И вот это - ВСЕ!?

Доктор Ромарио и поверить не смел.

Сидит, понимаешь, в банке тварь страшенная и бессмысленная, таращится своими лупешками, и наверное, еще и ядовитая.

Врет купец!

Точно!!!

Но... лекарство-то помогает?!

– Вот те Творец истинный!
– осенил себя знаком Федор Михайлович.
– Не вру!

И выложил на стол еще и большую коробку. Ее величество рассказывала, называется это не по-человечески: 'презентация'.

А по-нашему, по-русински, товар надо лицом показать. Вот и стараемся.

В первом отделении была медведка - уже дохлая. Во втором она же, но обработанная и высушенная. В третьем - частично перетертая, в четвертом уже конкретно порошок...

Ну, тут и доктор поверил.

– Невероятно!

Федор Михайлович улыбнулся, успешно спрятав это в роскошной бороде.

– А все ж таки она работает. Али нет?

Доктор Ромарио кивнул.

– Еще как работает! У меня восемнадцать детей в клинике, так вот! Ни у одного нет ухудшений. А улучшения есть у восьмерых. Еще двое практически выздоровели. И я посоветовал их родителям сухой и теплый климат.

Федор Михайлович кивнул.

– Да, так оно, поди, и правильно.

Доктор поворачивал банку, влюбленными глазами глядя на медведку. Та смотрела на доктора с подозрением. Ходят тут всякие... с которыми гнезда не построишь!

– Федор Михайлович, миленький, я уже и заявки подал, и землю приобрел, благо, нам не фабрику строить, нам пока начать, потом развернемся. И даже первоначальные здания уже есть. Но вы мне главное скажите!

– Что именно?
– насторожился купец.

– Откуда вы секрет узнали? Федор Михайлович, вы поймите, я ж рискую. Мы сейчас производство запустим, а там и хозяин объявится, а глядишь... суды пойдут... Ради детей я и не на такое пойду, но знать-то надо.

Жом Меншиков погладил бороду.

И раскололся.

– Секрет сей доверила мне лично императрица Анна Петровна.

Доктор открыл рот.

Закрыл.

Задумался.

– Императрица?

– В Русине сейчас неспокойно, тяжко, тошно и грустно. Случается и так, что дорожки пересекаются, - намекнул купец.
– И я оказал ее императорскому величеству определенную помощь, за что меня и отблагодарили фамильным секретом.

Дело было не совсем так. Но разве это важно?

Нет, не важно...

Доктор прикинул так.

Прикинул этак. Выходило по-любому неплохо. Императорская семья-то с ним судиться точно не будет. А доходы...

О, доходы даже сейчас превосходят любое воображение. Ладно еще - дети. Тут доктор просто физически не мог драть три шкуры... ладно. Не со всех родителей. С некоторых драл, а чего б и не, коли те не обеднеют? А вот со взрослых, да с богатых...

Будем разводить полезную зверушку.

О том, что медведка вообще-то садово-огородный вредитель, да еще какой пакостный, доктор не думал. И о том, что пахотной земли в герцогствах и так мало - тоже. Так что...