Летучий голландец

Банан поднимается.

Две, три, четыре, пять, он уткнулся в спину Палтуса, тот стоит с ключом в руке и открывает замок.

Дверь приоткрыта, Максим ныряет туда.

Совсем не странно, что на этой улице оказалось интернет-кафе.

Но кто сюда заглядывает?

Несколько компьютерных столов, стойка бара; аляповатая, колющая глаза реклама пива.

И два тинейджера за дальними машинами — видимо, рубятся в какой-нибудь «Quake».

Максим подходит к стойке, заказывает пиво и платит за час в Сети.

— Вот к той клавиатуре, — говорит ему малахольный блондин с подкрашенным чубом. — Сейчас врублю.

Палтус зажигает свет в коридоре. Коридор длинный, к стене прислонен гоночный велосипед. У Банана такого нет, о подобном велосипеде он может только мечтать. Сестра проходит мимо него и высовывает язык.

Максим отхлебывает из бокала, садится за компьютер и вдруг осознает, что он абсолютно не в курсе, зачем сюда пришел.

Шел мимо, увидел дверь и нырнул внутрь.

— Зачем ты притащился? — неприятно шипит сестра.

Банан молчит и умоляюще смотрит на Палтуса.

— Вон пласты! — говорит Палтус, кивая на шкаф в углу. — А я пока чай подогрею.

Но просто так ничего не бывает.

Максим запускает Yandex и тупо пялится в пустое окно поиска.

Банан подходит к шкафу, у него трясутся коленки. Четыре полки, заставленные пластинками. Он берет одну наугад. Белый конверт. Белый-белый. И спереди и сзади.

— Это очень хорошая пластинка! — авторитетно рекомендует Палтус.

Максим отхлебывает еще пива, набивает в поисковой строке два слова: «Израильские чаты».

И нажимает на «поиск».

Один из тинейджеров плетется к стойке.

Yandex выдает четыре с чем-то тысячи результатов.

Тинейджер заказывает большой стакан колы и идет обратно.

Банан достает из конверта пластинку.

Там есть еще одна.

— Это двойной альбом! — говорит Палтус. — Хочешь послушать?

Банан робко кивает.

Максим оценивает результаты поиска и, повинуясь прихоти, кликает на забавное слово «Пингвин».

По телевизору видел недавно — белая манишка, черный фрак.

Пингвин задумывается, а потом семенит вдаль по белому льдистому полю.

Палтус опускает на пластинку адаптер. Мартышка сидит в кресле с ногами, очевидно, не впервые.

— Слушай, — говорит Палтус. — Вот эту я особенно люблю!

Банан прислушивается.

She's not a girl who misses much, Do-do-do-do-do-do, oh, yeah. She's well acquainted with the touch of the velvet hand Like a lizard on a window pane…

Пингвин открывает клюв, и оттуда на белый искрящийся снег смешно сыплются мелкие черные рыбешки слов.

За окном дождь, Максим допивает пиво и идет за второй порцией.

За столиком напротив тинейджеров сидит симпатичная девица и месит пальцами клавиатуру.

Упоенно и сосредоточенно, будто играет на рояле.

На пианино, на органе.

В крайнем случае на синтезаторе.

Одна рыбешка ведет себя вызывающе — подпрыгивает, бьет хвостом, разевает рот.

Максим подхватывает ее и читает:

httр://www.souz.co.il/chat/

Коротко и ясно.

Три дабл-ю, точка, союз, точка, ко, точка, ил, слэш.

Чат.

Слэш.

Ил — это Израиль.

Чат — это то, что ему и требуется.

Израильский чат.

Сейчас он с кем-нибудь поболтает, хотя до сих пор не имеет представления, что и кому хочет сообщить. И что хочет услышать в ответ. Банан садится на пол рядом с правой колонкой. Она не так уж много потеряла, Ду-ду-ду-ду-ду-ду, о, йе, Она хорошо знакома с касанием бархатной руки, Как ящерица на оконном стекле…

И дальше: Мужчина в толпе с разноцветными зеркалами, На подбитых гвоздями ботинках, Его глаза лживы, а руки движутся сверхурочно…

Естественно, ничего подобного Банан не слышит, в динамиках звучат совсем другие слова:

The man in the crowd with the multi-coloured mirrors On his hobnail boots, Lying with his eyes while his hands are busy working overtime..

Пингвин переправил Максима в Израиль и испарился.

Максим осматривается, видит табличку с симпатичным словом «Будуар».

И суется туда, но от него требуют зарегистрироваться, ввести имя и пароль.

Имя всплывает мгновенно, его даже придумывать не надо. Adamastor.

Зовите меня Адамастором.

Я — Адамастор!

И с паролем сложностей нет.

Термос остался дома, но все-таки кажется, что он висит на плече.

Как автомат Калашникова.

В термосе — жидкий азот, в азоте — ампула.

Сперма Палтуса.

«Sperm», — набивает в окне Максим.

Поворачивает ручку двери и входит в будуар.

Загорается титр «Будуар приветствует Адамастора!»

Максим оглядывается.

В это время дня будуар практически пуст.

Какие-то Белла и Марина плюс Юля.

Обыкновенные женские имена, а ведь в чатах пользуются никами.

Например, не «Белла», а «Мать-игуменья».

Палтус и Мартышка целуются прямо под носом у Банана, но он их в упор не видит.

Он сидит на полу, закрыв глаза, и повторяет про себя впервые услышанные слова:

Mother superior jump the gun, Mother superior jump the gun. Happiness is a warm gun, Happiness is a warm gun, mamma…

В принципе, полный бред, но Банану без разницы, он сидит на полу, жмурится и тащится от незнакомого высокого голоса. Мать-игуменья дала фальстарт. Мать-игуменья дала фальстарт, Счастье — это теплый пистолет, Счастье — это теплый пистолет, мама…

Максим продолжает осваиваться в будуаре.

С мужским полом — как обычно: Маньяк, Казанова, Удовлетворитель…

Но мужчины его не интересуют.

Тинейджеры свалили, вместо симпатичной девицы за компьютер уселась несимпатичная.