Летучий корабль

– Что, втянули Гарри в дерьмо, идиоты?

– Перестань, Драко, — я перехватываю его руку, а он крепко, чуть ли не до боли сжимает мои пальцы. — Они-то тут при чем? Я сам полез на Корабль.

– Без них бы не полез.

– Уже ничего не исправишь, — я стараюсь говорить тихо, чтобы эти слова мог слышать только он. — А ты откуда узнал? Что, в деревне досрочная побудка по случаю нашего неудавшегося побега?

– Мне С… отец Тео прислал Патронуса.

Эта его оговорка… Я же в тот момент ничего не заметил. Наверное, тоже боялся, хотя, разумеется, готов был уверять весь свет, что мне не страшно. А Драко вкладывает в мою ладонь пачку сигарет и зажигалку! Да, белокурый ангел… Херувим, как когда-то, в день нашего похищения из Азкабана, назвал его лорд Довилль.

– Послушай, Гарри, — шепчет Драко, видимо, вспоминая, что времени у него в обрез, и его жалко тратить на пустые упреки в адрес Рона и Невилла, — если тебе предложат поединок, ты станешь драться?

– Хочешь сказать, что если будут альтернативы повешению, надо соглашаться?

Сейчас он скажет, что у меня дурацкие шутки, но я не могу удержаться. Он только вздыхает:

– Поттер, теперь я знаю, что значит «юмор висельника». Он присущ тебе от рождения?

Я только фыркаю в ответ, а пальцы мои тем временем привычно срывают тонкий пленочный ободок с сигаретной пачки.

– Драко, я могу драться, а Рон? А Невилл? С ними-то что будет? Они же бича отродясь в руках не держали! Да и я долго не продержусь против серьезного противника. Или господа пираты хотят показательных выступлений?

– Прошу тебя, не отказывайся!

Да, Драко Малфой, похоже, исполняет при мне сегодня ту же роль, что пару недель назад Панси Паркинсон при Маркусе Флинте! Только я не Маркус, я не заставлю себя уговаривать, я не дам убить себя так просто, если будет хоть какая-то надежда.

– Если я смогу спасти Рона и Невилла, я буду драться хоть со всеми, — тихо заверяю я Драко, и слышу, как он с облегчением выдыхает. Неужели он думал, что я по-тихому сдамся, чтобы наши тела украсили корабельные мачты, как перезрелые груши?

– Я не знаю, что ОНИ решили. Может быть, ты что-нибудь сможешь сделать для твоих…друзей. В чем ты одет? — Драко, слава Мерлину, не особо склонен к сантиментам и немедленно переходит к делу.

На мне шорты, футболка и шлепанцы, кстати, все еще мокрые после нашего ночного заплыва.

– Не пойдет, шорты — это плохо, все ноги открыты, — констатирует он, и просовывает мне через крупные клетки решетки что-то мягкое на ощупь. — Померяй, это мои джинсы, они легкие. Тебе должны подойти. Шлепанцы с застежками?

Шлепанцы с застежками, а джинсы подходят. Не знаю, что думают обо мне Рон и Невилл, наблюдая, как я быстро переодеваюсь, стоя у окна и разговаривая с Драко.

– Все, мне пора. Я сказал Гойлу, что просто хочу передать тебе сигареты. Я не могу его подводить.

Я киваю, не знаю, может ли он что-то разобрать в темноте, которая только-только начинает просветляться.

– Прощай на всякий случай, — говорю я.

– Еще чего! — почти зло отвечает мне Драко. — Даже не надейся!

Когда он исчезает, так же неожиданно, как и появился, я еще некоторое время остаюсь стоять у окна, курю, смотрю на отсвет зажигалки на лице рыжего. Мне хочется сказать ему что-то хорошее, и ему, и Невиллу, но я совсем не знаю слов… Поэтому через пару минут просто сажусь на пол, прислоняюсь к стене и прикрываю глаза. Мне надо отдохнуть, успокоиться, перевести дух. Я не могу позволить себе рыдать над поэзией и оплакивать свою загубленную жизнь. Если утром ОНИ дадут мне хоть малейший шанс спасти моих друзей, я обязан им воспользоваться. У меня никогда не было путей к отступлению, на карте моей жизни подобные маршруты не обозначены. Как не отмечены на ней тихие гавани и безопасные пристанища. Дыши глубже, герой…

– Что он тебе сказал? — спрашивает Рон.

– Просто пришел попрощаться.

Я не знаю, почему я ничего не хочу говорить им. Может быть, чтобы у них не было ложной надежды? Мне не нужен лишний груз чужих ожиданий, когда я выйду на поединок. Я не хочу слушать, как они станут отговаривать меня, а они не удержатся. К чему лишние слова?

Просто наблюдай, как тьма за окошком становится все более прозрачной, неверной, словно невидимая губка раз за разом проводит по небу, стирая с него слои черного. Не думай о том, кто станет твоим противником — ты все равно не угадаешь. Не взвешивай, насколько он может быть силен. Думай только о том, что можешь ты сам. С тех пор, как Волдеморт послал в тебя смертельное заклятие, ты живешь в кредит. Тебе не о чем жалеть.

Видимо, мне каким-то образом удается задремать, потому что, когда я резко открываю глаза, уже совсем светло, а в тюремном коридоре слышны шаги и голоса. Дверь нашей камеры открывается, я одним рывком вскакиваю на ноги, мгновенно просыпаясь.

— На выход, — произносит один из НИХ, и мы, сделав несколько шагов по коридору, достигаем порога. Солнце, уже довольно высоко стоящее над холмами со стороны «господского дома», светит ярко и беспощадно. И я первым ступаю на белый, утоптанный десятками ног песок плаца, чтобы вновь, как и много лет назад, умереть за тех, кого я люблю.

25. Кровь и песок

Я не знаю, как чувствовали себя гладиаторы, выходя на арену, но когда я окидываю взглядом плац, мне на долю секунды становится страшно. Свет утреннего солнца — чистый, ясный, изливающийся с небес слепящим белым потоком, не позволяет никому и ничему укрыться в тени. Высвечивает торжество, радость, любопытство на лицах тех, кто образует плотный круг вокруг ровного пятна в центре — арены, на которой мне предстоит сражаться. Мне кажется, здесь собралась чуть ли не вся пиратская деревня, на этот раз даже многие островные дамы не устояли перед искушением взглянуть на то, как враги и изменники понесут заслуженную кару. Такое впечатление, что некоторые даже принарядились. В свое время тем, кто был гостями аналогичного шоу с участием меня и Волдеморта, не повезло: моя смерть оказалась игрушечной и незрелищной, а боец, за которого они болели, был в итоге повержен невзрачным героем в маггловской курточке и круглых очках. Но сегодня все должно быть иначе, может быть, по их представлениям даже красиво — кровь и песок…

– Чтоб их… — тихо шепчет Рон за моей спиной, и я понимаю, что он тоже напуган.

Мы стоим возле здания тюрьмы, сзади нас, чуть ли не буравя палочками спину, замерли наши конвоиры — Гойл, младший Эшли и один из старших братьев Флинта, рвением и усердием пытающийся загладить перед капитанами проступок Маркуса. У меня неудачная позиция, отмечаю я про себя: если тюрьма и во время поединка останется у меня за спиной, солнце будет слепить мне глаза, давая моему противнику дополнительные преимущества. Значит, это первое, что надо постараться изменить.

Напротив нас, у вытянутого здания арсенала, сейчас весь цвет пиратского воинства: оба капитана, сэр Энтони, Паркинсон (он тоже больше не знаком со своей дочерью), Флинт старший, Руквуд и еще несколько человек из тех, что были особо приближены к Лорду. А дальше пираты помладше. И я отчего-то очень рад, что не вижу среди них двоих — Тео и Драко. Я чуть заметно поворачиваю голову — да, вот они, на другой стороне плаца, ближе к нам — Вудсворд, Алоис, Тео, Драко и Кейт. Даже они здесь… Что ж, у меня сегодня тоже будут болельщики. И Панси… да, она тоже пришла, прячется за внушительную спину Вудсворда. И Лиз рядом с Тео. Зачем здесь девчонки? Их же вряд ли могли заставить прийти сюда…