Лев Незнанский. Жизнь и думы. Книга 1

Двадцать четвертого утром Миша с Ирой отвезли нас в Хайфу на автовокзал, купили нам билеты на автобус до Иерусалима, попрощались и ровно в девять, под сигналы проверки времени наш полупустой автобус отчалил от вокзала. Так началась наша первая самостоятельная дорога по стране: выходили и заходили люди, очень редко хоть сколько-нибудь своими чертами давая понять по какой стране мы едем. Самая большая остановка - в аэропорту "Лут", теперь я увидел то место, где впервые ступил на эту землю, при свете дня. Автобус быстро наполнился молодыми, в основном, людьми - волосатыми, ярко одетыми, с мешками, и все они воспринимаются иностранцами. Так я воспринимаю их по отношению к этой стране, но, вероятнее всего, я ошибаюсь, поскольку как понять мне на второй день здешней жизни кто здесь кто.

Вокруг на дороге шумно, ярко, бойко. Вот мы из заднего окна автобуса наблюдаем, как из машины, вероятно, почтовой, пожилой мужчина на всем ходу открывает дверку и выбрасывает на обочину дороги кипу газет. Вскоре процедура повторяется и начинаю соображать, что это - нормальный способ доставки в каждый квартал утренней, а может быть, дневной, почты. Путешествие протекает нормально, начались виражи и подъемы, стремительные машины все чаще обгоняют нас, вот направо от нас ушел поворот в наш ульпан, а вскоре пошли разнокалиберные постройки, кварталы, улицы, несколько поворотов, и - вокзал.

Мы не выходим, трудно сдвинуться с места. Город Вечный, здесь, в этой обыденности, в суете дорожной, как призрак, как фантом, скрывшийся, притаившийся под этими серыми одеждами повседневности, сбивает с толку, волнует именем своим. Святая твердь земли, скрытая бронею асфальта, приняла меня и понесла: легко, весело. Я шел и улыбался, счастливый и благодарный. И дети, словно чуя необычность, притихнув, прижались к матери в ожидании. Вскоре, получив указание на маршрут до ульпана, мы были в автобусе, а через четверть часа - дома.

ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОГО АПРЕЛЯ ТЫСЯЧА ДЕСЯТЬСОТ СЕМЬДЕСЯТ ПЯТОГО года - день истинного возвращения в ДОМ свой после почти полувекового блуждания по жизни. Итак: Челябинск, Москва, Брест, Варшава, Вена, и - в ДОМЕ. Лот и Хайфа. Дом, в котором все по мне, по моему народу: окна и двери, распахивающиеся на все стороны света, но из которого не надо уходить, потому что в моем ДОМЕ моя земля несет легко и радостно, МОЕ небо взбодрит меня днем и матерински укрывает ночью, МОЙ воздух наполняет свежестью грудь и заставляет молодо биться счастливое сердце. МОЙ народ окружает меня, улыбается мне, приветливо машет руками, а я отвечаю слезами радости, потому что у меня нет слов. Не только потому, что язык был затерян задолго до моего поколения и я ни слова не могу произнести, но и потому, что все слова сейчас - в блеске глаз, в кружении всего вокруг, словно потерявшем свою земную тяжесть, - в том необычном опьянении счастьем, что бывает только однажды.

ДОМ моих отцов, ДОМ моих детей - ЗЕМЛЯ, осененная БОГОМ, - здесь.

20 мая 1975

Иерусалим

Дорогой Розан, сегодня поздно вечером месяц жизни здесь, и долго, и коротко. Уральская жизнь так далека, что трудно поверить как мало времени прошло, а здесь так все сплющилось, что каждый день - долгий, когда с восхода до заката живешь под дугой, которую выписывает солнышко, в трудах и усталости мгновенно погружаешься в ночь, без сумерек и заката, с холодком, чуть ли не изморозью, и сутки - это целый кусок жизни.

Позади заботы с первоначальным устройством, контакты по возможной работе, просто знакомства, роды у соседа и похороны матери соученика из Москвы - первые по ритуалу. Масса солнца, неба, ветра, гор, и все это - вокруг Иерусалима-Ерушалаема, после которого все - тоска, пустота, суета. Я надеюсь, что ты будешь в нем, особенно и настаивать, я думаю, не придется, поскольку гуманитариев преимущественно оставляют в столице, хотя есть тенденция противоположная - всех новичков отправлять в города развития. Кстати, ты получишь отдельную квартиру, это единственное положительное, что связано с твоим возрастом: после сорока. Я уже писал, что в городском закрытом иерусалимском ульпане есть жратва, но курево надо покупать, деньги дают на карманные расходы и транспорт.

Папирос нет, сигареты дорогие, на первое время привези запас своего "севера", потом привыкнешь, привычки меняются. Мы, скажем, не чувствуем потребности в говядине, кофе, черном хлебе, сливочном масле, водке и пр., без чего прежняя жизнь была невозможна. Солнышко и новая жизнь делают свое дело без принуждения, исподволь, потому заранее не сокрушайся, просто другая система отсчета, не угадаешь. Мне очень важно вернуть свое главное свойство - самоуверенность. То, что мне постоянно бросалось в укор, - теперь на вес золота. Я потерял себя за то время, что путался со статьей ("Олим-1", о выставке молодых художников) и первыми уроками. Люди и ощущения, бессилие памяти и нервы моей жены, ультимативные визиты агентов по льготной продаже, мираж старого города, в который не рискнул войти, паралич воображения, можно ли более потеряться.

А началось утром 22-го. Приехали ночью, утром поднял в холле жалюзи и остолбенел, увидев ступенчатые библейские горки на всю ширину горизонта. Поверишь ли - я потерялся, попасть в мир снов, более того - экзальтированной мечты, как не спятить, не оробеть. Теперь главное, вся судьба в этом, - вернуться, обрести себя прежнего, самоуверенного. В этом смысле, как и во всех других, очень важен твой скорый приезд. Не забудь телеграфировать из места отбытия в Вену. Не жалей себя, делай все как следует, здесь будет время отдохнуть и набраться сил, сразу же с Лота приедешь к нам, и будешь несколько недель с нами. Многие из нашей группы по месяцу жили у родных - это твое дело, а если ульпан будет рядом, в Иерусалиме, то практически будем жить в одном городе.

Суббота, 28 июня

Иерусалим

Дорогие, еще нет ответа, но я пишу, сидя за письменным столом на своей шомерской службе (сторожа). Через 5 часов истечет ее срок на сей раз - до следующей пятницы. Работал над статьей, зарапортовался, принялся за письмо...

...На этой неделе много пришлось ездить, дважды был в Тель-Авиве, почти ежедневно - в Иерусалиме, хлопотливая и нервная была неделя. Я решил использовать время первых занятий для своих целей. Много любопытного открылось: основательно расширилась информация о положении тех, кто здесь и о тех, кого называют "прямиками". Она будет пополняться, надо жить с открытыми глазами и принимать решения, основываясь не только на чувстве. Жаль, конечно, что только сейчас получаем информацию, которую следовало знать раньше. Впрочем, личный опыт нельзя заменить. Постепенно, а мы уже два месяца здесь, восстанавливается внутреннее и финансовое равновесие.

Земля действительно в самом прямом смысле обетованная: солнце, яркая, сочная зелень, цветы. Бесчисленны дары ее - радуется сердце, глаза (кстати, Лев - это на иврите сердце, наша учительница говорит, что я - сердце ульпана, а чтобы здесь стать зверем, надо изменить имя на Арье). Я более всего поглощаю груши - они такие, какие и должны произрастать в Эдеме - божественные, а стоят 2 лиры кг, а сливы и прочие всякие персики стоят вдвое дешевле...

...Народ в ульпане разный, как везде. Алия (эмиграция), судя по всему, мельчает. Прибывает все менее интересный, значительный народ; кстати, русских почти нет, едут американцы, ЮАРовцы, латино-американцы и пр. Англоязычных народов уже в несколько раз больше. Они держатся вместе, дружно - это молодые семейные люди с множеством детей, как правило, религиозные, но здесь они на особом положении, сохраняя свое старое гражданство и одновременно получая все права олим (иммигрантов).

Из нашей старой группы уехала (вернулась) семья в ЮАР - очень милые люди, им здесь не понравилось.

Местный народ, сабры - очень высокий, поджарый народ, красивый, жесткий.

Необычайно стройные девушки и юноши, одежка - в обтяжку, что видны все швы;

толстых, рыхлых не видно, если есть, то все - наши.

С нашим будущим пока нет ясности. Жить практически в нашем доме можно неограниченное время, благо ехать в центр Иерусалима ближе, чем из другого нового городского района, а условия просто сказочные.