Левое плечо

– Я психически нездоровая, - глупо лепечу, пытаясь хоть как-то оттянуть время. Он на минуту вздрагивает и бросает быстрый взгляд. У него на мгновение дергается кадык, а руки чуть сжимаются в кулак. Когда он безразлично говорит то, что отшибает у меня воздух напрочь, я жалею, что до сих пор жива.

– Я знаю, Эванс. Я знаю все.

***

Кленовые листья грациозно падают на дорожку, простирая собой осенние покрывало, завораживая своей красотой. Порыв ветра вновь бросает надоедливые волосы в лицо, а у меня внутри полное отсутствие эмоций и признака жизни. К сожалению, а может и к счастью мозг человека в мое время почти непонятен, а психика представляется врачам, как нечто неизведанное и потаенное. Грань между нормой и сумасшествием в психиатрии почти незаметна, а вопрос, когда же можно начинать бить тревогу и запирать человека в больницы, остается без ответа. Для кого-то сумасшествие – это страх и ужас в глазах девятилетний девочки, а для какого-то непонятная апатия и суицидные мысли в голове. А мне кажется, что истинная психиатрическая болезнь – это маниакальная одержимость чем-то или кем-то, - это постепенное чувство пустоты и самоуничтожение. Я на секунду останавливаюсь и грустным взглядом окидываю открывшиеся пейзажи. Вся эта неделя – сущий ад. Декан, задыхаясь, говорила мне, что бы было, если Джеймс Поттер не спас меня. Миневра распиналась, пыталась привлечь мое внимание к своим словам, а я пустым взглядом рассматривала портреты, висящие в ее кабинете. Все учителя резко поменяли свое мнение обо мне и стали неприлично жалеть, прощая очередные плохие оценки и отсутствие выполненного домашнего задания. Мерлин, как же бы мне хотелось, чтобы все вернулось на свои места, чтобы меня никто не замечал и чтобы я не ощущала эти убивающие взгляды на своей спине. Самое удивительное было то, что теперь Нэнси Миллер со своей подругой постоянно стали звать меня на вечеринки, в Хогсмид, да и просто интересоваться мною. Все это было настолько странным, что поначалу я даже не знала, куда себя девать. Гриффиндорцы почему-то стали считать, что я совершила попытку суицида из-за слов Маркиз, посему впоследствии Катрин стала новым козлом отпущения, а в этот вторник, когда на нее вновь стали выливать всю ненависть и грязь, Катрин подбежала к Джеймсу Поттеру, прося его защитить ее. Только вот Джеймс лишь надменно поднял бровь и, оттолкнув ее, хмуро прошел вперед. Наверное, стоит сказать, что он очень изменился за этот короткий срок и стал еще более загадочным? Теперь он изредка стал выходить из своей комнаты, а в Большой зал спускался исключительно последним. Если раньше Джеймс попросту не замечал меня, то теперь стал игнорировать. Когда на уроке Зельеварения профессор Слизнорт подозвал нас к своему столу и стал расспрашивать о наших занятия, Поттер ледяным тоном проговорил что-то о том, что более не нуждается в моей помощи и готов хоть в эти выходные сдать Горацию экзамен. Профессор пришел в небывалый восторг, а я пыталась не заплакать, думая о том, что уж лучше бы он продолжал выливать на меня свою злость, а не делать вид, будто меня не существует вовсе.

Я поежилась от нового порыва ветра, и быстро зашагала прочь от Запретного леса, направляясь прямиком в класс на четвертом этаже, где сейчас Джеймс сдает злосчастный пробный экзамен, дабы отвязаться от меня раз и навсегда. Думаете, что я слабачка, неспособная бороться за свое счастье, когда оно у меня почти в руках? Ну что ж, в таком случае, вы действительно правы, потому что я не бойкая Гриффиндорка, про которых складываются легенды. Я не сильная и даже не личность, а жизнь для меня по-прежнему не значит ничего. Поэтому я не могу подойти к нему, не могу сказать и слова в его присутствии, да и нужно ли оно ему? В течение всей этой недели он наглядно показывал мне, что он не желает связываться со мной, не желает иметь что-либо общее. Постучавшись, я неуверенно зашла и присела за парту, чуть дальше от Марлин МакКиннон и Сириуса Блэка, которые пришли поддержать друга. У остальных Мародеров не получилось присутствовать, но Поттера это явно не волновало, он сосредоточенно варил зелье, не обратив внимания на дверь. А вот Марлин напротив, весело подмигнула мне и прильнула к плечу своего ненаглядного Блэка. Они, между прочем, недавно стали встречаться, что не могло не повергнуть меня в ступор. Тяжело вздохнув, я внимательно стала наблюдать за Джеймсом, невольно подмечая, как улучшилась его техника, каким внимательным и сосредоточенным он стал. В нем как будто что-то изменилось с того момента, когда он высказал мне все, что было внутри у него, словно это было для него действительно важно. Зелье зашипело, и он лихорадочно стал копаться в ингредиентах, только я первая заметила, что корня полыни на столе нет. Быстро встав, я подошла к шкафчику и достала надежно спрятанную баночку. Стараясь особо не смотреть на него, я чуть дрожащей рукой протянула ему жестянку, в надежде, что он не отмахнется от меня, а примет мою помощь. И вот я почувствовала его теплые пальцы на своей руке, а потом лютый холод обжог ладонь. На душе резко стало тоскливо, и я пустым взглядом посмотрела в окно. Деревья леса покачивались из стороны в сторону, будто пытались напеть мне свой мотив, а их листья, вырываясь на свободу, вальсом падали на тропинки. Признаться, осень всегда навевала на меня печаль, а эти кленовые листья своими пестрыми цветами резали глаза. Если зиму можно сравнить со смертью, а лето с жизнью, то осень является тем периодом, когда человек, наконец, осознает, что его скитанием, его борьбе пришел конец. Осень – это время, когда вдруг понимаешь, что можно остановиться, и больше не стремиться ни к чему.

– Похвально, мистер Поттер. Это действительно удивительно! – воскликнул профессор, тем самым прерывая нить моих мыслей. Я подняла глаза и увидела, как вальяжно облокотившись, Джеймс Поттер самодовольно улыбается, а Сириус лишь хмыкает, пытаясь не показать своего удивления. – Определенно только благодаря занятиям с моей самой одаренной ученицей мог произойти такой невиданный прогресс, - Слизнорт вновь наклонился к котлу, зачерпнув ложкой зелье, а брови Джеймса поползли вверх, выражая тем самым неудовлетворение. Да, все же Поттер никогда не станет более скромным и уж вряд ли когда-нибудь начнет признавать заслуги других. Я передернула плечом, а внутри появилось отчаянное желание сбежать отсюда, спрятаться в секретном проеме и никогда не высовываться. А еще лучше закрыть глаза и больше никогда не возвращаться в этот мир, где звенящая монета правит всем, а люди врут друг другу в лицо, где любовь выражается ненавистью, а помощь не может быть бескорыстной. – А Вы, мисс Эванс, не вздумайте больше меня так пугать, - Гораций лукаво качает головой и смотрит на меня своими болотными глазами, пытаясь что-то сказать. Бедный мистер Слизнорт, знал бы он, как мечтаю я умереть даже сейчас, находясь в этом душном классе. Ему невдомек, сколько вариаций смерти находится в моей голове, и насколько сильно я ненавижу себя. – И, если уж Вам так грустно, то я тут недавно вычитал в интересном маггловском журнальчике про некие антиде…тьфу, ну и словечки у них конечно…антидепрессанты.

– Слизнорт расширил глаза от удивления, что смог выговорить такое заумное слово, а я молчаливо поджала губы, невольно вспомнив психиатрическую больницу, где меня дозами доили таблетками и вкалывали успокоительное почти что каждый день. Я дотронулась до своего запястья, вспоминая, как больно натирали мне их веревки, как я пачкала своей собственной кровью простыни и как смотрела больным взглядом в чертов серый потолок, как медленно угасала во мне жизнь. Я криво усмехнулась, вспоминая, как белая пелена простиралась в голове, когда врач делал мне укол, как становилось мне эйфорийно хорошо и как чувства медленно покидали сознание. А теперь люди говорят мне, что нет ничего лучше жизни, что впереди светлое будущие, и они почему-то невольно забывают, что я уже давно умерла где-то внутри. Они забывают и про то, что за стенами Хогварста война и что меня могут убить в любой день. Вы думаете, я пессимист? А я думаю, что у меня нет жизни: ни тогда, ни сейчас, ни позже.

– Спасибо, сэр, - холодно отчеканиваю я и иду прочь из кабинета. Я делаю вид, словно не замечаю окликов Марлин, рассуждая о том, что нам с МакКиннон будет трудно общаться сейчас. Я иду мимо учеников, когда они снуют туда-сюда, пихая меня в сторону, а сама думаю о том, что все они рано или поздно забудут о инциденте со мной и начнут вновь относится ко мне, как к пустому месту. Злость проходит по венам, и я резко останавливаюсь, сбив ученика с ног. Развернувшись, я вижу, как к Сириусу и Джеймсу подходят остальные Мародеры, вижу, как весело они смеются, а потом садятся на окно: Сириус расположился на подоконнике, свесив ногу, поодаль Римус, качающий головой, а рядом с Блэком сидит Джеймс, закинув руки за голову, облокотившись о стекло. Только Питер стоит в профиль, с некой печалью смотря на них. Я вижу, как мой взгляд замечает Марлин, которая смотрит на меня и мысленно просит, наконец, начать делать хоть что-то. Как вы там все говорите, жизнь начинается за зоной комфорта, верно? – Блэк! – громко крикнула я, уверенно приблизившись к Мародерам чуть ближе. Все они смотрят на меня с удивлением, и эта эмоция отражается на лице и Джеймса, пока он не маскирует ее за безразличие.

– Эванс? – ошалело спрашивает Сириус, скидывая ноги с подоконника. Марлин вопросительно сгибает бровь, а ее голова как-то странно покачивается в разные стороны. Малышке МакКиннон, полагаю, стоит однажды сказать, что иногда слабые и непримечательные на вид люди способны на что-то геройское в духе учеников Гриффиндора. Я уверенно ухмыляюсь, и впервые мой голос не звучит жалко и побито.

– Завтра же матч против Слизеренцев, да? – дождавшись кивка со стороны Блэка и еще большего удивления со стороны Марлин, я задумчиво перевожу глаза на Джеймса, пытаясь не опустить их. Поттер убирает свои руки с головы и быстрым движением отправляет их в карман брюк, отвечая на мой взгляд чуть прищурено. У него в глазах как всегда тьма плескается со смехом, а губы превращаются в змейку, заставляя меня невольно тонуть от его обаяния. Я говорила, что умираю от мрака, что умираю каждый раз, смотря в его глаза, но это ложь, - слышите? – я умираю от собственной одержимости, от собственной лжи и внутреннего мира. И только Джеймс Поттер со своим вихрем на голове возвращает меня обратно в реальность, спасает от бездны внутри. – Порвите их, ладно? Не хочется отдавать им кубок, как в прошлом году, - и, чуть помедлив, я встаю вполуоборот и быстро произношу то, что вряд ли когда-либо говорила им. – Удачи, ребята.

Когда я ухожу прочь от этого холла, я чувствую их взгляды и немое удивление. Когда я шаг за шагом приближаюсь к гостиной, я думаю о том, что можно все сделать по-другому, что иногда можно научиться жить. Рассказывая вам все то, что вы слышали, я хотела показать лишь одну вещь: у каждого есть своя история, каждый стал кем-то не потому, что так хотел, а потому что так получилось. И никогда – слышите? – не смейте осуждать. Знаете, закрытые личности, у которых внутри море боли и мыслей тоже умеют кричать. Только они кричат неслышно, зачем им набор ненужных и бессмысленных слов? Их боль будет всегда в их глазах, в их творчестве, даже если они будут казаться вам довысера счастливыми. И эта история – мой крик, и мне очень хочется надеяться, что он дошел до вас, расщепил вашу душу на части, заставил посмотреть на этот мир, как на кусок страданий. А хотя, к чему вам все эти мои мысли, правда? Полагаю, это очень нудно слышать изувеченную философию больного разума? Мне, конечно же, известно, что я запредельная зануда, но только, оказывается, разговаривать с кем-то бывает намного интересней, чем с собой. Поэтому я прощаюсь с вами, закрывая собой нить повествования и возвращая вас обратно к реальности, чтобы вы вновь начали жить, стремиться и любить.

…И вы ведь даже ненастоящие, верно?..