Лезвие. Книга 2. И прольется кровь

– Нет, нет, — убежденно возражает она. — Не надо меня обманывать. Не смейте мне мешать! Отпустите меня сейчас же! Я точно знаю, куда должна идти! Теперь я знаю, и вам меня не остановить…

Она выкрикивает и вновь проваливается в калейдоскоп картинок, отрезанными головами и закатившимся серыми глазами, прядями, прилипшими ко лбу, мантии, пропитанной кровью. Руку пронзает острая боль, и она забывается.

– Бедняжка Джинни, — прошептала Гермиона. — Она так бредит... Уже который день, и лучше не становится. Я даже не представляю, сможет ли она стать прежней после того, через что ей пришлось пройти…

– Не думаю, что это совсем уж бред, моя дорогая, — задумчиво произнес Снейп. — То есть, безусловно, нам это кажется бессвязным потоком мыслей, но чем больше я ее слушаю, тем больше вижу, что в этом что-то есть. До этого всего она говорила, что ей снятся странные сны, и даже думала, что эти сны ей насылаю я.

– Ты?
– поразилась Гермиона.
– А ты-то тут причем?

– Вот и я решил, что не могу иметь к этому отношения, - уклончиво и, как показалось Гермионе, несколько нервно ответил Снейп.
– Конечно, я легилимент и окклюмент, но не до такой степени, чтобы вторгаться в чье-либо сознание и подменять снами реальность. А вот Темный Лорд в свое время очень любил этим развлекаться...

– В свое время? По-моему, он отлично воспользовался этой своей способностью полтора года назад, когда мы из-за видений Гарри о пытках Сириуса отправились в Министерство...

– Да, это была блестящая операция, - согласился Снейп.
– Нежелание Поттера учиться окклюменции и его слепая уверенность в собственной избранности стоили жизни Блэку.

– Вообще-то и мне - по официальной версии, - холодно заметила Гермиона.

Иногда Снейп забывался и позволял себе говорить о Темном Лорде едва ли не с восхищением. В такие моменты Гермиона задавалась вопросом, действительно ли ее любимый мужчина все еще на стороне добра. Вернее, не стерлись ли окончательно и без того зыбкие границы между добром и злом. Впрочем, едва ли это вопрос к Северусу. С таким же успехом она могла спросить и себя: на чьей ты стороне, Гермиона Грейнджер, выбравшая совместную жизнь со слугой Темного Лорда вместо помощи друзьям, которые были для тебя почти семьей?

И теперь одна из них лежит здесь, в бессознательном состоянии, после того, как на ее глазах убили родителей, братьев и любимого человека, а другой находится в плену у самого сильного темного мага современности. Мага, чье имя она, Гермиона Грейнджер, до сих пор боится произносить даже про себя, внутри собственной головы.

– Ты думаешь, в сознание Джинни вторгся он?
– спросила она.
– Поэтому и разрешил тебе ее спасти?

— Да, я думаю, что это может быть только он, - вздохнул Снейп.
– Но зачем ему посылать Джинни эти видения, что ему понадобилось в его голове, и какие у него вообще на ее счет планы - этого я не понимаю. Есть одна теория, но она пока слишком сырая, чтобы ее озвучивать. Мне нужно подумать.

Думал он в последнее время много. Все эти проклятые рождественские каникулы только и делал, что думал. Они с Гермионой теперь встречались, в основном, чтобы сменить друг друга у постели Джинни. Гермиона возвращалась со смены, чтобы освободить Северуса. Он отправлялся в Хогвартс, а она принимала вахту. Им практически не удавалось побыть наедине, а все диалоги сводились к обмену информацией о том, какие новости, просочились ли слухи о бойне в Норе и поимке Гарри Поттера в Школу, как себя чувствует Джинни. Северус очень переживал за ее состояние. Однажды, вернувшись из Мунго, Гермиона увидела, что он держит руку Джинни в своей руке, а другой убирает с ее взмокшего лба налипшие волосы. Это выглядело трогательным - и было крайне неожиданным.

Помнится, раньше Джинни доводила его до белого каления, но после того рокового дня в доме Уизли отношение Снейпа сильно изменилось. Впрочем, стоило ли удивляться? В конце концов, это Северус вывел бедняжку оттуда. Наверно, в его суровой броне тоже что-то треснуло после гибели семьи Уизли.

– Мне пора возвращаться в Хогвартс, - сказал он.

– А может быть, задержишься еще на полчасика?
– шепнула Гермиона, положив руки ему на плечи.
– Джинни, кажется, затихла, полежит спокойно и без нас с тобой...

– Прости, милая, мне правда пора, - покачал головой Снейп, аккуратно выпутываясь из ее объятий.
– Не забывай мазать ее запястья и лоб снадобьем, которое я приготовил. Особенно руку - посмотри, место разреза загноилось. И еще до моего приезда сделай ей укол. Возможно, яд еще не до конца вышел из ее тела, и интоксикация усиливает бред, не давая вернуться в сознание. Мы должны как можно скорее поставить Джинни на ноги. Темный Лорд наверняка уже догадался, что она у нас... Отпусти меня, слышишь? Я опаздываю!

– Не пущу, - не сдавалась Гермиона. Ее руки уже проникли под его мантию и принялись разбираться с застежками.
– Никуда твой Хогвартс не денется, переживут еще часик без любимого директора. А я могу и не пережить... Вдруг будет какой-нибудь рейд на Мунго, и что же - я умру под чужой личиной с изголодавшимся по своему мужчине телом? Так не годится!

– Мисс Грейнджер, давайте хотя бы не при всем честном народе! Не переместиться ли нам в спальню?

Гермиона утвердительно кивнула и, потянув Снейпа за полурастегнутую мантию, направилась к лестнице на второй этаж. Профессор послушно шел следом, как пес на поводке. На последних ступенях она внезапно остановилась и, хитро посмотрев на него, жестом показала на пол.

– Ложись, - сказала она.

– Что, прямо сюда? Кто-то решил поиграть в Госпожу?

– О нет, молодой человек. Я ваш персональный колдомедик, и мне нужно произвести тщательный осмотр прямо на этом полу, здесь и сейчас...

Снейпу не осталось ничего, как подчиниться. Гермиона нетерпеливо стянула с него мантию, скомкала ее и уже приготовилась отбросить в сторону, как вдруг из нее что-то выпало. Маленький прямоугольный предмет. Бумажка. Или... колдография.

Колдография, на которой радостно смеялась задорная рыжеволосая девушка с пронзительно-зелеными глазами. Не узнать ее Гермиона не могла. Мама Гарри. Лили Поттер. Вернее, на момент этого фото, еще Эванс.

– Ты носишь с собой ее фото?
– потрясенно спросила она.

– Гермиона, это не то, что ты подумала!
– поспешил сказать Снейп, но было поздно. Гермиона почувствовала, как закипает.

– Значит, Темный Лорд сказал мне правду? Ты любил ее? Все эти годы? Любил настолько, что до сих пор носишь с собой ее фото, носишь над сердцем?! А ты переворачиваешь ее, когда со мной трахаешься, или пусть смотрит?

– Это-то тут причем?
– Снейп тоже заметно разозлился. Он вскочил с пола, отобрал у Гермионы свою мантию и поднял колдографию.
– Чьи фото хочу носить, те и ношу - где хочу и сколько хочу!

– Ах, да, конечно, чего это я! Действительно, ты же до сих пор ее хочешь! А я ее напоминаю тем, что такая же заучка-отличница? Или я ее вообще не напоминаю, а напоминает Джинни, и поэтому ты так нежно держишь ее за руку и проводишь у ее постели каждую свободную минуту?!

– Я не собираюсь отвечать на эти бредни!
– рявкнул Снейп, одевая на себя мятую мантию и яростно ее разглаживая.

– Так уж и бредни! Думаешь, я не догадываюсь о твоих "двух половинах любви", Северус?!
– выкрикнула Гермиона. Ее глаза метали молнии, и сейчас она меньше всего напоминала гриффиндорскую отличницу. Скорее, слизеринскую фурию. Перекрасить волосы в черный - и в чистом виде Беллатрикс Лестрендж в лучшие годы.