Лезвие. Книга 2. И прольется кровь
Шрифт:
— Откуда ты…
— Не нужно читать мысли, чтобы догадаться, мистер великий легилимент! Я, знаешь ли, в прошлом самая умная голова Хогвартса, и даже твои, профессор Снейп, хитрые загадки-ребусы до сих пор щелкаю как орешки. Мне был интересен только один вопрос, если я в твоем восприятии — "хорошая" половина Лили Эванс, которая вызывает нежные движения твоей души, то кто - вторая, основная часть твоей любви? Кто твоя страсть? Кого ты представляешь в постели вместо меня с начала учебного года, кого ты оттрахал в тот самый день с таким самозабвенным упоением? Что ж, теперь я, кажется, знаю! Вон она, лежит на нашем диване внизу! О, я могла бы догадаться сразу, но, к сожалению, и на умную голову нападает куриная слепота!
— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — Снейп сурово
– И чего это я не понимаю? Ты хочешь мне сказать, что у вас что-то было? Или тебе хотелось, чтобы было, а она не повелась на твои чары? О, да ты в лице меняешься, значит, я права! А скажи мне, профессор Снейп, ты из-за этого дал Драко Малфою умереть и даже не попытался спасти своего любимого ученика, да?!
– А вот сейчас заткнись, - процедил Снейп таким тихим голосом, что становилось страшно. Точнее, стало бы страшно, если бы Гермиона еще могла нажать на тормоза.
— Не собираюсь затыкаться! Не смей мне приказывать!
– закричала она.
– Ты дал Драко Малфою умереть! Ты был там, но не вмешивался, пока твоя драгоценная, отчаянно желанная Джинни не осталась в твоих руках одна-одинешенька, без родственников и молодого человека, которые могли бы помешать твоим грязным планам! Только не говори мне, что не успел. Нет, дорогой, ты успеваешь всегда, везде, всюду, на два фронта! Ты просто дал ему умереть. Ты даже не попытался его спасти! Не пытайся оправдаться, уж я-то лучше всех тебя знаю!
Тираду Гермионы прервала звонкая пощечина. Этого она не ожидала. Она оторопело смотрела на Снейпа и на его руку, а потом дотронулась до своей щеки. Больно не было. Она на удивление ничего не почувствовала. Но он ее ударил. Он. Ударил. Он поднял на нее руку. Потому что она поймала его с поличным. Человеческие разумные аргументы закончились, крыть оказалось нечем, и ему не пришло в голову ничего умнее, чем действовать на языке грубой мужской силы. Ох, была бы у нее сейчас волшебная палочка, ему бы мало не показалось! Она бы приложила его разом всеми боевыми заклятьями, которые знала! Но палочки не было, и вдобавок несмотря на всю ее ярость, часть ее, низменная, животная и, несомненно, грязная, отвратительно грязная часть жаждала, чтобы этим не закончилось.
Эта часть Гермионы жаждала, чтобы он схватил ее за волосы, швырнул на пол и оттрахал именно так, как в тот раз. Но Снейп как будто окаменел. Он стоял безмолвно, глядя в одну точку перед собой, и тяжело дышал. От него не исходило ни тени желания. Только мрачная, какая-то очень холодная и чужая ярость.
— Ну-ну, а что ты еще можешь, кроме как распускать руки, — голос Гермионы стал предельно спокойным и даже равнодушным. — Понимаю, все прекрасно понимаю. Тебе со мной живется настолько хорошо и уютно, что даже скучно. Рожна не хватало, заскучал привыкший к двойной жизни профессор Северус Снейп. Захотелось острых ощущений и рыжих девок. Настолько захотелось, что даже дал погибнуть Драко Малфою. Или ты скажешь, что так было предначертано? Может быть, ты вообразил, что владеешь книгами Судеб? Изволь тогда рассказать, когда я умру - хочу успеть написать завещание? Или раз ты теперь поднимаешь на меня руку, то убьешь меня сам, этой же самой рукой? Так давай, сделай это прямо сейчас, облегчи себе жизнь! Убей меня - как Драко - и на твоем пути к Джинни никто не будет стоять!
– Заткнись и отойди с дороги, - ответил он.
– Отойди, иначе я за себя не отвечаю. Как бы к тебе ни относился.
– А, ну да. Пора бежать в Хогвартс! Глупо, Северус! — саркастично рассмеялась Гермиона, горько посмотрев на него. — А знаешь что? По-моему, скоро все закончится и так. Войне вот-вот конец, и победит в ней Темный Лорд. Фактически он уже победил, и ты это прекрасно знаешь - иначе ты бы не озаботился вопросами любви сейчас, голова была бы занята другим. Мне вот совсем не до твоих "половин" и метаний. У меня на руках двое едва живых Уизли и собственная жизнь, висящая на волоске. Темный Лорд давно бы оборвал этот волосок, но я ему зачем-то еще нужна - как и оба Уизли, Джордж и Джинни.
Так что прости, но мне некогда переживать о чем-либо еще.— Ты хочешь объявить новую паузу? — спросил Снейп, нехорошо прищурившись.
– Потому что если так, то знаешь что? Пошла ты к черту, Грейнджер!
— К черту так к черту! — зло согласилась Гермиона. — Я тебе не Лили-заменитель и не тренажер! Так что да, между нами пауза - бессрочная пауза! Не хочу тебя ни видеть, ни говорить с тобой! Будь добр оставить меня сейчас же! Ты вроде бы куда-то собирался.
Она отвернулась и на всех парах пронеслась мимо него в спальню и оглушительно хлопнула дверью за собой. Снейп какое-то время смотрел ей вслед, и его лицо при этом то бледнело, то мрачнело, но этому не было ни одного свидетеля. Через некоторое время он вышел из оцепенения и в бессилии ударил кулаком по стене, один раз, другой. Затем Снейп пошатнулся, оперся на стену и едва не сполз вниз, прямо на пол. Он прикрыл глаза, и перед глазами пошли темные круги, перемежающиеся яркими вспышками. Внизу вновь забилась в тяжелом бреду Джинни. Снейп шумно выдохнул, спустился вниз по лестнице и, окинув прощальным взором гостиную своего дома, вышел за порог. Он знал, что в обозримой перспективе сюда не вернется. Может быть, и к лучшему.
Глава 2. "Откройся боли"
I know my dreams are made of you
Of you and only for you
Your ocean pulls me under
Your voice pulls me asunder
Love me before the last petal falls…
Мои мечты всецело о тебе,
Я лишь тебе вверяю свою душу
И утопаю в горестной борьбе
За то, чтобы тебе быть столь же нужной,
Прописанной навек в твоей судьбе.
Nightwish "Beauty and the beast". Вольный стихотворный перевод К.Буяновой
Джинни по-прежнему плохо спит. Ее кидает в жар, она мечется, и от этого рыжие волосы спутываются. Она то стонет, то смеется, то плачет, то пытается от кого-то убежать, то чуть не рвет пододеяльник пальцами. Кажется, ей каждый день снится одно и то же. Она кричит: "Головы, головы!", а потом "Драко, Драко!". И так каждый день. Каждый чертов день.
Если бы Гермиона вела дневник, она бы написала там следующее: "Бедняжка Джинни, она так мучается, это разрывает мне сердце. На нее больно смотреть! Однако, стыдно признавать, но я отчасти ей даже завидую. Кажется, я превращаюсь в мазохиста. Возможно. Вероятно. Логично.
Потому что Джинни видит Драко каждую ночь. Каждую ночь она обретает любимого человека и каждое утро теряет его снова. Она не разговаривает. На меня практически не смотрит а если смотрит - непохоже, что узнает. Северуса, кажется, ненавидит. Иногда выкрикивает "Ты мог спасти их всех, ублюдок, мог не допустить этого". А может быть, это и не о Северусе. В любом случае, у них теперь есть общее воспоминание, свидетельство. Он был там, он спас ее. Может быть, у них есть еще что-то общее, то, что касается только них двоих? Может быть, они действительно переспали? Нет-нет, бред, и об этом думать нельзя. А впрочем, какая разница. Неважно, было или не было - важно, что он этого хотел".
Гермиона тряхнула головой, пытаясь отогнать навязчивые мысли. Вот поэтому она и не вела дневник. Там все было бы исписано неконструктивными, лишенными всякой практической ценности переживаниями. Возможно, надуманными - а возможно, нет. Проклятая колдография Лили. Как можно носить ее с собой столько лет, когда и этой женщины уже нет, и все, что с ней было - если было - давным-давно стало далеким прошлым! Когда рядом вот уже полтора года есть живая, настоящая женщина, которая его любит! Любит и жалеет, как отвратительно бы он себя ни вел!