Либитина

– М--м, хорошее предложение, - отметила я.

А вокруг было уже не так безмятежно! Пришлось немного отвлечься, обратиться к картинкам от кукол. Министра освистали и прогнали палками. От главных дверей дворца Макты доносились призывы к штурму. Огоньки факелов в парке замельтешили, зазмеились переплетающимися и рассыпающимися цепочками, заворчала-заворочалась и туча в небе. Одна темная громада дворца была прежней - незыблемой. Глянув на нее от пруда, я заметила одинокое, подсвеченное оранжевым окно наверху. Наверное, там засел добровольный затворник - Макта. Я представила кряжистую фигуру, прячущуюся в тени трона, и содрогнулась.

– Что будет, если Макта уничтожит всех Арденсов?
– тихо спросила я Нонуса.
– Если цель Бездны ненависти в нашем мире будет исполнена, Она уйдет? И что тогда будет с Мактой, он тоже исчезнет?

– Полагаю, Макта исчезнет. Путь в наш мир для искаженной ненавистью частички Бездны будет закрыт.

– То есть, ты совсем отказываешь Макте в свободной воле? Без этой частицы Бездны его нет?
– я опять передернулась, вспомнив нашу с Мактой краткую встречу на Балу Карды.
– А с кем же говорят министры и послы, с кем говорила я в тронной зале? С Бездной?

– Да. Бездна ненависти ищет в нашем мире нити и коридоры, по которым может расползтись дальше от источника. Такими коридорами и нитями являются человеческий гнев, ярость, ненависть, страх. Рожденная ярким злым чувством, Бездна любит все подобное, даже простые разговоры она стремится повернуть так, чтобы собеседник почувствовал такие же чувства. Подобное тянется к подобному. А то, что ты и вся свободная Карда принимает за собственные волю и силу Макты, есть лишь реакция Бездны ненависти по поиску пищи. Она не думает, не рассуждает, просто ищет пищу и стремится распространиться по наибольшей площади для этого, подобно растению.
–

Он увлеченно говорил, а я вспоминала Бал. Тогда Макта советовал обратиться к главному чувству, составляющему мою суть, чтобы найти путь к Бездне. Он не пестовал мой страх, не разжигал гнев. А тот его взгляд, молящий о помощи? Нет, Макта - не воплощенная ненависть, частичка человеческой души осталась в этом теле, как у любого carere morte!

– Возможно, ты не прав, Нонус...
– начала я, по-прежнему глядя на пустой оранжевый квадрат окна, но вампир резко и в то же время шутливо оборвал меня:

– Не спорь со мной, девчонка! Что ты знаешь о Макте? Ты видела его близко пару раз во время больших празднеств, и все. А я сто лет создавал эту оболочку, которую все в Карде принимают за человека. Оболочку для Бездны ненависти!

– Лучше бы ты этого не делал, - я вздохнула.
– Ведь эта "оболочка" позже породила carere morte!

Нонус отвернулся. Пропасть близкой черной воды отразила его печальное лицо:

– Когда я восстанавливал Макту, я не задумывался, как разрушительна может быть ненависть, не находящая объекта удовлетворения. Я создавал ей приятную для человеческих глаз оболочку, потому что в первоначальном виде она напугала бы любого. Многим ли захочется понять и пожалеть чудовище, для которого в нашем мире и слова не подобрать? Я приводил Лазара Арденса к Макте в первые годы, но он бежал в страхе. И я знаю, как заденет тебя это замечание, моя самокритичная Королева, но все же скажу: если б Кармель отдала Макте долг Арденсов, никаких carere morte не было бы.

– Я это помню, - выдавила я.
– Помню, Нонус!

– Прости, я иногда бываю несправедливо зол, - тихо и ровно.
– Не мы одни выпустили в Терратиморэ это чудовище, но мы одни задумались о том, как загнать его обратно. Так уж получилось, - Нонус мягко улыбнулся.
– Давай оставим злость на других и себя и обратимся к плану наших действий.

– Сейчас?!
– удивилась я для вида, чувствуя, что внутри разгорается пламя признательности. Как мне все-таки повезло встретить carere morte, живущего одной со мной идеей! Судьба свела нас, или мы отыскали друг друга по знакомому голосу одинаковой для обоих боли?

– Я как раз думал слетать, навестить тебя, а ты сама меня нашла. Что тянуть? Я готов, по глазам вижу, что готова и ты, - игривые нотки появились в тоне Нонуса, будто он обсуждал со мной не кампанию по уничтожению Макты, а... наши отношения. Или мне уже мерещится это? Я почувствовала, что краснею.

– Я... готова.

Вдруг хлынул дождь. Скрыл Нонуса за прозрачной текучей стеной, и я рванулась к нему, еще не разумом, скорым на тревогу сердцем испугавшись, что сейчас он исчезнет за ней навсегда. И прежде чем снова испугалась, теперь своего порыва, вампир уже обнимал меня. Глаза Нонуса оказались на уровне моих глаз, я видела свое отражение в них: худое лицо с огромными глазами, сведенными густыми бровями и морщинками сомнения у губ - маска смятения.

– Я люблю тебя, Ариста, - просто и неожиданно сказал Нонус - пустил кинжал, перерезавший канат, и мы рухнули в черную пропасть, рассекаемую тонкими прерывистыми серебристыми линиями воды. Я моргнула, стряхивая с ресниц дождь, и теперь увидела не свое отражение, а просто глаза Нонуса, светлые, прозрачней струй, льющихся с неба, но уже не холодные. В этот раз он не прятался от меня под маской тени, ярко, как днем, я видела его лицо, спокойное и ясное. Капли застревали в уголках его губ, сглаживая вечную усмешку вампира, делая ее не такой уж резкой. Его скорое дыхание обжигало мне щеку. А когда я крепче прижалась к нему, я услышала биение его сердца.

– Ведь это наилучший вариант любви, когда двое просто смотрят в одном направлении, верно?
– тихо добавил он, а я следила за движениями его губ, как зачарованная, а потом прижалась к ним своими, чтобы прекратить все слова. Не нужно пока вспоминать Бал Карды и стаи птиц, потом придет время разобраться, чего больше в моем чувстве - любопытства или благодарности, сейчас время ощущений, а не мыслей. В конце концов, всегда можно обвинить во всем дождь.

Намокшая одежда стянула тело ледяной коркой, тем чувствительней и слаще казались прикосновения его горячих сильных пальцев, изучающе поглаживающих мою шею и грудь, а, даря ласки сама, я прислушивалась к ускорившемуся биению его сердца и затаенно улыбалась. Он чувствовал эту улыбку на моих губах своими, тут же возвращал ее мне, и это ощущение казалось едва ли не сильнее другого, куда более интимного соприкосновения двух тел. Шум дождя отдалился и угас совсем, только вода все лилась и лилась с небес, очерчивая в темноте холодными мазками силуэты наших разгоряченных тел. Смертные разбегались от дворца под защиту деревьев парка, они боялись замерзнуть под черным ночным дождем, а двух carere morte этот дождь наоборот заключил в прозрачный кокон, дав согреться в обоюдных ласках, дав вспомнить наши все еще живые и умеющие больно, сильно и сладко чувствовать тела. Ласки становились все жарче. Я дразнила, то отдаляясь, то приближаясь, угадывая его желания и медля их исполнять, распаляя... пока Нонус не прижал меня к перилам мостика, не оставляя выходов, - без капли его привычной разумной отстраненности самозабвенное движение. Он вздернул мне платье до талии, а я за плечи привлекла его к себе еще ближе, так, чтобы выходов не осталось совсем.

– Все-таки не все вампиры оставляют влечение в первом пятидесятилетии, - лукаво заметила я, и теперь пришла очередь Нонуса прервать меня поцелуем.

Все можно, пока идет дождь - это стало нашим негласным правилом. Но вот, серебристые нити, сшивавшие небо и землю, разредились и пропали, разбитое ударами капель зеркало пруда вновь чернело гладкой глазурью. И вампир отступил от меня. Белая, не потемневшая от влаги куртка нелепо встопорщилась на мальчишески узких плечах, когда он скрестил на груди руки, спрятав облепленные намокшими кружевами изящные запястья. Он смотрел мне в лицо, взгляд бегал от губ к глазам, будто Нонус ожидал от меня каких-то слов или хотя бы знака. Но я молчала - осторожно. Игривость, с которой я только что проверяла границы холодности партнера, исчезла, вернулись все старые сомнения и обиды. И, наконец, вампир отвел взгляд.

– Это не мы, - сказал он то же, что недавно думала я.
– Это дождь виноват. Давай для общего спокойствия пока думать так, моя мокрая-до-нитки Королева. Очень скоро ритуал обмена кровью - обмена мыслями все равно сольет нас воедино, и все истинные чувства вскроются, как реки весной.

Я встрепенулась, выказав фальшивую деловитость:

– Когда?

Вампир оглядел опустевшую, потемневшую и засветившуюся зеркалами луж дворцовую площадь.

– На сегодня кураж толпы уже потерян. Я слышал клики призвать Асседи на трон, думаю, эта идея возобладает в народе на ближайшие сутки. Но это не значит, что можно отложить нашу эскападу. Я приведу своих кукол в рабочее состояние, и ты собери своих из окрестностей. Встретимся в старом дворце через два часа.