Лицей. Венценосный дуэт

До меня только сейчас кое-что доходит. И почему папахен так легко согласился меня свести с судмедэкспертами, и чего он от меня ждал. Хм-м, не на ту нарвался! Он рассчитывал на мою шоковую реакцию, небось ещё и Кругленького подговорил антураж создать. Вроде я всё заметила, но всплеск энтузиазма помешал осознать.

Не рассчитывал папочка, взявший на себя роль режиссёра ужастика, на такую реакцию. Всё равно спасибо ему. Вольно или невольно свёл меня с нужными людьми. Дело в шляпе.

— Даночка, дорогуша, конечно, мы возьмём тебя на работу, — Кругленький от меня пришёл в полный восторг. — Пятнадцать лет возраст нежный, а работа у нас считается вредной, выслуга идёт, как сталеварам. Я вот уже десять лет на пенсии. Но, дорогая моя, у нас в штатах такие дыры, так что на пол-ставки можешь рассчитывать смело.

Кругленький сокрушённо качал головой.

— Особенно летом тяжко. Всем в отпуск надо, и эти проклятущие бандиты сами ударно работают и нам фронт работ обеспечивают. А всем хочется в отпуск летом. И тут ты приходишь. Тебя с руками оторвут и на возраст не посмотрят.

Так что очень довольна. Многому научусь, уже большой плюс. Неплохо заработаю, Кругленький обещает только официально тысячи три с половиной в месяц. Это при шестичасовом рабочем дне, — я же несовершеннолетняя, — и половина дней выходные.

— Не понимаю, чего ты ждал, папочка? — это я уже вечером говорю, когда он заходит ко мне с традиционным отцовским вечерним словом. Поднимаю на него, стоящего сзади, голову.

— Я почему туда рвусь? По банальной причине, биология — моё предназначение. Конечно, на долю секунды был у меня шок, но дальше стало так интересно, что я всё на свете забыла.

Неудобно так голову держать, лучше в зеркало на него смотреть буду. Намазываю руки, растираю плечи, шею.

— Нет у меня патологических пристрастий к человеческим потрохам. Мне всё одинаково интересно, насекомых препарировать, срезы растений в микроскоп рассматривать. А что я больше всего хочу, так это всякие биохимические анализы научиться делать. Группу крови, например, определять.

По тому, как папахен задумчиво гладит меня по голове, понимаю, что он примирился с моими планами. И в глазах у него какое-то почтительное удивление. Человек вдруг видит, что его ребёнок легко делает такое, на что ему даже решиться трудно. Кажется, я сегодня реально получила право голоса, как взрослый человек.

4 мая, воскресенье, 14:50.

Москва, Первый крематорий, «СМЭ № 3».

Сидим тёплой компанией, слушаем воркование кругленького Семёна Григорича, пьём кофе.

— Хотела вам пирожки принести, — вклиниваюсь в паузу, которые иногда Кругленький всё-таки делает, — но как-то не решилась их в морг нести.

— Зря, дорогуша, совершенно зря, — наставляет Кругленький, — в следующий раз обязательно возьми.

Мы сидим в бытовом закутке, тут поблизости нет ничего такого. Рядом только душевая, комната санобработки, раздевалка, пара кабинетов. И вход, кстати, отдельный для цивильных посетителей. Эта комнатушка исполняет роль чайной и закусочной.

— А какие вы любите?

— Ой, всякие любим, лишь бы свежие, — Кругленький.

— С джемом или яблоками, — Стелла.

— Понедельник, вторник, среда — у вас выходной, — считаю я, — значит, в субботу я вас могу застать…

— Ой, как долго твоих пирожков ждать! — кручинится Семён Григорич, — а чем тебя четверг или хотя бы пятница не устраивает?

— Так я же учусь! Шестой урок только в два часа заканчивается, потом мы обычно в кафе торчим не меньше получаса. А ведь надо ещё заехать домой переодеться. Даже если моя мачеха напечёт, я только к самому концу успею, — описываю весь расклад, — в пятницу у нас тренировка почти до четырёх…

— А суббота чем отличается? Тоже ведь учитесь? — Стелле иногда удаётся вставить своё слово.

— В субботу пять уроков, если пожертвовать посиделками в кафе, то могу прибыть не позже пол-третьего. Короче, до каникул я могу быть после обеда в субботу и весь день в воскресенье.

Я довольна, как слон. Мне сегодня позволили самой разрез сделать. Семён Григорич восхищённо квохтал, Стелла таращила глаза, хотя сделала я его неуверенно и кривовато. Нет, рука у меня не дрожала, просто я заранее не знала с каким усилием надо лезвие вести. Это ж не мой родной кинжал.

— А давайте я с ливером пирожков напеку, а потом будем посетителей угощать, — предлагаю я. И долго с удовольствием наблюдаю, как хохочут мои наставники. Стелла сгибается и чуть под стол не падает, Кругленький утирает обильные слёзы.

— Наш человек, Стеллочка, наш, — стонет Семён Григорьевич, — я сразу это понял…

5 мая, понедельник, 14:05.

Автостоянка близ Лицея.

Алекс Прохоров.

Ты, выходит, у нас в Лицее учишься? Наблюдаю за компанией старшеклассников, среди них моя рыженькая. Сегодня она в джинсиках по прохладной погоде. А хорошо ли ты учишься, девочка? Нет ли у тебя троек или, боюсь сказать, двоек? Не пора ли тебя наказать за неуспеваемость? Почему форму одежды не соблюдаешь? Это тоже в копилку прегрешений.

Срисовать меня не могут, рядом никого, двенадцатикратный монокуляр прикрываю рукой. Мне хорошо видно, а вот меня — плохо. Кладу трубу в бардачок, теперь могу и невооружённым глазом следить, объект опознан.

На поворот ключа стартера «Самара» послушно отзывается тихим урчанием, выезжаю на передислокацию, к кафе. Тёплая компания сейчас туда пойдёт, там и подождём.

Через десять минут.

Идут мои красотки. Со своим долбаным сопровождением. Будем подождать.

А ведь мне не удастся её чисто взять. Что-то подсказывает, что в машину она добровольно не сядет. Это на автобусных остановках или голосующих на дороге девчонок я мог подбирать. Дальше дело техники, в машине я хозяин положения. А эта рыжая коза, если ей нужно такси, вызывает по мобильнику. И общественным транспортом не пользуется.

Тащить её с тротуара в машину, светиться всем прохожим. Значит, надо предварительно номер маскировать. И время. Пока затолкаешь её на заднее сиденье, пока перебежишь на свою сторону и усядешься за руль, кто-нибудь, кому больше всех надо, успеет стометровку пробежать. М-да… проблема.

Ещё через полчаса.

Подъезжает знакомая машина, выходит знакомый мужик, окидывает окрестности цепким взглядом. Не кипишуй, мужик, тут до фига машин стоит, не только моя. А я сейчас уеду. Как только ты в кафе зайдёшь. Стоп! А мужик-то сегодня не один. Второй только вышел из машины, оглядывает окрестности.

Через двадцать минут.

Удачно сегодня всё получилось. Проехал вперёд минут на десять и подождал в неприметном переулке. Тачка с красотками проследовала по главной дороге, мне осталось только осторожно вырулить за ними. И через десять минут, когда свернуть можно было только пару раз, и почти никто не уходил в сторону, засёк, как рыжая выходит из машины. Ага, знаю этот парк, гулял как-то со своей, ещё до Снежанки.

На одну хорошую новость — две плохие. Плохой это парк, не, для овец плохой, для меня. Полицейские посты каждые метров двести. И охранник у моей рыжей появился. Едрит мою Люсю! Шансы уменьшаются до нуля. Чтобы взять дичь с охраной, даже одним человеком, нужна загонная команда. Не мой путь. Хорошо, не судьба. Прощай, рыжая!