Лицей. Венценосный дуэт
Шрифт:
Но за остаток дня я освоила только три основных и самых частых анализа. Хотя общий анализ крови на самом деле целый комплекс реакций, которые, правда, проводятся быстро.
3 июня, понедельник, время 16:30
Москва, «СМЭ № 3».
— Ну, что Даночка? Отпускаем Стеллочку? — жизнерадостно вопрошает Кругленький.
— Да вы что?! — вытаращиваю глаза изо всех сил, — Я только анализы крови освоила и то, до самых редких не дошла. Биопсию ни разу не делала, не, не… мало вы мне времени даёте.
Стелла вздыхает, но не спорит. И
— Хорошо, дорогие мои, — решает Кругленький, — ещё одна вахта с тебя, Стеллочка, а там, будь что будет. Иди, гуляй. Если что, я сам Даночке всё покажу. Ты, Даночка, особо не волнуйся. Я на тебя всю бумажную работу свалю, мне большое облегчение будет.
— Ничего себе, не волнуйся! — возмущаюсь я, — я хочу живой работой заниматься, анализы всякие делать, вскрытие, а вы всю скучность на меня свалите?
— Именно так, дорогуша, — радуется Кругленький, — а как ты хотела? Ты у нас самая молодая, будешь девочкой на побегушках.
— Я не могу быть девочкой на побегушках, — старательно округляю глаза до максимального радиуса, — в моём Лицее меня даже педагоги уважают и боятся. Одноклассники исключительно высочеством величают, все мои приказы выполняют. Не, аристократки не могут быть на побегушках.
— Ух, ты какая! — то ли восхищается, то ли возмущается Кругленький, — тогда считай меня здесь императором, а себя — принцессой на побегушках.
— Ну, принцесса на побегушках, это ещё ничего, — покладисто соглашаюсь. Стелла хихикает.
— Я же говорил, Стеллочка, наш она человек, наш, — заключает Кругленький и ставит допитую чашку, как точку в разговоре.
Мы уже в цивильном, смена закончена, можно уходить, что мы и делаем. Стелла тут же устремляется в свою сторону, а Кругленький провожает меня до дороги. Ждём машину, которая уже выехала за мной. Общественным транспортом папахен пользоваться запрещает.
— А что, Даночка, будешь поступать в Медакадемию? — прощупывает мои планы шеф.
— На биофак хотела… а сейчас не знаю, — и поясняю, — меня больше всего человеческий организм интересует. Прежде всего, генетика.
— Даночка, а хирургия тебя не привлекает?
— Привлекает. Но моё предназначение — генетика.
— В медакадемии есть специализация «микробиология», а там по генетике можно в аспирантуру уйти, — задумывается Кругленький.
— Увы! — вздыхаю, — мне самой хочется руками работать, но медицинский институт университетской подготовки не даст. Я на передний край науки хочу.
Семён Григорьевич тяжко вздыхает. Мы стоим с краю тротуара у прохода в барьере от проезжей части. За спиной идут в обе стороны нечастые прохожие. Примыкающие к кованому ограждению медгородка матёрые деревья дают надёжную тень. Без неё было бы жарко.
Догадываюсь, что мой шеф положил на меня глаз и желает затащить в свой террариум. Совсем у них с кадрами плохо?
Подъезжает моя машина, прощаюсь с шефом. Папочка не только метро и автобусами запрещает
пользоваться, но и случайное такси нанимать. Но не так уж дорого ему обхожусь, большую часть расходов берёт на себя компания. В рамках обеспечения безопасности ключевых сотрудников. Надо насчёт компьютера для нашей конторы с ним поговорить.11 июня, вторник, время 18:05
Ипподром усадьбы Франзони.
Всадников и всадниц вокруг десятка два, не протолкнёшься. Поэтому мы ушли по лесной дорожке, оставив Юльку на ипподроме. Там ещё один жеребец рассекает, Ганнибала надо уводить подальше, иначе сцепяться. А дерутся жеребцы жутко, разъярённый конь копытами может стаю волков перебить или крупного хищника затоптать, крокодила или гиену. С рысью или леопардом вряд ли справится, те сверху нападают.
— Ты когда фотографии сделаешь? — спрашивает Вика после небольшой скачки.
— Увы! Могу сразу сказать, что кадры удались, я плёнку проявила. Но напечатать не могу, аппаратуры нет. Мне Гоша печатает, а он вне зоны доступа, на отдых с родителями укатил.
Юльки с нами нет, слишком много молодых людей на ипподроме, не может она упустить такой шанс глазками пострелять. Да и роль хозяйки на ней, за клиентами присмотр нужен. На Кайзере она, кстати, потому держится от нас, вернее, от Ганнибала, подальше.
— А сама не думаешь куда-нибудь скататься?
— Не, я на работу устроилась, бабло заколачиваю.
— Куда?
— Лучше не спрашивай, — усмехаюсь, — санитаркой в медучреждение. Работа грязная, но непыльная, хотя и денежная.
— В больницу?
— Да, — легко вру я. Не собираюсь шокировать подружку своим тесным общением с покойниками.
— А что, санитаркам много платят?
— Средняя зарплата среднеквалифицированного работника. Там за вредность доплата идёт. Врачи, конечно, в разы больше получают.
— Первый раз слышу, чтобы обыкновенные санитарки так получали, — сомневается Ледяная. Правильно, вообще-то, сомневается. Но легенду я продумала заранее.
— Обычно у них никакой вредности нет. Но я в лаборатории ошиваюсь, которая анализы делает. А это, сама понимаешь, бактериологическая опасность, вирусная опасность, септическая опасность. Там техника безопасности, как на производстве взрывчатых веществ. Я по пять раз за смену санобработку прохожу. Иначе к людям не выйдешь.
Мы выезжаем на полянку, отпускаем поводья, пусть коняшки немножко попасутся. Не особо густое разнотравье, это не луг. Плотность травы подрывается тенью, которые деревья дают. Высокое солнце они не загораживают, но практический восход для травки начинается позже, а заход — раньше. Так что по сравнению с полевыми и луговыми травами они на диете.
— Ой, смотри, земляника! — восторгается Ледяная.
— Темнота! — присматриваюсь и диагностирую ошибку, — это лесная клубника. Она крупнее земляники и слаще.
Спрыгиваем с коней и начинаем сами пастись. От самого ягодного места коней отгоняем. Они хрумкают всё подряд, и ягоды и листья с побегами.
Нагулявшись, приманиваем животных пригоршнями ягод. Устоять они не могут, подбегают сразу. Медленно покидаем полянку, скакать тут нельзя, лошадь может в мышиную или кротовью норку провалится. Шагом не страшно, а на скаку ногу сразу напополам.