Личная награда Альфы

— Не понимаю… а ты говорила об этом Миле? Она в курсе твоих проблем?

Я хотела было ответить, что мама — тоже в некоторой степени часть моих проблем, но не успела, так как в дверь позвонили. Это курьер из посольства привёз мне паспорт с проставленной визой.

— Что это? — нахмурился Джош, когда я открывала запечатанный конверт, чтобы достать свой паспорт. — Кто был этот человек?

— Я уезжаю на какое-то время в Россию, — произнесла я, ожидая взрыва вопросов со стороны своего парня.

Но Джош, рассмеявшись каким-то своим мыслям, лишь безразлично пожал плечами.

— Как хочешь, — протянул он почти холоднокровно. — Только прошу тебя, позвони своим родителям и сама им всё объясни. И учти, твоя мать сойдет с ума, если ты переступишь границу России.

— Значит, ей пора рассказать мне о причине своей ненависти… либо смириться с тем, что я свободный человек.

Джош молча кивнул.

Я же посмотрела на часы.

— Мне…мне кажется, пора.

— Я думал, ты сначала позвонишь родителям. — Только это его и волновало.

— Сделаю это из аэропорта, — ответила я с заминкой.

— Как хочешь, — кивнул Джош. — Алексис… ты не против, если я заберу тот виниловый проигрыватель, который ты подарила мне на день рождения?

— Разумеется, это же был подарок. Проигрыватель — твой, — ответила я, отчётливо понимая, что это всё, конец. Никто останавливать меня не будет. Даже не попытается.

Неужели все пары так просто расходятся? Тебе фарфоровые чашки, мне — проигрыватель. И не забудь забрать свои вещи вовремя, дорогая. Это и есть взрослая жизнь?

— Кстати, — заметил Джош, посмотрев на настенный календарь. — Если ты уезжаешь насовсем, тоя не вижу смысла дольше снимать эту квартиру.

— Переедешь обратно к парням? — спросила я.

Джош пожал плечами.

— Я привык за время учебы к старому дому. — Он покосился на мой чемодан. — Остальные твои вещи, я полагаю, заберет Мила?

Меня начало пробивать на нервный хохот. Отличной мы были парой, ничего не скажешь… Кажется, Джош не меньше моего хочет отсюда свалить — благо, что и повод, наконец-то нашёлся.

Матери я сообщила о том, что еду в Россию, когда до посадки оставалось меньше десяти минут, и лишь потому, что пообещала это Джошу.

Несмотря на наши прохладные семейные отношения, я всё же неплохо знала свою мать и была уверена, что она никогда не признается в том, почему она ненавидит свою Родину.

Возможно, это было слишком личное; возможно, слишком страшное — так или иначе, если мама и прежде предпочитала молчать о причинах своей ненависти, то и сейчас вряд ли что-то изменится.

И всё же.

Отойдя в тихое место, я сделала глубокий вздох и нажала на вызов маминого номера.

Мама ответила почти сразу.

— Что-то случилось? — спросила она недовольным тоном. — Алексис, ты опять забыла положить Джошу его ланч? Дочь, я тебя уже предупреждала, что мы с отцом — руководители лаборатории, а руководители не бегают за своими лаборантами.

— Мам, Джош сегодня в ночь работал, — заметила я, нахмурившись. Вроде бы Джош работал непосредственно с отцом, а значит, должен был за смену несколько раз встретиться и с матерью. Как же они разминулись?

Мама тяжело вздохнула.

— Ох, да… прости, я не в курсе. Я сегодня оставалась дома. — Мама громко закашлялась. — Так что у тебя случилось?

— Мам, я решила расстаться с Джошем, и на время уехать.

— Что??? — моя родительница, кажется, сильно поперхнулась. — Алексис, ты нормально себя чувствуешь?

— Я странно себя чувствую, — вздохнув, признала я. — Но явно намного лучше, чем чувствовала себя вчера.

— Алексис… — мама тяжело вздохнула. — Приезжай домой, мы всё с папой решим.

Я зажмурилась, понимая, что настало время сказать самое страшное. Да, моя мама довольно спокойно отнеслась к моему решению расстаться с Джошем, но я была уверена, что в отношении моей поездки в Россию, она будет рвать и метать.

Я, разуется, оказалась права. Стоило мне лишь произнести причину, по которой я не могу приехать в родительский дом, мать начала визжать в трубку, требуя от меня немедленно вернуться назад.

— Выкинь эту идею из головы! — закричала мама, и впервые за восемнадцать лет своей жизни я услышала в её тоне что-то неанглийское. — Ты не поедешь в эту страну, слышишь? Я не отпускаю тебя! Ты моя… ты наша дочь, ты должна повиноваться своим родителям.

Я выдохнула, понимая, что с моей стороны это похоже на шантаж… но это не было таковым! Просто так сошлись звёзды, что у меня не оказалось в Англии ни одной родной души, а та, которой я могла довериться, сейчас жила в России.

— Мам, — пытаясь не перебивать свою мать, осторожно протянула я. — Если есть какая-то специфическая причина…

— Нет никакой причины, — рыкнула мама. — Вся эта страна — одна большая специфическая причина. Ты ещё просто не знаешь: тебя там обманут, разденут, продадут в бордель… Это дикая, варварская земля со злыми людьми.

Я вздохнула, понимая, что мама, которая даже про женское обрезание говорит с осторожностью (мол, варварство, конечно, но всё же традиции), выкрикивает эти оскорбления в сторону русских лишь для того, чтобы скрыть истинную причину.

Причину, которую она предпочитала скрывать.

«Она не скажет», — поняла я, молча слушая бесконечный поток угроз и брани, льющийся из маминого рта… Наконец, объявили мою посадку.

— Мама, мне пора, — произнесла я ровным тоном. — Поцелуй, пожалуйста, папу. Я дам вам знать, как доберусь.

Я выключила телефон и отправилась на посадку, оставляя за своей спиной Туманный Альбион и своё прошлое.

Меня ждала новая глава моей жизни.

Глава 3

Петербург ошеломлял с первого взгляда.

Ольга много рассказывала мне про свой родной город, но я всё равно оказалась не готова к тому шквалу эмоций, что обрушился на меня сразу по прибытию.

В России в это время царила настоящая зима — с метелью, снежной позёмкой и ярким зимним Солнцем, отражавшимся в каждой снежинке миллионы раз.