Лидия. Головная боль академии

Впрочем, судя по тому, как папуля ёрзает на стуле, изо всех сил пытаясь вести себя непринуждённо, ему тоже не нравится мамино внимание.

Блин. Надо срочно поговорить с родителем и выстроить чёткую линию поведения.

После обеда я отправила папе магвестник, где назначила на семь утра встречу тет-а-тет в общем кабинете. Самое удобное время: мама в это время нежится в ванне и настраивается на рабочий день.

От папы тут же прилетел ответ: «Приду».

О, знала бы я, как подставляю папулю!

Встретились мы, никем не замеченные, в назначенное время в нужном месте.

Собственно, наша встреча не была подозрительной. Иногда, когда накапливались горы дел, мы после тренировки на мечах быстренько принимали душ каждый в своих покоях, переодевались и садились за работу.

В этот день дел было не особо много, но об этом прислуге знать не положено.

А в саду во время тренировки было как-то не до разговоров, тем более, там мы были не одни.

– Почему мама так подозрительно смотрела на меня вчера за столом? Ты ей что-то рассказал? – начала я.

– Я – нет, – папа покачал головой, но взгляд у него был недобрый. – Может, до неё дошли слухи?

– Какие слухи, пап? – я начала раздражаться, предчувствуя новую волну нравоучений.

– Вот такие! – он достал из ящика стола свёрнутый вчетверо лист. Узнаваемый лист!

– Ты зачем приволок сюда эту пакость?

– А ты почитай. Это новый выпуск. Видимо, издателю понравился ажиотаж вокруг твоей персоны, – папа деловито сложил руки на груди и тылом опёрся на край стола.

Лучше бы я не читала.

«Вопиющее поведение наследной герцогини де Фирби! Ахнете, когда узнаете!» – гласил заголовок на серой листовке. Да-да, напечатано было именно так, с ошибкой.

Дальше – хуже.

В статье меня выставили безудержной нимфоманкой, нашлись даже мои «жертвы сексуального произвола», которых я наградила хламидиями.

Мне захотелось одновременно ржать, плакать, выть и материться.

Но и это ещё не всё.

Ниже... Было наше с Ромери прощальное фото в парке академии. А затем история, как я превратила жизнь бедного-разнесчастного парня в ад.

Чёртовы подпольные репортёры! Когда и успели нас сфоткать? Мы обнимались-то от силы секунд пятнадцать. И снимок ещё вышел такой... отражающий глубину отчаяния моего бывшего. Ну, чисто трагедия, а я распоследняя тварь.

В общем, до конца статейки меня не хватило, и я с омерзением отбросила лист на стол.

Ясно одно: тому, кто это написал, кабзда!

– Что из этого правда? – хмуро поинтересовался папа.

– Ничего, – ответила оскорблённо.

– Хочешь сказать, что на фотографии не ты? Или фото старое? – спросил, уже зная ответ.

Мотнула головой и отвернулась, разглядывая криво прикрытую дверцу стеновой ниши. И почему она меня так заинтересовала?

– Лидия! Какого чёрта ты опять связалась с де Кальди? – папа повысил голос, и это мне совершенно не понравилось.

– Мы прощались! Это были дружеские объятия! – я тоже перешла на резкий тон, но поймала себя на мысли, что оправдываюсь перед папой, значит, в чём-то всё же виновата. А я ненавижу быть виноватой.

– Я жалею, что не забрал тебя из академии сразу после твоей неудавшейся свадьбы, – сказал, будто выплюнул.

– В чём здесь моя вина?

– Да в том, что ты слишком привлекаешь к себе внимание, вместо того чтобы просто учиться! – повысил он голос. – Лидия, ты понимаешь, что я каждый день вру твоей маме, выгораживая тебя? Я на свой страх и риск отпустил тебя учиться в академию! Раз за разом пытаюсь снова начать доверять тебе, но неизменно сталкиваюсь с обесцениванием и неисполнением обещаний! Ты снова меня подвела, Лидия.

– Но... – снова хотела я оправдаться, но папа жестом потребовал молчания.

– Только не говори, что оно всё само, и ты во всём этом не участвовала! Ты себя скомпрометировала! И никто другой! – он перевёл дух и продолжил спокойнее: – Я уже отправил людей, чтобы разыскали подпольную типографию и уничтожили нераспроданные листовки. Но те, что уже пошли по рукам, всегда могут оказаться в неподходящем месте в неподходящее время.

– Это всего лишь грязные сплетни. Народ погудит и забудет, – дёрнула я плечами.

– Если эта грязь, – он брезгливо указал на листовку, – попадёт в руки Домми, будет такой скандал, что последствия не понравятся нам обоим!

– Рада, что ты это понимаешь, Лисс! – из ниши вышла мама с таким выражением лица, что я поняла: это не горе-писакам кабзда. Кабзда – нам!

Ля-я-я...

– Интересная история получается: моя дочь заимела славу проститутки и едва не вышла замуж за представителя рода де Кальди, – жёстко отчеканила она. – А мой муж нагло врёт мне, что Лидия отчислилась из академии из-за рассекреченного имени!

Ну, всё. Извержение вулкана по имени «мама» началось.

Я на секунду прикрыла глаза, подсознательно желая вернуться в прошлое и не затевать этот разговор. Пусть мама и дальше пребывала бы в неведении.

Увы, не помогло. В кабинете по-прежнему стояли взбешённая мама и в доску виноватый папа.

– Мы не хотели, чтобы ты волновалась из-за пустяков, – сказала я в наше оправдание.

– Да-а-а? – издевательски протянула мама. – То, что ты спуталась с де Кальди, прекрасно зная, какой это гнусный род, – это пустяк? И не ври, что не знала! То, что про тебя публикуют гадости – это тоже ерунда? Ладно ты, безголовая заноза, но от тебя, Лисс, я не ожидала такой подставы! Как ты мог?

Папа промолчал. Лишь хмуро не моргая смотрел на маму.

– Ты-ы-ы поднялся из грязи в князи благодаря мне и ещё смеешь врать мне в глаза? Видеть тебя больше не желаю! И знать тоже! – перешла она на крик. – Я с тобой развожусь на хрен!

– Мама, ты что такое говоришь?! – а вот и я присоединилась к всеобщей истерике.

– Всего лишь ухожу из отношений, в которых больше нет доверия! – прошипела она и вышла, оглушающе хлопнув дверью.

– С ума сойти... Твою ж! – вырвалось у меня, но тут я посмотрела на папу: он как-то весь сник и потемнел лицом. – Па-а-ап? Не бери в голову. Она остынет и передумает.