Лидия. Головная боль академии

– Ясно.

– Так-то Ромери неплохой парень. Просто с семьёй ему не повезло.

– Кстати, о семье: ниточка сплетен привела нас к бабке и деду твоего Ромери.

Я не удивилась, лишь печально кивнула.

– Какой любопытный у тебя зверёк! – она обратила внимание на Дарси, который ощетинился под её взглядом. – М-м-м, ни разу не встречала фамильяров...

– В смысле?

– У вас же явно магическая связь. Вы даже похожи. Поздравляю.

– Да не, ты ошибаешься. Фамильяры, согласно преданиям, призваны защищать хозяина. От кого такая сикалявка меня защитит?

Тётя рассмеялась.

– Да уж, кое-кого нужно спасать от самой себя, – подколола меня она.

– Я не хотела, чтобы так вышло.

– Ясно-понятно, не хотела. Все мы порой ошибаемся.

– Папу очень жаль. Он ходит весь день, будто кол проглотил: спина прямая, а в глазах страдания. Блин, я даже смотреть на него не могу...

– Ой, да разберёмся мы с твоими родителями. Им полезно пострадать друг без друга.

– Что тут полезного? Мама сказала, что разведётся с папой!

– Ну-ну, пусть попробует, – посмеялась тётушка. – Не разведутся они, уж поверь. У меня в этих делах опыта выше крыши.

– Ты тоже собиралась разводиться?

– Было такое, – как-то по-демонически улыбнулась обожаемая мной предводительница демонов. – Видишь ли, не так-то просто быть замужем и скрывать сей факт ото всех, кроме ближнего круга.

– Я вообще не понимаю, как тебе это удаётся. У тебя же дети ушастые.

Зловещий, а на самом деле заливистый смех разлился по моей гостиной.

– Ну, а что я такого сказала? По ним сразу видно, что папа эльф.

– Во-первых, скрыть уши можно мороком. Во-вторых, мои сыновья всё же демоны, а сила и сущность куда важнее острых ушей. В-третьих, я не выпущу своих птенцов в местный серпентарий, пока они не вырастут.

Все трое сыновей Сантаны де Грет (если по мужу, то аль Мариолли) моложе меня: рогатый Габриэль – на год, Маркус – на три, а Максимильян – на шесть. Так что расти ещё парнишкам и расти.

– Дяде Лионелю не нравится быть в тени?

– Он периодически выносит мне мозг по этому поводу. Хочет, чтобы я отказалась от власти и всё такое. Мечтает о покладистой жене, а не о демонице, завтракающей смертниками.

– Его можно понять. Он тебя почти не видит, – пожала я плечами.

Про варварские «завтраки» тёти ходят бородатые легенды, якобы к ней по утрам приводят преступников, приговорённых к смерти, и она высасывает из них жизнь. Мне не хочется думать, что это правда.

– Почему же? По ночам видит. И по выходным, – и спустя короткую паузу выдала: – Просто некоторым для поддержания градуса в отношениях нужно поскандалить.

– Кстати, как там Гэб? – ну, не могу я забыть бедного парнишу, который из-за меня почти восемь лет провёл в изоляции.

– Пока вроде спокойно. Он стал очень замкнутым в себе. С ним вижусь только я и иногда Маркус.

– А дядя Лионель?

– У них какая-то нездоровая несовместимость характеров. Когда Лионель начинает высказывать Габриэлю, тот вспыхивает, а это опасно.

– Н-да уж, – погрустнела я. – Бедняга Гэб. Может, ты меня к нему приведёшь?

– Нет, дорогая. Для тебя это тоже слишком опасно. К тому же сейчас не время ещё больше будоражить твоих родителей.

– Ладно. Но ты ему предложи. Может, он будет рад пообщаться со мной? Я умею развеселить.

– Хорошо. А сейчас давай вернёмся к насущному. Что ты скажешь в своё оправдание, бунтарка?

Я тяжко вздохнула.

– В общем, было много всего, о чём не хотелось рассказывать маме. Она и так всё время нервная. А я уже взрослая и способна разобраться сама. Они с папой трясутся надо мной, потому что я у них одна. Мне, чёрт возьми, не нужен этот титул и герцогство в придачу!

– Я порой смотрю на тебя и вижу Домми, – улыбнулась Санта.

– Что, она тоже не хотела быть герцогиней?

– Она чуралась всего, навязанного папашей. И герцогства, и жениха, Амана этого.

Ага. Значит, я оскорбила маму с папой дважды: когда начала встречаться с Ромери, племянником Гвидо де Кальди, и когда пригрозила выйти замуж за Брендана, сына Амана де Грийе. Класс! А если серьёзно, то гадко.

– Я попрошу у неё прощения. И у папы тоже.

– Попросишь, конечно. Но я не поверю, что ты ограничишься одними словами, – глаза тёти Санты из человеческих стали демоническими, змеиными. Видимо, для устрашения. – Колись, что задумала? – было сказано не терпящим отказа тоном.

Ну, вот как так? Я не планировала ни с кем делиться своими планами, уж простите за тавтологию.

– Зелье плодородия, – пришлось сознаться.

Сначала губы тётушки расплылись в широченной белозубой улыбке, которая на её тёмной, словно подкопчённой, коже смотрелась прямо-таки ослепительной. Затем демоница расхохоталась. Весело, безудержно, с повизгиваниями и запрокидыванием головы назад.

Как-то не такой реакции я ожидала. Если бы при мне так хохотала чужая демоница, я была бы уже далеко от этого места. Но я-то знаю, что тётя Санта своя, родная. Не съест.

А вот Дарси у меня на коленях трясся крупной дрожью.

– Да что такого-то?

– Ты когда-нибудь задумывалась, почему именно я стала твоей наречённой матерью?

– Ну, вы же с мамой вроде как подруги с детства?

– Пф! Эвелин и Беатрис на тот момент были ей куда ближе.

– Тогда почему?

– Потому что на свадьбу я подарила им бутылку вина. Непростую, разумеется, – она заговорщицки посмотрела на меня. – Правильно думаешь.

– Да ладно? Ты опоила их зельем плодородия? – у меня отвисла нижняя челюсть.

– Вот поэтому я и являюсь твоей второй матерью.

– Ох... Значит, я продукт зелья... и меня заделали по пьяни?

– Зачем же так драматично? Или ты думаешь, что твои родители хранили целомудрие в браке? Я всего лишь помогла им получить прекрасного одарённого ребёнка.

«Перестаралась, по ходу», – подумала я, но вслух ответила другое:

– Блин, жалко мне их снова зельем опаивать...

– Ну, так во благо же.

– Ты на меня посмотри... Из-за меня они расставаться удумали.

– Уверяю тебя, Домми уже всё осознала. Поревела, посокрушалась над своей тяжкой судьбой, затем вспомнила себя в юности и запрягла меня мочить обидчиков.

– А что было в её юности?

– Я расскажу тебе, но это будет секрет. Хорошо?

– Обещаю.

– Когда твоей маме было двенадцать, про неё по всей империи ходили слухи, что принц Тернариэль совратил её. И в это реально верили все кому не лень.

– Ужас какой! – кажется, мой мир перевернулся. Ну, пошатнулся так точно. – Бедная мама! И бедный деда Терн...