Лидия

– В этом районе - единственный.

– Допустим, ты просто позвонишь в полицию и попросишь, чтобы нам помогли.

– Первым делом, меня спросят, кто я такой. Затем - где я нахожусь. После этого они тут же свяжутся с лейтенантом Ротшильдом.

– Но ведь он сейчас сидит дома и ужинает, - с надеждой напомнила Лидия.

– Можешь быть уверена, он передал по смене - если кто-нибудь увидит, что меня собираются прикончить, ни в коем случае нельзя вмешиваться.

– Тогда я сама позвоню в полицию.

– А что потом, когда приедут полицейские? Мы скажем, что снаружи стоит господин, которого мы однажды мельком видели?

– Тогда что нам остается делать?

– Главное - не нервничай, - сказал я и жестом подозвал нашего официанта. Мерзавец и ухом не повел, только стоял истуканом и пялился на нас с каменной рожей. Я помахал еще раз и в придачу улыбнулся. Ноль эмоций. Тогда я выудил из кармана пятерку, чинно прошагал к нему и вложил банкноту прямо ему в ладонь.

– Я хочу купить прощение и вечную дружбу.

– Ну, конечно, - грустно кивнул он.
– За доллар можно купить все. А ведь раньше мне бы хватило просто дружеского слова. Так нет же. А вы все меряете на деньги.

– Извини, дружище, - согласился я.
– Я виноват. К сожалению, мы часто спохватываемся, когда уже слишком поздно.

– Да уж. Вы теперь решили надо мной посмеяться?

– Нет, дружище, мне не до смеха. У нас с моей девушкой неприятности нам грозит опасность.

– Она - ваша девушка?

Чтобы не осложнять наши почти наладившиеся отношения, я признал - да, мол, она моя девушка.

– Но вы гораздо старше, чем она. Между вами ведь большая разница в возрасте, да?

– Двенадцать лет.

– Целая пропасть. Ей-то ничего, а вот вы стареете.

Ну и зануда! Я снова оказался в философской ловушке. Мне ничего не оставалось, как спросить, чем объясняется этот парадокс: почему старею только я.

– Сколько ей сейчас?

– Двадцать три.

– Хорошо, допустим - двадцать четыре, двадцать пять - какая разница? А вот вы - дело другое. Вам уже крышка.

Я вытаращился на него, потом решительно потряс головой.

– Послушайте, мистер, мне бы не хотелось устраивать философский диспут. Мы с девушкой хотим только одного - выйти отсюда, воспользовавшись другим путем.

Официант призадумался, потом помотал головой из стороны в сторону.

– Неужели я прошу слишком многого? Почему?

– Другого пути отсюда нет.

– Быть такого не может. У каждого дома здесь есть черный ход.

Он снова задумался, потом кивнул и признал, что да, мол, я прав, у каждого дома и впрямь, должно быть, имеется черный ход.

– Это, конечно, не правило, - изрек он.
– Некоторые умники считают, что это не так, но они заблуждаются. Впрочем, вы скорее всего правы. Точно не знаю. Я должен это обдумать.

– Значит, здесь все-таки есть черный ход?

– Что вы от меня хотите, мистер?
– усталым голосом спросил зануда. Я целый день проторчал на ногах, а вы со мной в шарады играете. Может, вернуть вам пятерку? Вот, держите.

Он полез в карман, но я поспешно заверил, что хочу оставить пятерку ему.

– Только не пререкайтесь со мной, - сказал вдруг он.
– Я говорил вам, что здесь нет черного хода? Отвечайте. Да или нет?

– Мне показалось, что да.

– Ну вот, видите. Нет - ничего подобного! Я сказал, - он говорил совсем медленно, с расстановкой, - что отсюда нет другого пути. Как зовут вашу девушку?

– Лидия.

– Нда. Симпатичное имечко. Чего-то вы ее вдруг одну оставили?

Он проводил меня к столу, за которым сидела Лидия. Встретившись с недоуменным взглядом девушки, официант успокаивающе улыбнулся и произнес:

– Я только присяду на минутку. С ног просто падаю от усталости.

Лидия кивнула.

– Да, после какого-нибудь званого ужина я испытываю то же самое. Я работаю горничной, так что я вас отлично понимаю.

– Что значит - горничной?
– спросил философ.

– Домашней прислугой... Служанкой. Я должна мыть, убирать, подметать, сдавать белье в прачечную, накрывать на стол - все, что боссу заблагорассудится. Даже ручку ему целовать.

– Ну и сукин сын же этот Сарбайн!
– не выдержал я.

– Харви, надеюсь ты не ревнуешь? Нам с тобой только этого не хватает.

Я обратился к официанту:

– А твой босс не разозлится, увидев тебя за нашим столом?

– Ха, он мой кузен. Я, кстати, владею двадцатью процентами акций этого заведения. К тому же сейчас все спокойно - всего три пары остались, наши постоянные посетители. Если их огорчит, что я решил посидеть с вами, пес с ними - обойдемся и без них. Слушайте, ребята, а на кой черт вам сдался черный ход?

Мы с Лидией переглянулись. Потом она улыбнулась, а я сказал назойливому итальянцу:

– Там, снаружи, нас поджидают двое парней, с которыми мы предпочли бы не встречаться.

– Крутые ребята?

– Не знаю, - сказал я.
– Это долгая история. Мог бы рассказать, но это займет около часа. Проще будет, если мы сразу воспользуемся черным ходом.

– Наверное, - кивнул он.
– Что ж, раскладка такова: вы попадаете во двор и видите перед собой три стены. Слева - жилой дом, высотой футов в сто. Тут делать нечего. Справа - немецкий ресторан, двор которого охраняют три презлющих добермана-пинчера. Если пойдете туда, вам либо придется прикончить этих псов, либо смириться с тем, что вас разорвут на части. Что остается? Только идти вперед. Преодолев стену, вы очутитесь в другом дворе - там тоже живут люди и постоянно гремит музыка. Если вы любите, когда вас дубасят кувалдой по голове, то это музыка. Я называю это по-другому. Хотите рискнуть?

– Знаете, - сказала Лидия, - нельзя сказать заранее, любишь ты джаз или нет - нужно хоть раз услышать, что это такое...

– Мы рискнем, - вмешался я.

– Да, ребята, - покачал головой неудавшийся Сенека.
– Вы - отчаянные люди. Никогда прежде таких не видел...

– Прошу прощения, - снова перебил я, опасаясь, что это никогда не кончится.
– Давайте условимся так: если эти двое войдут сюда, то вы ничего не знаете. Хорошо?

– Не знаю, не знаю, - закивал официант.
– Вы ушли - и все.