Ликующий джинн

"Пазарно себя ведешь, примато.
– И сплевывает мне на лапти.
– Грузовик ты, а не кент. Как бы гасить тебя не пришлось. Вынай лавешки. А то могу и заплющить. Лыжей по кабине - и ты в ауте. После будешь глюки целыми днями ловить... Это не твоя клюшка с теханой к тебе идет? Которая в копытах?"

"Моя"

"Ну, я не тормоз. Мне чувих западло трогать. Могу и облокотиться. Пока. Лаккий ты, я вижу, братиша!"

Славик это написал, перечитал и неожиданно для себя рассмеялся. То ли в Дне что-то произошло, то ли в нем самом. А может, сочинение помогло? Ежели так - какой прекрасный способ исправлять настроение! И как он об этом раньше не знал!...

Если сказать честно, ничто в этот, последний в Егоровке день не могло сравниться с его утренним сочинением. Ни примирение с Нинкой, ни визит к кругу кукурузы, поднявшейся сантиметров на 15-20, ни вечер со сверчками (в одну минуту Славику показалось, что их голосами запели далекие звезды), ни оладьи, что напекла бабушка напоследок.

За прощальным столом сидели впятером: он, бабушка, мама, Евдокимовна, Нинка. Нинку скоро позвали подружки, он посидел немного и вышел во двор, где звезды пели голосами сверчков.

Завтра он будет дома.

Что ожидает его там?

И теперь круги по двору были совсем не похожи на утренние - каждый из них имел название. Круг-Кубик... Два круга - Питя... Шеф-робот... Братки... Молстар, спрятанный за книгами...

Домой!

Уезжали городские Стрельцовы назавтра, ранним утром. Бабушка провожала их до автобусной остановки. Услышав голоса во дворе, на крыльцо вышла рано встающая Евдокимовна.

– Нинку разбудить, что ли?
– спросила она.

– Незачем, - распорядилась мама.
– Мы, может, еще приедем. Нине спать до десяти, а сейчас шесть.

Евдокимовна бросила на Славика недружелюбный взгляд.

– Слава те, Господи, на этот раз без фокусов обошлось.

– А что за фокусы, бабушка?
– Мама уже взялась за калитку.

– Да цирк они с Кубиком в прошлый раз надо мной устроили.

– Что за цирк?
– Мама успела выйти за калитку, мысли ее были далеко уже от деревенских забот.

– А!
– махнула рукой Евдокимовна.
– Старая для них, что игрушка, можно с ней какие хошь игры играть...
– Да вот только...
– Но старуха и тут махнула рукой.
– Вы лучше поторопитесь, а то здесь пассажиры-то редки, шофер может и не остановиться.

На том они и расстались с Евдокимовной.

Уже в поезде мама вспомнила свой вопрос.

– Так какой цирк?

– Цирк?
– прикинулся непонимающим Славик.
– А-а...
– и тоже махнул рукой, уверовав в силу этого жеста.
– Она пришельцев тогда случайно увидела и своим глазам не поверила. Подумала, наверно, что это мы с Кубиком над ней подшутили.

Мама только тяжело вздохнула. Сын врет на каждом шагу, и с этим надо будет что-то делать.

В окне мелькали те же перелески, болота, домики-будки, но, честное слово, они выглядели лучше, чем тогда, когда Стрельцовы ехали в Егоровку. Может оттого, что все-все расцвело.

Развязка

Папа встретил их на перроне. Когда они сели в его машину и захлопнули дверцы, он сказал:

– От вас пахнет молодым укропом, маминым домом, лягушками и закатом.

– А вагоном поезда случайно не пахнет?
– сказала уставшая от дороги мама.

Первый звонок был от Стаса:

– Ты где пропадал?

– Бабушку проведать ездили. Какие новости в городе?

– Нужно спросить: "Как дела?", перец! С каких это пор тебя стали интересовать городские новости? О деревне не спрашиваю. Представляю, как тебе там было весело!..

Второй звонок - от неизвестного. Трубку сняла мама, неизвестный прилежно подышал в трубку, на мамины вопросы не ответил и трубку повесил.

Третий - от Шандора.

– Привет Славик скажи пожалуйста что означает выражение "крыша в пути"?..

Потом, разложив вещи, поужинав и вдосталь повздыхав и покачав головой над мужским "порядком", наведенным папой за неделю, за телефон основательно села мама.

– Представляешь - целую неделю провела на огороде!..

Экзамены - после недельной подготовки - оказались не таким уж сложным делом, больше было нервов.

Славик после экзамена по русскому сунулся к Елене Матвеевне с листком, написанным в деревне.

– Какое сочинение?
– не сразу включилась русачка.
– Новояз? А-а...
– Елена Матвеевна мыслями была уже далеко от последнего урока.
– Покажешь мне его первого сентября. А вообще - молодец...
– На величественном лице русской императрицы появилось что-то вроде одобрения.

Генус, палковидный "матеша", выслушивал ответы снисходительно, чуть иногда кивая и долго после этого не останавливая головы - словно слыша неведомый другим ритм, ритм, в котором он жил. Наверно, это был ритм математики.

Выйдя из класса, где главенствовал Генус, Славик вздохнул было - как полагается вздохнуть после года учебы и последнего экзамена, как полагается вздыхать, почуяв огромный каникулярный простор. Вздохнул было... Но - выстрел из-за угла - вздох перехватила постоянно точившая его мысль о шефе-роботе. Тот ведь не оставит его в покое, пока не заберет молстар! Пока... кто его знает, чего он еще захочет!

– Переэкзаменовка?
– обеспокоенно спросил его папа, дежуривший у входа.

– Да нет, четверка. Там Стас зашивается у доски. Пап, может, я пешком до дома дойду?

– Ни в коем разе!
– чьей-то фразой ответил папа.
– Только что перейти в шестой клаас - и топать домой пешком, как какой-нибудь унылый двоечник?

А Славик хотел из уличного автомата позвонить Кубику, мама будет дома еще целых два дня, к телефону не подойдешь.

* * *

Вечером после экзаменов. Скамейка

– Мам, - сказал Славик решительным голосом, когда на часах "пробило" полдевятого, - вон скамейка, видишь?
– Мама стояла в кухне, у плиты, папа пил чай, Славик подошел к ней.