Лиса в курятнике

— Ну так завтра я пришлю мою повозку забрать башмаки…

Когда Дольникер зашел в цирюльню, жена Хасидова снова мела пол, готовясь к закрытию заведения. На этот раз отношение к государственному деятелю было совершенно иным. Дольникер уселся в кресло, засунул салфетку за воротник, и тут его взгляд упал на кусок бумаги, приклеенный к помутневшему зеркалу:

САПОЖНИК — НЕТ!

ЦИРЮЛЬНИК — ВОДА!

— Извините, дружок, — удивился Дольникер, — что это?

— Я не знаю, — прошептал смущенный цирюльник, — все говорят, что у сапожника написано наоборот, так я думал…

Хасидов метнул отчаянный взгляд в сторону супруги, и она тут же предстала перед ним:

— Стих нам понятен, господин инженер, но зачем вода?

— Я случайно в курсе дела, госпожа. Сапожник обещал деревне колодец, если его назначат старостой.

— Но у нас в земле нет ни капли воды!

— Он не обещает воду, господа, он обещает колодец.

— Послушай, Залман, — возвысила голос женщина, — так, может, и ты пообещаешь колодец? Даже два! Три!

— Это не поможет, госпожа, — грустно повел головой Дольникер, — сапожнику с самого начала больше поверят.

— С самого начала?

— С начала!

— Почему?

— Потому что он — оппозиционер, соперник на пути к власти.

— Черт побери! — воззвал цирюльник к жестоким небесам. Женщина также излила свое горе перед инженером, способным понять человеческую душу.

— Послушайте, господин инженер, — плакалась она, — теперь вдруг все хотят быть старостой де-факто, потому что это нынче в моде. До сих пор мы просто не знали, что у нас есть староста…

— Вы правы, госпожа, у вашего мужа непререкаемый стаж.

— Ты слышишь, Залман? Господин инженер говорит, что у тебя есть этот, непререкаемый или что там…

— Стаж, то есть право, приобретенное благодаря прошлым заслугам.

— Да? — прорычал Хасидов, выпучив глаза. — Так чего же хочет этот психованый сапожник, который чинит ботинки так, что в них ходить невозможно? Чего он хочет?

— Смены власти, — объяснил Дольникер и добавил с максимальной деликатностью: — Надо быть проворней не только во власти, но и с бритвой, господин Хасидов.

Бритва затряслась в руках цирюльника, как рапира у нервного фехтовальщика.

— Залман, — заныла женщина, — не забывай, что сказал Герман Шпигель: тебе нельзя волноваться. Все дела старосты де-факто ничего не будут стоить, если ты заболеешь…

— Ты права, жена, — Залман высунул язык. — Увольняюсь, и все тут.

— Увольняться?! — выпрямилась госпожа Хасидов во весь рост. — Ни за что!

— Господа, господа! — успокоил их Дольникер, стараясь говорить помягче. — До чего ж мы дошли, Господи? Что случилось вдруг в этой уважаемой деревне?

— Господин инженер, вы слишком добрый человек, чтобы понимать наши дела, — ответила женщина. — Слишком многое изменилось у нас за последнее время.

— Во всяком случае, я готов помочь в меру своих скромных сил. Объясните мне, господа, каким образом у вас выбирают старосту.

— Не выбирают, — пояснил цирюльник, — всегда все вешают на меня, потому что я умею писать на иврите без ошибок и у меня больше времени, чем у других, ведь я не должен ожидать очереди в парикмахерской, вот меня и выбрали…

— Если так, необходимо изменить сейчас же избирательную систему, — объявил Дольникер. — Не слепая судьба должна решать столь важный вопрос, а честная муниципальная борьба.

— Пожалуйста, — заявил цирюльник, — я готов.

— Вам нужно в ближайшие дни созвать Временный совет как верховный орган, выражающий волю деревни, — продолжал Дольникер излагать свою тайную программу, — и теперь, господа, лишь муниципальный орган будет решать, кто станет старостой в Эйн Камоним!

— Муниципальный орган? — удивилась госпожа Хасидов. Цирюльник велел пугливой жене замолчать.

— Не беспокойтесь, — вытянулся он в полный рост, — я человек невысокий, но я не боюсь хромого сапожника!

— В таком случае мы единомышленники, — заявил Дольникер.

Он вышел из цирюльни в хорошем расположении духа.

Залман Хасидов подошел к зеркалу и демонстративно напряг бицепсы:

— Ну и пусть решит более муниципальный орган!

Глава 7 Брожение продолжается

Три последующих дня прошли под знаком лихорадочных совещаний. Политик посвятил все свои способности собиранию местного совета и снова превратился в того самого «Дольникера-паровоз» — сгусток энергии, способный тянуть за собой всю деревню. Частью этого чудесного возрождения было и то, что Дольникеру удалось найти решение проблемы ночного спуска с балкона своей комнаты ради второй ночной встречи с Малкой. Эта встреча отличалась от первой лишь тем, что Малка на сей раз пришла тепло одевшись и взяла с собой клубок шерсти, начав вязать зеленый жилет. Дольникер дошел до возраста сорока трех лет, его звезда взошла, и его назначили заместителем секретаря партии, несмотря на противодействие Шимшона Гройдеса, как вдруг возглас какого-то поднявшегося среди ночи мужчины разбудил Малку, и оба они выскользнули из шалаша и растаяли в ночном тумане…

Однако это никак не повлияло на усилия по созданию «высшего органа выражения интересов деревни».

— Вообще-то это не по правилам, что мы выбираем членов совета, — констатировал Дольникер в присутствии зевающего секретаря, — однако я считаю, что мы не можем полагаться в этом на крестьян, лишенных минимального политического опыта.

Зеев намекнул, что и он тоже впервые выбирает членов сельского совета, но Дольникер успокоил его, заявив, что он, Зеев, удивится, увидев, насколько легко протекает процесс, — нужно всего лишь выделить социальные классы в деревне — слои населения с различными политическими установками, конфликтующими и противоречащими друг другу. После этого идеологического объяснения оба перешли к сортировке крестьян и через три часа приостановили общественную деятельность, вспотевшие и крайне разочарованные.

— Господи! — взорвался Дольникер. — Они же все одинаковые! Между ними нет никакой разницы!

— Ну да, — откликнулся секретарь, — все они крестьяне, выходцы из Русинских гор, выращивают тмин, у всех есть коровники, все одеты в черное.

— Как будто их по шаблону сделали, — вздохнул политик, — это верх политической отсталости!

— Смотрите, Дольникер, по сути дела, цель любой социалистической партии — стирание разницы между людьми…

— Да, но это конечная задача, товарищи, а эта жалкая деревня настолько отсталая, что здесь еще не создались различия, которые нужно стереть. Данное место находится в исходной точке развития…

Они начали сортировку снова, уделив особое внимание тем крестьянам, у которых есть побочный заработок. Дольникер предложил, чтобы цирюльник составил ядро правящей партии, а сапожник, в силу сложившегося положения вещей, будет представлять активную агрессивную оппозицию, товарищи.

— Неверно, — вздохнул секретарь, — сапожник эксплуатирует старика на своем предприятии.

— Ну ладно, тогда пусть он будет делегатом от представителей мелкой промышленности. Кто еще?

Секретарь рекомендовал ветеринара, утверждая, что это представитель интеллектуальных кругов, но Дольникер ни на минуту не забывал об оптике из Франкфурта и поэтому отверг предложенную кандидатуру сразу: