Лиса в курятнике

Она выскользнула из комнаты, поежившись: все ж мысль о том, что где-то тут гуляет убийца, не давала покоя. И Лизавета потрогала нож, проверяя на месте ли. Оно-то деваться ему некуда, однако...

...прямо.

И выглянуть в коридор.

Никого.

Во второй... пара благородных дам о чем-то сплетничают и руками машут... подслушать бы, но... вокруг них воздух звенит от магии, а значит, вмешательство не останется незамеченным. А вот и полупустой коридор, ведущий, сколь Лизавета помнила, к комнатам конкурсанток. Правда, стоило сунуться, как...

– Что ты тут вынюхиваешь?
– раздраженный голос княжны Одовецкой доносился откуда-то сбоку, где, надо полагать, имелся скрытый альков.

– Я вынюхиваю?

А это кто?

Неужели... две красавицы устроят драку? Пожалуй, такой скандал Соломону Вихстаховичу по душе придется. Лизавета подобралась и прижалась к стеночке. Пусть и маг она не великой силы, но кое-какие умения за годы работы приобрела.

Паутинка заклинания, по сути своей найпростейшего, однако требовавшего немалой концентрации, соскользнула с пальцев. И теперь, кто бы ни прошел по коридору, Лизавету он заметит, лишь столкнувшись с нею. А уж она постарается до этого не доводить.

Шаг.

И еще ближе... мерцание светляка. Так и есть, альков, укрытый меж двумя колоннами. В этаких свидания устраивать милое дело.

– Я лишь хотела с тобой поговорить, - неожиданно мирно произнесла княжна Таровицкая.
– В конце концов, эта нелепая вражда не может длиться вечно.

– Не может, - согласилась Одовецкая, однако тон у нее был... скажем так, престранный был тон.

Лизавета подступила еще ближе. И замерла, успокаивая сердце. Девицы тоже магички, только... то ли позабыли про защиту, то ли не сочли нужным устанавливать.

– Ты мне показалась достаточно благоразумной, - меж тем продолжила Таровицкая все так же спокойно, тем самым напрочь убивая Лизаветины надежды на пристойный скандал.
– Я долго присматривалась...

– Следила.

– Если тебе так проще... но на деле присматривалась. Пыталась понять, насколько ты...

– Насколько я что?

– Способна думать.

Тени покачнулись. И если подойти поближе, то Лизавета сможет разглядеть не только их. Однако чутье и врожденное благоразумие подсказывали, что приближаться не стоит. И без того все слышно.

– Не обижайся, пожалуйста. Просто... меня все это изрядно утомило. Я не хочу видеть, как мучится отец... да и дед тоже... ты знаешь, он мог бы жениться и не раз?

– Что ж не женился?

– А то ты не знаешь. У него одна любовь, только безголовая.

– Ты о ком?

– Я о том, что твоя бабка что-то себе придумала и теперь носится с этой фантазией.

– Придумала?
– Одовецкая зашипела рассерженной гадюкой.
– Она придумала? Это вы... вам было мало... не получилось браком, все равно нашли способ... прибрали земли...

...а все-таки скандал может получиться. Надо будет набросать задание, пусть кто поищет...

– Нужны они нам.

– Если не нужны, то верните, - голос Одовецкой звенел от ярости.

– И что вы с ними делать станете? Ты вообще представляешь, сколько в них было вложено? Ты же понятия не имеешь, как землями управлять. Или думаешь, достаточно управляющих назначить? Так за ними тоже присмотр нужен, иначе изворуются... как ваши прежние.

– Зато нынешние, видать, хороши...

Кто-то вздохнул, и обе тени покачнулись.

– Чего вы от нас хотите?
– вопрос задала Одовецкая и, верно, сумела взять себя в руки, если голос звучал спокойно.

– Я? Я хочу, чтобы, наконец, мой отец перестал думать о той истории, и чтобы про него не распускали безумные сплетни. Тоже мне, нашли убийцу...

И убийство тут же?

Ах, плохо, что Лизавета из дворца отлучится не способна. Она бы в архив городской наведалась, выяснила бы... а тут... прислуга с большего молчаливая, попусту сплетничать не станут, ибо платят дворцовым хорошо, и боязно потерять местечко. История же... грозила быть прелюбопытной.

...Соломону Вихстаховичу точно глянется.

Старые рода.

Вражда.

Тайны. Самое оно для сенсации.

– Хочешь сказать, он не причастен?

– Хочу сказать, что вы не там ищете...

– А где надо?
– тень Одовецкой покачнулась.
– Где?!

– Я не могу ответить... я слово дала и... просто, поверь, не нужно ворошить прошлое... всем плохо будет.

Почему-то Лизавета ей поверила.

...Авдотья примеряла полосатое платье. Прямого кроя с широким матросским воротником и блестящими пуговками. Платье было прелестным, а, главное, несказанно ей шло, скрадывая некоторую угловатость фигуры.

– Нравится?
– поинтересовалась она, повернувшись бочком.
– Мне сказали, что такое нынче в моде.

И вздохнула.

Тяжко.

Дернула за пуговку, признаваясь:

– У нас бы, выглянь девка в таком, точно б грязью закидали...

– Отчего?
– из головы Лизаветы не шел подслушанный разговор, и вновь же что-то подсказывало, что стоит прислушаться к совету Таровицкой и оставить секреты прошлого этому самому прошлому, но... что она еще узнала?

Что княгиня Вересковская, возглавлявшая Общественное объединение поборников трезвости, тайком потребляет коньяк, а потребивши, имеет обыкновение придремывать в алькове? Или что баронесса Тюхина подсовывает в корсаж новомодные каучуковые блины, чтобы формы ее выглядели попышней? Лизавета аккурат поймала ее, поправляющую съехавшее бюстье. Баронесса пыталась вернуть оное на место и тихо, душевно материлась.

– Так... короткое, - Авдотья попыталась вытянуть юбку.
– Еще немного и колени видны будут.

– Мода...

– Тебе легко говорить, а у нас...

– У вас штаны носят, ты рассказывала.

– Так...
– Авдотья юбку оставила в покое и крутанулась перед зеркалом, все ж новый наряд не оставил ее равнодушной.
– Зимой в юбках не больно походишь. Знаешь, как холодно? Порой и птица на лету мерзнет, что уж про людей говорить... значит, мода... а ты чего?

– Ай, у меня тетушка тоже моду современную не признает, - Лизавета погладила клетчатый подол старого платьица.
– Она и это считает чересчур вольным, потому как лодыжки видны. Хотела кружевом надставить, но я не дала...

– А...

Авдотья подняла второй наряд из текучей темно-алой ткани. Открытые плечи, на которые просился палантин, искра золотая... красота.

– Откуда?

– Так... цесаревич прислал.

– Тебе?!

– А что?
– Авдотья мигом надулась.
– Раз мне, так оно и удивительно?

– Не удивительно, - задумчиво произнесла Лизавета.
– Просто... не все могут понять подобный шаг... правильно. Слухи пойдут...

Было еще и платье цвета шампань, причем двойное. Подобное Лизавета в последнем выпуске «Модного дома» видела. Атласный чехол и газовые волны, бисером украшенные. И вправду прелесть неимовернейшая.