Лишний
Шрифт:
А еще Зиту пугало странное воздержание Чужака. Вот баб он, иногда, отправлял на ночь к мужикам в карцер. В наказание и чтобы бывших хозяев жизни поощрить за ударный труд. Ночь такой любви хорошо лечила от строптивости и старшие женщины ходили по струночке, ловили каждое слово. Ублажить Чужака? Да любая бы ужом завернулась и совсем не от страха, ну хорошо, не только от страха. Но три женщины, далеко за тридцать, хорошо побитые и поцарапанные жизнью, шансы свои у молодого кобеля оценивали здраво, а на шалые взгляды девчонок Алекс не обращал внимания. Видимо не хотел деньги терять. Хорошим такое кончиться не могло.
Мужики отправились отдыхать уже после завтрака и Зита провозилась с уборкой весь день, чуть-чуть не успела догрести последнюю кучу мусора под навесом. Когда появился хозяин, она была уверена, что отправиться ублажать строителей, но Чужак дернул
Хозяин был у амбара, он дрался с Рьянгой. Женщина тенью проскочила в открытую дверь, сбросила кожаные сандалии, сполоснула ноги под клацанье замка и рухнула на тюфяк. Амбар уже угомонился, но Зита так и не уснула. Жизнь и судьба хуторян оказались в руках непонятного Чужака и эта неопределенность гнала сон несмотря на дневную усталость. Перевернувшись в очередной раз с правого бока на левый, она услышала всхлипы.
—Гретта, что случилось?
—Он забрал Едека,—бывшая маркитантка, шмыгнула носом,—Этот зверь ухватил Едека и Лизоньку за волосы, как щенков повертел перед глазами, скривился и отбросил девочку словно куклу: “Старовата.” Хорошо детеныш на тюфяк упал. А пацаненка утащил к себе на сеновал. Ринка когда пришла, побежала туда, вернулась совсем без лица, так и лежит с тех пор уткнувшись в стенку. Малыши от страха не спят, а Лизочка едва-едва плакать перестала.
—Я старая шлюха, за войну через многое прошла, еще больше увидела. Чем мы прогневили Богиню? Он же мог взять любую девку, даже Лиза, самая младшая, могла бы выжить.
Гретта тоскливо вздохнула и уставилась в потолок из положенных с промежутками досок:
—Полковой святоша вещал на проповеди, что для благоденствия рода людского мужчинам достаточно любить и почитать Богиню, добрейшую и великолепную. Она создала их для защиты и кормления нашего, а женщина всего лишь сосуд, в коем вызревает мужское семя, продолжающее его род.
Гретта замолчала. Зита не шевелилась, ожидая продолжения. Когда ее терпение подходило к концу, товарка неожиданно села и повернувшись к женщине продолжила:
—А ночью, если не удавалось оживить его засохший стручок, охаживал меня грубой толстой веревкой, что носил вместо пояса и кричал, что все мужчины любят только пресветлую Богиню, и она благосклонно дарит им великое удовольствие при совокуплении с недостойными внимания сосудами. Богиня наказала говорящих самок похотью, ибо, только так они способны исполнять свое предназначение со всем усердием. А если грязная женщина неспособна ублажить мужчину чтобы его естество излило семя, она должна доставить удовольствие своим унижением и страданием. Мерзкий был старикашка, постоянно норовил не заплатить, но даже он проклял десятника ополченцев, что изнасиловал мальчишку в захваченной деревне.
Она вновь замолчала, но Зита не шевелилась.
—Сотник лучников хвастал, что когда служил в столице, то не раз пробовал сие удовольствие. Он из благородных был, офицер. Вроде как самый писк столичной моды. Даже в веселых домах специальные мальчики имелись. Дорого, да и баб сотник любил больше, но форс для благородного все, он даже собственный гарем завел. Этот гад, когда я ему глотку резала, все укусить пытался, да глазами так и жег. Григ не знает. Я пол ночи после боя по полю лазила вместе с могильщиками пока нашла. Успела пока не очухался. Его и не ранили совсем, так, башкой во что-то тяжелое врезался, да лошадью слегка придавила. Вот животинку так жалела, что едва выстрелить смогла. Но из легкого арбалета иначе никак, щит на спине, вместе с латами не пробить, да и стрелок из меня…—Гретта говорила медленно, облизывая сухие губы:
—Я этой гниде в рот, наверное, половину его сюрко[13]запихала, чтоб не орал… Думала на кусочки, живьем, пластать буду… Не смогла… Просто по горлу чиркнула, сразу все… Я его не из-за денег к Богине спровадила… Пол кошеля серебра, да в поясе пять золотых нашла… Взяла конечно. Григ нашел потом, отобрал да и прибил еще, только и успела новое платье купить, да колечко, с маленьким камушком, Григу даже на пропой не хватило. Честное слово, не из-за денег… Уж больно заковыристо он с бабами развлекался на двоих с дружком-прихлебаем… Коляска у гниды была, легкая одноколочка… Специальную упряжь у шорника заказал. Бабу голую запрягал и утречком на променад, вдоль речки… После поездки, на конюшне, его прихлебай встречал. Кобылку выпрягали, раскладывали, обязательно потную,
и драли со вкусом и столичными изысками. Я ту коляску частенько таскала. Благородный, кнутом погонял, чтоб рысью бежала. Когда после скачки ртом его ублажала, обязательно тот хлыст мне в задницу засовывал… Жаль, прихлебая его Богиня от арбалетного болта уберегла, и позволила в бою смерть принять… Честно, как солдату… А вот платил сотник хорошо, куда там святоше. Григ, когда я сбежала в первый раз, сам за волосы обратно притащил и в коляску запряг. А когда они наигрались, плетью шкуру спустил. На те деньги пол хутора построено… Баба, шлюха на войне, да еще и убийца благородного—я просто навоз на ногах Богини, спихнула извращенцу, и поделом, но Едек же просто маленький мальчик! Он же мужчиной должен был стать, почему Богиня за мои грехи его в мясо превратила?Зита перебралась к беззвучно воющей Гретте, обняла и долго ее гладила, пытаясь успокоить. Впервые в жизни она искренне жалела соперницу. Горе и ненависть отбросили в забвение былую вражду. Не в силах спасти Едека, вдвоем они хотя бы могли мечтать о мести.
Следующее утро.Хутор Овечий.
И все же на Аренге жизнь казалась проще. Подчинить почти два десятка здешних хуторян удалось быстрее и проще, чем обуздать двух норовистых земных кобылок с весьма завышенной самооценкой. И совсем не из-за забитости или, еще смешнее, тупости хуторян. Три раза ха! Лиза никогда в жизни не видела компьютера и даже не представляет всей прелести виртуальных миров, но вчера Алекс наконец-то увидел ее реальный мир—коровы, молоко и прочее, прочее, прочее… А еще там был сыр! Лучшего несчастная жертва урбанизации не пробовала. Боже мой, да Алекс даже не мог представить, что возможно существование такой амброзии. В сравнении с ним убогие отрыжки молочной промышленности с полок самых дорогих земных супермаркетов всего лишь протухшая жвачка.
Дверь комнаты для созревания оказалась приоткрыта и грозный хозяин хутора неслышно просочился внутрь. Женщина отрезала кусочек от сырной головы. Второй, такой же тонкий и невесомый, лежал на белой тряпочке рядом, на полке стеллажа. Мозги просто задымились от запаха. Дверь скрипнула закрываясь, гений сыроделания судорожно втолкнула сыр на место, всхлипнула и повалилась на пол. Опешивший Алекс, смотрел, как хрупкое тело женщины свернулось в позу зародыша, а руки плотно охватили голову. Нет, Григу придется очень потрудиться зарабатывая право на существование
*
“Попалась!”
Мысль судорожно металась в голове, а тело пыталось сжаться в комочек и спрятать голову. Ну зачем ей приспичило отрезать сразу два кусочка?!
Григ уже давно пропил свой нос. А она, сыровар в третьем поколении! Степень созревания продукта давным давно определяла по запаху, а кусочек, отрезала от первой головы в каждой партии совсем для другого. Младшие очень любили сыр, а она очень любила смотреть с каким удовольствием и серьезностью малышня сосет прозрачные кусочки потихонечку их обгрызая. Один кусочек и один малыш за один раз. Железное правило. На старших ворованного лакомства не хватало. Сыр стоит на ярмарке, ну очень дорого. Долго хранится, дорого стоит и отлично распродается. В прошлую ярмарку Зита уговорила мужа продать сыр с прилавка, а не отдавать перекупщикам. Она конечно сволочь и ненавидит Лизу, особенно после того как Григ все чаще пользовал жену брата, но про медяки, утаенные от хозяина даже не заикнулась. И немудреные ярмарочные сласти для детей покупали Гретта и Зита вместе, а Лиза продавала сыр торгуясь так, что Хаким, самый жадный меняла, только удивленно крутил головой, когда так и не сумел сбить цену на последнюю голову сыра.
Богиня не оставила Лизу в своей милости. Вместо избиения, хозяин ухватил ее за волосы и выволок на улицу. Просто порка. Больно, но привычно и не смертельно. Шкурка в клочья, но кости целы.
Зита возилась на кухне. Проснувшись еще до восхода солнца, она разбудила Гретту, напоила ничего не соображающую подругу сонным отваром и ушла, оставив с ней широко зевающую Лизоньку. У Лизы сегодня очередной плановый аврал в сыроварне и до обеда она оттуда не вылезет, Гретта-старшая проспит еще три-четыре часа, значит побудкой, наполнением бочек, беготней вокруг внешних стен хутора и умыванием будет командовать Шейн. Зита поставила вариться мясо на обеденную похлебку и разогревала вчерашнюю кашу. Обычно, Лиза утром готовит свежее, но сегодня она уже три часа, как в своем молочно-сметанном царстве и Зита решила не оттачивать свое умение превращать самые лучшие продукты в мало-аппетитное нечто.