Литерасутра. Знаменитые книги в эротическом переложении

И все же, как ни сурова со мной Антония, я неизменно возвращаюсь, прельщенный чувственными изгибами ее округлой, грушевидной формы, ее изящным, подобным лебединой шее грифом и оправленным в перламутр и серебро овальным вырезом…

– О, милая Антония, Антония!

Застигнутый на мгновение страстным, до боли в чреслах, желанием, увлажненный собственным вожделением, я вновь беру ее, на сей раз грубее, исполненный решимости заставить петь от наслаждения упертые и несгибаемые лады и пробудить ее звенящее нутро. Перебираю струны, пока Антония не начинает трепетать; через игру октавами достигаю неуловимого аккорда «ре», дрожащего от неизбывного томления; потом вожу по струнам жестче, дольше, пытаюсь вывести ее на заковыристую «си-бемоль» на девятом ладу, и у меня получается. Бью по струнам еще жестче, бью снова, быстрее и быстрее. Скользкими пальцами подбираюсь к «соль-диез», изнывающей от предвкушения, и вот, на задержании дрожащей «фа», кончаем вместе – я и мандолина.

31. Иммануил Кант «Основы метафизики куннилингуса»

Намереваясь издать «Метафизику куннилингуса», я для начала опубликовал «Основы». Данный трактат есть лишь подготовительная часть руководства и высшего канона ублажения женщины посредством надлежащего применения языка.

Если вспомнить о трудах античных мыслителей, то следует упомянуть, что я почитатель Эпикура. Да, я не спешу полагаться на эмпирический способ в решении морального вопроса, однако Эпикур, не могу не признать, был прав: услаждение женщины надо воспринимать как самоцель и безоговорочное благо. Посему куннилингус должно ценить не только в качестве, как говорят в народе, предварительной ласки. Склониться перед любимыми есть наша моральная обязанность.

Дабы сие действо считалось моральным благом, нам недостаточно подчинить его закону. Его следует осуществлять во имя закона. Не воспринимайте вагину как средство достижения цели, смысл ваших действий отнюдь не в том, чтобы довести женщину до столь высокой степени экстаза, когда она спешит впустить вас внутрь себя. Вы действуете во имя ее наслаждения, и в этом случае куннилингус есть универсальная обязанность или категорический императив, тогда как в предыдущем – эгоистичный гипотетический императив, и на уме у вас лишь собственное удовольствие.

Итак, во имя долга нам следует вооружиться языками (чуть позже я изложу постулат о том, как, расширяя границы практической философии, нужно использовать пальцы), пусть даже мы не найдем в себе к тому желания или, что хуже, нас обуяет неподвластная нам брезгливость. В человеке живет стремление к практической, не патологической, любви, что кроется в воле, а не во влечениях чувства, в принципах действия, а не склонности. [Дорогая, если ты читаешь эти строки, то знай: я говорю в общих чертах, и обожаю вкус твоей Schmetterling [7] !] Те, кто знаком с моими предыдущими работами, наверняка догадываются: категорический императив в том и состоит, что я по жизни не волен действовать иначе, кроме как во имя превращения моей максимы в универсальный закон. То есть не возбраняется думать об иных женщинах в то время, как вы склоняетесь перед своей любимой. [И снова, дорогая, это не относится к твоему благоверному.]

7

Бабочка (нем.).

Универсальный закон надлежит продемонстрировать в действии, так что позвольте представить некоторые примеры. Правда, не все сокровища прекрасного пола по форме однородны, и география женских эрогенных зон порою вводит нас в смятение. Тут надобно обратиться к изящной и осторожной диалектике, используя язык и губы, дабы выявить наиболее чувствительное место. Забудьте о тезисах моих коллег, не ограничивайтесь одним лишь клитором, исследуйте свободно всю предоставленную в работу область: априори и апостериори или, как говорят в народе, и спереди, и сзади. Отриньте сомнения, экспериментируйте с силой нажима, направлением и скоростью. Повторюсь: не гнушайтесь использовать при тщательном анализе и пальцы.

Вы наверняка припомните мое утверждение, что автономия воли есть универсальный принцип, тогда как в подчинении кроется источник принципов ложных. Сие утверждение в полной мере относится и к куннилингусу: не заставляйте просить вас, но нагибайтесь перед любимой по собственной, свободной и доброй воле.

Спешу обрадовать и тех, кого, возможно, обескуражит холодность дражайшей половины в процессе действия: моральная ценность куннилингуса не в получении признательности, но в следовании максиме, которой определяются оральные ласки. Склонитесь же. Процесс, лишь он один имеет ценность, и в нем заключена мораль, не в результате. Иначе мы скатимся до утилитаристских оргий с их сомнительной этикой. Впрочем, искусство и ремесла мы постигаем в разной степени совершенства, и потому, если ваш сосед в работе над какой-то областью сильнее и искусней вас, то пригласите его составить вам компанию, – при условии, что ваша любимая не против.

И в заключение позвольте мне напомнить, что в соответствии с универсальными законами чистота суждения приходит с опытом. Я регулярно, в три пополудни, с огромной радостью вкушаю нежный амюз-буш под юбкой у моей жены. По нам можно часы сверять! Лишь неуклонно выполняя долг, преодолеем мы незрелость и достигнем просветления. Sapere audete! [8]

32. Паоло Коэльо «Алхимик»

Сантьяго робко остановился у шатра Алхимика. Спустя столько лет ему казалось, что конец поисков близок, что он нашел Свою Стезю. Его странствие началось в Торремолиносе, когда он, ведя за собой отару овец, спустился с Андалузских гор в поисках цыганки – дабы та раскрыла ему смысл сновидения, что раз за разом являлось Сантьяго. Цыганка хорошо умела толковать сны и брала не так дорого, как ее соплеменница из Марбельи. Сантьяго поведал ей: всякий раз во сне юная андалусийка с мавританскими глазами отводит его на вершину башни Хиральда, что в Севилье, указывает оттуда в сторону египетских пирамид, а стоит Сантьяго обернуться на них, как девочка запускает руку ему в пастушьи портки и начинает мять его хозяйство. И чем настойчивей работает она рукою, тем крепче уверяется Сантьяго, что мнет она не просто его достоинство, но Естество. Когда он оказывается на пике блаженства, башня пропадает, и Сантьяго с девочкой кружатся в бескрайней пустоте. Сантьяго орошает своим семенем Душу Мира и… просыпается.

8

Решись быть мудрым (лат.).

Когда он закончил пересказывать сон, цыганка взглянула на него слегка смущенно.

– Э-э… в общем, как я поняла… смысл – в руках. Тебе нужно пересечь пустыню и обрести Руку. Ту самую, которая все это написала. Искать ее, несомненно, следует где-то вблизи пирамид. С тебя десять песо, красавчик.

Сантьяго сел на пароход, приплыл в Танжер, там с год проработал в лавке Торговца Хрусталем, пересек Сахару, влюбился и с караваном прибыл в этот оазис. Он не хотел расставаться с Фатимой, женщиной из пустыни, и хотя они опробовали множество позиций, Сантьяго чувствовал: не видать ему истинного удовлетворения, пока его не коснется совершенная Рука. А если он не последует Своей Стезей, то любовь к Фатиме обретет горький вкус.

Стоило вспомнить теплые, влажные бедра возлюбленной, как Сантьяго преисполнился решимости и отогнул полог шатра. Воздух внутри был напоен ароматом благовоний. Алхимик пригласил Сантьяго войти и угоститься вином.

– Разве Закон не запрещает тебе пить вино?

– Ну, мы ведь никому ничего не скажем, – ответил Алхимик, и Сантьяго поразился простоте этой мудрости пустыни. – Чего ты ищешь?

– Я ищу свое сокровище, ласки Руки, которая написала все это.

– Да-а, многие ищут счастья, стремясь избавиться от страданий. Однако радости искать следует не в других, а в самом себе.

– То есть? – спросил Сантьяго.

Алхимик молча взял палку и, выйдя под лунный свет, изобразил на песке похабный рисунок.

– Э-э, что бы это значило? – не понял Сантьяго.

– Мастурбация, – просто ответил Алхимик.

– Она как-то связана с Мактубом?

– Нет, хотя эти два слова созвучны и многие ученые мужи их часто путают. Вернемся же в шатер.

Внутри Алхимик приготовил для Сантьяго отдельный угол: сложил на полу подушки, натянул ширму и вручил Сантьяго флакон с драгоценным маслом.

– Эликсир Жизни. Две капли, и все пройдет намного ярче и глаже. Убедись, что на ладонях у тебя не осталось песчинок – они могут здорово подпортить радость. Ложись, расслабься и получай удовольствие, чуть позже я вернусь.

Сказав так, Алхимик вышел из шатра поговорить с Луной и Ветром, а Сантьяго опустился на подушки. В его сердце проснулась застенчивость и даже страх, но он откупорил флакон и, следуя совету, спрыснул ладонь маслом. Алхимик был прав, Сантьяго понял это в ту же секунду, как начал себя ласкать, запустив руку под полы бедуинской одежды: он знал, чего хочет, и мог предугадывать собственные желания. Мог ускорить приход наслаждения, мог и оттянуть его, а то и усилить накал страсти. Казалось, он развлекался с собой часы напролет, и с приближением пика тело Сантьяго будто растворилось. Он поднимался на волнах чистейшего экстаза – огромных и сильных, как те, что бились о скалы маленького старого Торремолиноса. Перед мысленным взором Сантьяго промелькнуло его странствие, все испытания и радости, что выпали в пути, а потом он увидел Фатиму – она призывно раскрыла теплые, влажные бедра.