Литераторы Дамкин и Стрекозов

– Хватит безобразничать!
– женщина села на место.
– Платите десять копеек, делайте свое дело и отваливайте!

– Десять копеек - это по-маленькому или по-большому?
– деловито осведомился Дамкин.

– Как хочешь, - сказала толстуха.

– Хоть по-среднему, - добавил Стрекозов.
– Советский сервис! Полное самообслуживание. Убирать, надеюсь, нас тут не заставят?

– Будем надеяться! Содрали десять копеек, обругали, на "ты" назвали, а сортир все тот же самый! Да еще и справлять нужду, извиняюсь, придется под присмотром этой милой дамы. Вот засада!

"Милая дама" опять открыла рот, чтобы ответить наглому посетителю, но тут в туалет вошел старичок, а литераторы поспешно скрылись в кабинках.

Через несколько минут они снова встретились возле двух желтых потрескавшихся раковин.

– Десять копеек, - ворчал Дамкин, застегивая ширинку, - а даже сортирной бумаги нет! Да если за каждый заход в сортир платить, никакой нашей зарплаты не хватит! Уж лучше тогда найти подворотню и там сделать свое черное дело.

– А что, - сказал Стрекозов, стоя перед зеркалом и пытаясь пригладить торчащие в разные стороны волосы.
– Скоро, я думаю, так и будет. Туалеты будут платными, а все подворотни и подъезды станут туалетами. Эволюция, как у Дарвина.

– Что вы здесь все ходите?
– снова надвинулась на литераторов туалетная вахтерша.
– Справили нужду и идите на выход!

– Мы деньги заплатили?
– спросил Дамкин.
– Заплатили. Сеанс указан? Не указан. Сколько хотим, столько и ходим. Может я еще не до конца справил нужду. Может мне надо еще пива попить, а потом еще раз справить!

– Ну ее, Дамкин, пошли отсюда. Клозет платный, а вонь в нем, как в любом другом советском сортире. Чего тут задерживаться?

– Хороший образ, - сказал Дамкин.
– Страж туалета. Обязательно вставлю в какой-нибудь роман.

Литераторы прошли мимо потной и злой женщины, Дамкин приветливо помахал ей рукой, и они, поднявшись по лестнице, вышли на свежий воздух. Около выхода, прямо на ступеньках справлял нужду мужичок в рваном пиджачке.

– Вот, - молвил Стрекозов.
– Что я говорил? Зачем платить, когда можно и так!

– Ты, как всегда, прав. Да ничего, будем считать, что на экскурсию сходили, - подтвердил Дамкин.
– Ну, ладно. Пора делами заниматься! Ты знаешь, где есть кассы Аэрофлота?

– Еще бы! Каждый год провожу отпуск на Таити!

Друзья пожали друг другу руки и разошлись.

Дамкин доехал на троллейбусе до дома и подошел к подъезду. Только он протянул руку, чтобы открыть дверь, как вдруг от удара чьей-то ноги дверь распахнулась сама, едва не ударив Дамкина по носу. Из подъезда лихо выскочил пионер Максим Иванов. Мировая скорбь была написана на его лице.

– Привет, Максим! Что ты такой грустный?
– спросил Дамкин.

– Обстановка в мире напряженная, - хмуро ответил пионер Максим Иванов.
– Империалисты-гады чего творят, а!

Дамкин был абсолютно аполитичен и совершенно не представлял, чего же такое творят неизвестные ему империалисты. Но на всякий случай поддакнул:

– В натуре, забурели солобоны!

– Ладно, дядя Дамкин, - сказал Максим.
– Мне в школу надо бежать. На собрание вызывают.

– Натворил что ли чего-нибудь?

– Да нет, - махнул рукой пионер.
– Октябрята тут недавно интересовались, как скворечники делать, я их научил. А они, козлы, когда доски со стройки таскали, попались. А на меня теперь баллоны катят!

– Дак ведь не ты же попался!

– Эти комсомольские крысы, наши шефы, говорят, я научил, значит, я и виноват!

– А ты что же, их учил доски на стройке воровать?

– Не воровать, а брать! Если плохо лежит, значит, никому не нужно. Я же замки никакие не взламываю! Там у них даже забора нет!

– Ну, комсомольским крысам ты это не докажешь.

– Да, - вздохнул Максим.
– Могут и исключить...

– Ты не волнуйся. Если станет совсем худо, мы со Стрекозовым статью в газете напишем, что ты - пионер-герой, который бдительно следит за сохранностью социалистической собственности. Пусть тогда попробуют тебя исключить!

– Правда напишете?

– Когда я тебя обманывал?

– Вот здорово! Спасибо, дядя Дамкин! Ну, теперь я им покажу! вскричал пионер Максим Иванов и помчался по улице.

– Эх, детство золотое, - вздохнул литератор и открыл дверь.

В комнате за столом сидел дед Пахом. Читая газету, дед доедал остатки вчерашнего пиршества, прихлебывая при этом самогон прямо из горлышка трехлитровой банки.

– Здорово, робята!
– поздоровался дед хриплым голосом.
– Принимайте гостя дорогого!

– Дед Пахом!
– обрадовался Дамкин, бросаясь обнимать своего деревенского друга, у которого литераторы часто отдыхали летом. Знакомым они сообщали, что едут отдыхать в свое деревенское поместье, а приезжая к деду Пахому, говорили, что приехали поработать над новым романом.

– Осторожно, не опрокинь, - добродушно усмехнулся дед Пахом.

– А что такое?

– Дык, самогончика вам привез. Первоклассный первач!

– Ну, дедуля, ты - орёл!
– уважительно протянул Дамкин.

– Да, я - орёл, - согласился дед.
– Садись, налью. Бабахнем по одной! Или по две.

– Нет, дед Пахом, не хочу, - сказал Дамкин, оглядывая квартиру.

Бронштейн отлично прибрался в квартире, даже полы помыл. Подаренные накануне утюги красовались на серванте, поблескивая металлом, как старинные рыцари перед турниром.

– Ты слышь, чего пишут...
– усмехнулся дед Пахом, тыкая в газету пальцем.
– Леонид Ильич тут вот сказал...

– Дед Пахом, так это ж прошлогодняя газета. В этом году мы газет не выписывали.

– Да, дерьмо это все, - согласился дед.
– Ты мне лучше скажи, где тут у вас колбасы можно купить?

– Да где угодно, - Дамкин залез в холодильник.
– Дед, а где пиво, ты не в курсе?

– Я когда приехал, тут под столом у вас такой лохматый спал...

– Шлезинский, что ли?

– Ну. Он-то мне и открыл. Душевный парень! Пусть он тоже ко мне в деревню приезжает огород копать...

– Дед, а пиво-то где?

– Так вот. Этот ваш Шлезинский разбудил еще одного, лохматого. Мы решили выпить за встречу. От самогонки, правда, они отказались, но половину пива выпили, а вторую половину с собой унесли. А зачем тебе пиво, если самогонка есть?