Литературно-художественный альманах Дружба. Выпуск 3
Шрифт:
Эта дорога привела в небольшой низкий городок. Главную улицу Лонгвью занимали магазины, конторы, кинотеатры, гостиницы и кафе. Во многих витринах стояли нарядные елки. Сегодня главная улица была пуста. Безлюдно было и на других улицах. Редко встречались прохожие и еще реже — машины.
Поперек некоторых улиц висели разноцветные гирлянды из маленьких бумажных флажков. Точь-в-точь таких же, какими украшают наши ребятишки детские сады.
Было удивительно скучно в этом пустынном городишке, и мы вскоре вернулись к себе на пароход.
На другой день произошло нечто совершенно неожиданное. К восьми часам утра явились рабочие и началась
С утра до вечера плавали в воздухе длинные стрелы портальных кранов. В глубокие трюмы нашего парохода один за другим опускались большие тяжелые ящики.
Местный агент умолял капитана объяснить, чем он сумел покорить сердца рабочих Лонгвью.
— Это удивительно! — восклицал агент без конца.
К вечеру 31 декабря был подан с пристани на пароход последний ящик.
— Погрузка закончена! — прокатилась по всему пароходу радостная весть.
Мы быстро закрыли все трюмы. На каждый люк натянули по два непромокаемых брезента и закрепили их железными шинами и дубовыми клиньями. Закрыли, как говорится, «по-морскому».
На пристани собралось много провожающих. Среди них мы узнавали лица грузчиков. Вот берег медленно поплыл в сторону. Густым сочным басом прогудел наш пароход, прощаясь с жителями Лонгвью. На пристани замахали руками.
— До свидания, товарищи! — крикнули с парохода.
— Счастливого пути! — ответили с пристани.
За два часа до наступления Нового года мы снова были в океане.
В радиорубку то и дело забегали моряки, и каждый просил радиста отправить как можно скорее его поздравительную весточку. Капитан тоже подал две радиограммы. Одна была личная — в Ленинград с новогодним поздравлением. А вторая служебная — в Москву. В ней была всего одна строчка: «Задание выполнено».
Р. Михайлов
Главы из повести о Пабло Неруде
«Я приветствую всех коммунистов Чили» [16]
«…И в этой дрожащей цепями ночи
Задумали песню убить палачи».
В далекой стране Чили подходы к угольным шахтам Лота и Коронель охраняли войска. На железнодорожных путях лежали трупы шахтеров. Их жены и дети умирали от голода и жажды где-то в пустыне. По ночам полиция врывалась в дома рабочих и производила аресты. За каждое смелое слово людей бросали в тюрьмы.
16
Главы из повести.
Президент Гонсалес Видела не мог сделать всё, что требовали от него новые хозяева. Жила и боролась компартия Чили, открыто продолжал борьбу против предателей народа товарищ Рикардо, в парламенте выступал против политики Виделы поэт и сенатор от коммунистов Пабло Неруда.
Вот уже больше двух месяцев как вокруг Неруды плелась сеть заговора. Чилийские правители, изменившие своему народу, обвинили смелого
чилийского патриота в государственной измене. У них не было доказательств, они не могли заставить в это поверить ни одного чилийца. И тогда они встали на путь подкупа и угроз.Неруду нельзя было запугать. Неруду нельзя было лишить свободы: конституция оберегает неприкосновенность сенатора.
Видела добивался, чтобы это право — право неприкосновенности — у Неруды было отнято. Он пустил в ход все средства: фальшивые документы, деньги, обещания, угрозы. Из «Дружеского письма миллионам людей» Видела выписал всё то, что клеймило и разоблачало его собственные поступки, и заявил, что Неруда писал это о чилийском народе.
Видела лгал, изворачивался, угрожал. Он в конце концов заставил Верховный суд вынести нужное ему лживое решение. Но трое судей отказались это решение подписать, и он намекнул, что они замешаны в «заговоре». Его угроза не подействовала: трех подписей он не получил.
Всё равно: решение суда лежало перед ним на столе. Сегодня же он передаст его в парламент. Сегодня сенатор, поэт, коммунист Пабло Неруда предстанет перед сенатом как человек, обвиненный в государственной измене.
Пусть только сенат одобрит это решение! Видела и его американские советники знают, куда упрятать Неруду так, чтобы он исчез навсегда.
Неруда узнал о решении суда накануне дня, о котором рассказывается.
Ночью он набрасывал речь, с которой хотел обратиться к сенаторам. В деревянном домике по улице Патрисио Линча горел свет. Улица казалась пустынной. Но у изгороди недвижно стояли люди, сливаясь с черными тенями деревьев.
Вот уже много дней дом Неруды охранялся его друзьями. Каждый вечер сюда приходили верные люди — рудничные рабочие, угольщики, трамвайщики Сант-Яго. Они оберегали жизнь своего поэта от неизвестных прохожих, которые чересчур часто пытались проникнуть к нему в дом.
Вокруг было тихо. Только с гор, облитых серебряным светом луны, доносился неясный, расплывчатый гул.
На другой стороне улицы послышался скрип гравия. Два человека, стараясь ступать неслышно, направлялись к дверям дома.
Но их перехватили рабочие:
— Вам что там понадобилось?
— Шли с визитом! — нагло ответил один из прохожих, пытаясь вырваться.
В короткой схватке из кармана его выпал пистолет. Молодой шахтер поднял его.
— Убирайтесь вон, ребята, — сказал шахтер. — Еще раз поймаем здесь с этой штучкой — живыми не выберетесь!
Пока шла схватка, люди не заметили, как еще один человек подкрался к дверям дома, прислонил к ним горящий факел и скрылся. Густые столбы дыма уже обволакивали дом. У дверей разгорелось пламя, шахтеры подоспели во-время, чтобы предотвратить пожар. Неруда услышал запах гари и вышел.
— Возвращайтесь в дом, товарищ Неруда, — сказал молодой шахтер. — День у вас будет тяжелый.
— Спасибо, друзья, — сказал поэт. — Но и у вас, я вижу, нелегкая ночь.
К украшенному колоннадой зданию чилийского парламента подъезжали машины. Старинные «кадилаки», изношенные «линкольны», «форды» едва ли не самых первых марок. Своих машин в Чили не производят. Американские компании почти бесплатно извлекают из чилийской земли медь, селитру, серу, железную руду, свинец, цинк, ртуть, марганец, чтобы перерабатывать их на своих заводах в автомобили, станки, приборы, пишущие машинки и втридорога продавать чилийскому народу.