Литературоведческий журнал №40 / 2017

Свой вариант классического маршрута путешествия русского аристократа екатерининской эпохи по Европе предложил Пушкин в стихотворении «К вельможе» (1830). Его герой – «посланник молодой увенчанной жены» – первым делом явился в Ферней к «цинику поседелому», где «лесть его вкусил»; развлекался в обществе «Армиды молодой» (Марии-Антуанетты) в Версале и Трианоне; обратился «на время» к «ученью» и внимал «проповедям» Дидро; затем отправился в Лондон и там перед ним «блеснул» «подобный своему чудесному герою» Бомарше. После «пленительных слов» драматурга (автора «Севильского цирюльника») «о неге той страны, где небо вечно ясно» вельможа отправился в Испанию – «в Севиллу полетел». На деле все было несколько иначе.

Князь Николай Борисович Юсупов в 1774–1776 гг. прослушал в Лейденском университете курс права, философии, политической и естественной истории, по окончании которого отправился в Лондон, где познакомился с Бомарше. Затем отправился в Португалию и Испанию, а оттуда в Ферней для знакомства с Вольтером, о чем в весьма лестных для посетителя словах тот сообщил в письме Екатерине II. С Людовиком XVI и Марией-Антуанеттой будущий русский дипломат был «в большой дружбе» (как и с Фридрихом II, Иосифом Австрийским и другими коронованными особами). Из Франции князь переехал в Италию и в феврале 1777 г. был уже в Неаполе. Оттуда через Австрию вернулся в Россию. В 1781 г. в свите (89 человек) «графов Северных» (наследника Павла Петровича с супругой Марией Федоровной) князь побывал в Польше, Австрии, Италии, Франции и Голландии с Германией. В ноябре 1782 г. путешественники вернулись в Россию. С 1783 по 1788 г. князь Н.Б. Юсупов был посланником в Сардинском и других королевствах Италии. Он неоднократно встречался с папой Пием VI, был знаком с Д. Дидро, Ж.-Л.-Л. Бюффоном, Ж.-Ж. Руссо, Д. Касти, А. Канова, П. Мета-стазио, В. Альфиери, К.В. Глюком, Й. Гайдном и т.д. С некоторыми из них его связывала «многолетняя» дружба.

Пушкинскую «избирательность» при поэтической интерпретации фактов биографии князя Н.Б. Юсупова (в том числе последовательности путешествий и знакомств) в целом убедительно объяснил В.Э. Вацуро в работе, посвященной анализу этого стихотворения 72 . Перечень европейских путешествий и знакомств князя Н.Б. Юсупова, приведенный в статье В.Э. Вацуро, мы расширили и уточнили преимущественно за счет сведений, содержащихся в новейших исследованиях 73 .

72

См.: Вацуро В.Э. «К вельможе» // Стихотворения Пушкина 1820–1830-х годов. – Л., 1974. – С. 177–221.

73

См., напр.: Буторов А.В. Князь Николай Борисович Юсупов. Вельможа, дипломат, коллекционер. – М., 2012.

Словом, путешествия и длительное пребывание за границей становятся, начиная с петровского времени, рекомендованной государством нормой жизни русского дворянства. Норма эта оформляется 18 февраля 1762 г. законодательно. По так называемому «Манифесту о даровании вольности и свободы всему Российскому дворянству» Петра III дворянам было предоставлено право свободного выезда за границу и проживания там впредь до того, «когда нужда востребует» 74 . Принято считать, что уже Екатерина II, встревоженная Французской революцией 1789 г., пыталась (не очень последовательно) ограничить выезд русских дворян за границу. Вместе с тем в 1790 г. императрица приказала (кстати сказать, в полном соответствии с 4-й статьей «Манифеста о даровании вольности…») всем своим подданным покинуть охваченную революционным пожаром Францию. Павел I в 1798 г. наложил запрет на поездки в западноевропейские университеты для учебы 75 , впрочем с приходом к власти Александра I отмененный. При Николае I был введен целый ряд ограничительных мер на поездки за границу: это, например, указ от 18 февраля 1831 г., а в 1832 г. последовало распоряжение, чтобы «впредь за границу никого не увольнять без дозволения Его Величества», закрепленное указом от 17 апреля 1834 г. Оно было вскоре отменено, но в 1835 г. устанавливаются особые правила для отъезжающих на Запад для обучения, в 1844 г. был вообще запрещен выезд за рубеж для лиц моложе 25 лет и т.д. 76 Однако, когда всем русским за границей в связи с февральским переворотом во Франции был отдан приказ немедленно вернуться на родину, только в 1848 г. прибыло более 40 тыс. человек 77 .

74

Путешествующим дворянам была посвящена 4-я статья Манифеста, которая, в частности, объявляла: «Кто ж, будучи уволен из Нашей службы, пожелает отъехать в другие Европейские государства, таким давать Нашей Иностранной коллегии надлежащие паспорты беспрепятственно с таковыя обязательством, что когда нужда востребует, то б находящиеся дворяне вне государства Нашего явились в своем отечестве, когда только о том будет учинено надлежащее обнародование…» (ПСЗ. Т. XV, № 1144).

75

См. об этом: Блудилина Н.Д. Западное учение и русские ученики // Россия и Запад: Горизонты взаимопознания. Литературные источники последней трети XVIII века. – С. 219; Блудилина Н.Д. Запад в русской литературе XVIII века. – С. 222.

76

См. об этом: Ерофеев Н.А. Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских. 1825–1853 гг. – М., 1982. – С. 34.

77

См.: Нифонтов А.С. Россия в 1848 г. – М., 1949. – С. 73.

Остается подчеркнуть и без того очевидное: формирование одного из основных вопросов русской общественной мысли нового времени – вопроса об отношении России и Европы – происходит на фоне, по сути дела, непрекращающейся жизненной практики путешествия русских дворян на Запад и соответствующего расцвета литературы путешествий.

Характерно в этом смысле путешествие по Европе братьев Демидовых (Александра, Павла и Петра Григорьевичей) в 1751–1761 гг. «Свежеиспеченные дворяне» (сначала личное в 1720 г., а в 1726 г. наследственное дворянство получил их дед – знаменитый уральский заводчик, сын кузнеца Акинфий Демидов) прошли все этапы (разумеется, с учетом фамильной «горнопромышленной» традиции) типичного для представителей знатнейших русских фамилий послепетровского времени «образовательного» путешествия. Сначала в Ревеле они изучали немецкий и латинский языки, продолжили образование в Геттингене, затем во Фрейбургской Горной академии постигали «наследственные» специальности (минералогию, физику, химию, металлургию и т.д.). После «горной практики» на рудниках и заводах Чехии и Саксонии братья проследовали в Швейцарию, где прожили в Женеве около девяти месяцев (упорно обучаясь французскому языку), а оттуда отправились путешествовать сначала по Италии, включая Венецию, затем по Франции, включая двухмесячную жизнь в Париже, где помимо всего прочего (в прочее во все время путешествия входили занятия танцами, музыкой, верховой ездой, фехтованием и другими «светскими» науками) совершенствовали свой французский язык. Из Парижа через Голландию братья попали в Англию и Шотландию. Здесь они провели больше полутора лет, после чего в течение четырех месяцев следовали по маршруту: Северная Германия, Голландия, Дания и Швеция. Больше года Демидовы пропутешествовали по Швеции и Норвегии, затем через Ригу вернулись в Россию.

Все это время они регулярно отправляли родителям письма, в которых сообщали о здоровье, поездках, встречах, впечатлениях от увиденных «примечательных» мест и т.д., а с 1756 г. – подневные записки («Журналы»), «своего рода коллективный дневник» (Г.А. Победимова) 78 . Одной из причин, по которой Г.А. Демидов «повелел» детям в дополнение к письмам отправлять на родину «Журналы», была, по мнению Г.А. Победимовой, его озабоченность состоянием родного языка у сыновей, особенно у младшего Петра (тот был отправлен в Ревель в десятилетнем возрасте). Разговорным русским языком братья пользовались в своем кругу, а вот с письменным стали возникать проблемы. Отец пенял сыну на «стиль», а тот в ответ обещал «почаще повторять в русском как писать и читать» и просил выслать ему новые «пописи» (прописи), так как старые обветшали 79 .

78

Победимова Г.А. «К великой пользе России…» (Образовательные путешествия молодых дворян Демидовых по Европе в 1751–1761 гг.) // Путешествие братьев Демидовых по Европе. Письма и подневные Журналы 1750–1761 гг. – М., 2006. – С. 11–12.

79

Эта проблема волновала не только старших Демидовых, но и других родителей молодых русских путешественников, отправившихся образовываться в Европу. Вот что писал Н.П. Барышников в связи с учебой в Лейпциге (вместе с А.Н. Радищевым, А.М. Кутузовым, П.И. Челищевым и др.) В.Н. Зиновьева: «Без ошибки можно предположить, что на русский язык весьма мало или вовсе не обращалось внимания и русские воспитанники рисковали совершенно позабыть русскую речь. Письма родителей молодого Зиновьева, адресованные к нему <…> в Лейпциг, представляют тому неопровержимые доказательства. И Николай Иванович и Авдотья Наумовна в каждом письме приказывают сыну писать к ним русские письма…» (См.: Русская старина. 1878, декабрь. С. 627).

Обращает на себя внимание стилистическая эволюция писем братьев Демидовых. Поначалу они изобилуют церковнославянскими книжными оборотами, словно списанными с тогдашних «Письмовников», но постепенно живой, разговорный язык проникает в них все больше, также, впрочем, как германизмы и галлицизмы. Язык, как и вера, от которой братья и не думали отступать, вовремя поздравляя родителей с православными праздниками, рассказывая о том, как они молились, «читали проповеди» (правда, чаще всего «про себя»), о христианских святынях и т.п., безусловно, способствовали сохранению их национальной самоидентификации в иноязычном и иноверном окружении на протяжении десятилетних странствий по Европе. К тому же подневные, вплоть до часов, записи должны были приучить детей к систематическому труду 80 .

80

В 1771–1773 гг. по Западной Европе путешествовал дядя братьев Демидовых Н.А. Демидов. Характеристику его путевого Журнала см.: Блудилина Н.Д. Западное учение и русские ученики. – С. 218–219; Блудилина Н.Д. Запад в русской литературе XVIII века. – С. 221–222.

На смену средневековому типу паломника по Святым местам приходит получивший широкое отражение в русской литературе (в первую очередь, в литературе путешествий) тип дворянина, путешествующего по европейским культурным центрам. Разумеется, этот тип менялся во времени и по своему «внутреннему содержанию». Верхнюю и нижнюю границы изменений можно обозначить с помощью двух известных примеров. «Я могу сказать, – признавался не без самодовольства граф А.Р. Воронцов в “Записках” (1758), – что <…> отъезд во Францию имел большое влияние на склад моего ума, так как способствовал моему умственному развитию» 81 . Нельзя тут не вспомнить и сатирическую «ведомость» из новиковского «Трутня» (1769) о «молодом российском поросенке, который ездил по чужим землям для просвещения своего разума и который, объездив с пользою, возвратился уже совершенною свиньею» 82 . Едва ли последняя инвектива не отталкивалась от знаменитого пассажа о путешествиях из «Эмиля» Ж.-Ж. Руссо: «Путешествия содействуют развитию наших природных наклонностей и приводят к тому, что человек окончательно становится на путь добра или на путь зла…» и т.д. 83

81

«Записки» графа А.Р. Воронцова (1758) // Путешествия русских людей за границу в XVIII веке. – СПб., 1878. – С. 66. Ср. со словами безымянного немца, приведенными Н.М. Карамзиным в «Письмах русского путешественника» (письмо из «Курляндской корчмы» от 1 июня 1789 г.): «Кто хочет узнать свет, – говорил он, – тому надобно ехать в Роттердам. Там-то живут славно, и все гуляют на шлюпках! Нигде не увидишь того, что там увидишь. Поверьте мне, государь мой, в Роттердаме я сделался человеком!» Характерна реакция карамзинского героя на эти слова: «Хорош гусь!» – думал я…». С той поры немец так и стал для ироничного русского путешественника «немцем, который в Роттердаме стал человеком» (Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. – Л., 1984. – С. 12, 13). Как тут не вспомнить привязанность к Голландии и особенно к Роттердаму Петра I. Не случайно в наше время в городе установили ему памятник (скульптор Л. Баранов).

82

Цит. по: Русская сатирическая проза XVIII века. – Л., 1986. – С. 78.

83

См.: Руссо Ж.-Ж. Избранные соч.: В 3 т. Т. 1. – М., 1967. – С. 678.

Этот процесс прямо обусловливался и широким встречным влиянием европейской цивилизации на национальные основы культурно-бытовой жизни России (иностранные учителя и гувернеры и т.п.), осуществлявшимся, начиная с петровского времени, под постоянным государственным контролем (преимущественно в сфере идеологии) и известными акциями в бытовой области: взять хотя бы не прекратившуюся и в XIX в. борьбу против русской национальной одежды, насильственное брадобритие и т.д. 84

84

См., напр., об этом: Гуминский В.М. Портреты и литераторы // Панорама искусств-77. – М., 1978. – С. 305–306.

В екатерининское время культурный (литературный) диалог между Россией и Францией, «ставшей символом всей Европы» (Е.П. Гречаная), развивается до такой степени, что «Послание к Нинон Лакло» (1774), сочиненное на французском языке графом А.П. Шуваловым, приписывается «всем Парижем» Вольтеру и тот вынужден, отрицая свое авторство, его опубликовать во второй раз, назвав имя русского поэта («le Comte de Shwalo») 85 . Труды князя А.М. Белосельского (с 1779 г. Белосельский-Белозерский), например, его эссе об итальянской музыке, рецензируются в ведущих парижских журналах («Journal encyclop'edique», 1778) и т.п. Русские аристократы 86 становятся полноправными членами «Республики словесности», состоят в дружеских отношениях и переписке с Вольтером, Ж.-Ф. Лагарпом, Ж.-Ф. Мармонтелем, Бомарше, Э.-Д. де Парни, Ж.-А. Бернарденом де Сен-Пьером (двоюродный дядя А.П. Шувалова, И.И. Шувалов, как известно, был корреспондентом Вольтера, Гельвеция, Дидро, Д’Аламбера) и др. Разумеется, все это опирается на жизненную практику путешествий (А.П. Шувалов посещает Францию в 1756–1758, 1764–1766 и 1777–1781 гг., дипломат А.М. Белосельский в 1768–1778 гг. побывал в Англии, Германии, Франции, Италии, в 1779–1780 гг. опять в Германии и Италии). Добавим, что «европейское образование» граф А.П. Шувалов получил под руководством гувернера П.-Л. Леруа, члена С.-Петербургской академии наук, французского поэта, а князь А.М. Белосельский учился у бывшего иезуита, французского литератора, члена Прусской академии и секретаря Фридриха Великого Д. Тьебо.

85

См.: Шувалов А.П. Послание к Нинон Ланкло // Россия и Запад: Горизонты взаимопознания. Литературные источники последней трети XVIII века. – М., 2008. – С. 573–590; Заборов П.Р. Шувалов Андрей Петрович // Словарь русских писателей XVIII века. Вып. 3 (Р–Я). – СПб., 2010. – С. 426–428. Ср.: Гречаная Е.П. Когда Россия говорила по-французски: русская литература на французском языке (XVIII – первая половина XIX в). – М., 2010. – С. 82–101.

86

Стремясь сблизиться с французскими литераторами, русские титулованные «парижане» не проявляли особого рвения, чтобы войти во французское высшее общество, предпочитая общение в кругу соотечественников. См. об этом: Lilti A. Le monde des salons. Sociabilit'e et mondanit'e `aParis au XVIIIe si`ecle. – Paris, 2005. – P. 145, 446 (note 97). Ср.: Гречаная Е.П. Когда Россия говорила по-французски… – С. 83. На это же обратил внимание и Д.И. Фонвизин, писавший родным из Парижа 11/22 марта 1778 г.: «Русских здесь множество и все живут как одна семья» (439).

Подобные поездки русских аристократов в Западную Европу 87 оставили след и в литературе путешествий, но преимущественно на французском языке. Так, барон (с 1760 г. граф) А.С. Строганов (потомок знаменитых солепромышленников, основателей железоделательных и медеплавильных заводов на Урале, «именитых людей» Строгановых) в 1752 г. с разрешения отца отправился за границу завершать образование в Женевском университете (среди его домашних учителей в России были в основном преподаватели Сухопутного шляхетского корпуса), где в течение двух лет слушал лекции, познакомился с Вольтером, а в 1753 г. написал «Lettre `a un Ami sur les Voyages» («Письмо другу о путешествиях») и «Lettre `a un Ami sur la mani`ere de voyager utilement» («Письмо другу о способе путешествовать с пользой»), оставшиеся неопубликованными 88 . В 1754 г. он отправился в Италию, потом во Францию, заезжал еще раз в Женеву, в 1856 г. – он в Париже, а в 1857 г. вернулся в Россию. Все это время он вел путевой дневник по-французски (не опубликован) и одновременно отправлял письма отцу С.Г. Строганову на русском 89 . Исследователи (Е.П. Гречаная и др.) отмечают содержательную близость писем и дневника. В письмах (из Данцига, Берлина, Женевы и т.д.) А.С. Строганов, как и полагается по законам жанра, последовательно излагал хронику учебных занятий, сообщал о покупке живописных полотен и произведений прикладного искусства, различных «курьозностей» (именно тогда закладывалась первоначальная основа его знаменитых коллекций), рассказывал о разнообразных достопримечательностях, редкостях и т.д. В том числе о греческой рукописи («антиквитете», «манускрипте») – «Путешествии Иеремии, патриарха Константинопольского, в Москву» (в письме из Турина от 21 сентября 1754 г.). Тут необходим комментарий 90 .

87

О русских путешествиях во Францию этой эпохи см.: Berelovitch W. La France dans le «grand tour» des nobles russes au cours de la seconde moiti'e du XVIIIe si`ecle // Cahiers du monde russe et sovi'etique. 1993. T. 34. № 1–2. P. 195–209. В другой своей работе В. Берелович (Berelovitch W. Les r'ecits des voyageurs russes en France dans la seconde moiti'e du XVIIIe si`ecle. Р. 11) ошибочно указывает, что «путевой дневник» братьев Демидовых велся «на русском, французском и немецком языках», тогда как письма и подневные Журналы братьев писались по-русски и только изредка, рассказывая, например, о купленных книгах, они приводили их названия на языке оригинала (см. об этом в нашей статье выше).

88

См.: РГАДА. Ф. 1278. Оп. 4. № 76. Л. 51–58; Ср.: Кузнецов С.О., Сомов В.А. Строганов (Строгонов) Александр Сергеевич // Словарь русских писателей XVIII века. Вып. 3 (Р–Я). С. 173. Название трактата 20-летнего А.С. Строга-нова дословно совпадает с характеристикой, данной Ф.Д. Бехтеевым его образовательному путешествию в письме С.Г. Строганову из Парижа от 12/23 сентября 1756 г., хотя, конечно, и тот и другой использовали традиционную словесную формулу, отличавшую «образовательные» и т.п. путешествия от «развлекательных»: «Я желал бы, чтоб все наши россияне в чужих краях с такою же пользою ездили, как сын Вашего Превосходительства» (из семейной хроники рода Строгановых. Письма спутников А.С. Строганова // Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв. Вып. XIV. – М., 2005. – С. 65).

89

См.: Из семейной хроники рода Строгановых. Письма барона А.С. Строганова отцу из-за границы. 1752–1756 гг. // Российский архив. – С. 9–70.

90

Публикатор писем А.С. Строганова в «Российском архиве» К.А. Писаренко оставил это место в письме из Турина без комментариев.